Вскоре река повернула влево. Идя по отмели, они обогнули мыс, круто вдававшийся в воду. Вдруг собака остановилась и припала к земле: на отмели возле самой воды лежал молодой олень, на боку его виднелась глубокая рана — след вчерашней битвы на пожаре. Настороженно прислушиваясь и оглядываясь, собака подползла к нему. Это была пища! Острыми зубами собака впилась в неожиданную добычу. Она торопливо рвала и глотала мясо, пока не почувствовала, что сыта. Рам не отставал от неё, его зубы действовали не хуже ножа. Но вдруг собака отскочила от оленя и глухо заворчала. Шерсть на её спине поднялась: среди деревьев на обрыве раздались шорох и тихие возгласы. В несколько скачков на отмель спустились мохнатые существа. Со всех ног они кинулись к оленю.

Люди! Горсточка, уцелевшая от пожара! Не обращая внимания на собаку и Рама, они нетерпеливо рвали мясо зубами и пилили его осколками камня. Тихо зарычав, собака попятилась и скрылась за мысом. Рам побежал за ней. Собака напряжённо прислушивалась к весёлым крикам людей. Они уже не думали о пожаре, о погибших. Пищи было довольно. Все было хорошо.

Как ни тихо вели себя мальчик и собака, острые уши Гау услышали их, и голова его появилась из-за мыса. «Собака! Ещё пища!» — И Гау взмахнул дубинкой. Мальчик понял. С громким криком он кинулся к собаке и схватил её за шею. Он прижался к ней, защищая её своим худеньким телом, пронзительно крича и плача. Он привык слушаться Гау и, плача, дрожал от страха перед ним, но не отступал. Гау был сыт и поэтому настроен благожелательно. Несколько мгновений он с любопытством смотрел на мальчика, на вырывавшуюся собаку, затем опустил палицу и махнул рукой. За его спиной послышались голоса. Люди выбежали из-за мыса и окружили Гау. Они тоже были сыты. И хотя собака вырвалась от мальчика и отбежала, они не пытались её преследовать и спокойно улеглись отдыхать на мягком песке отмели.

Выспавшись, люди отправились дальше по отмели вдоль реки. Рам осторожно присоединился к ним. Приёмная мать не протестовала, она щедро накормила его за кустиком и тоже шла за людьми, не очень близко, но не теряя из вида своего приёмыша.

Солнце уже клонилось к закату, и шорохи незнакомого леса пугали людей. Пора было остановиться на ночлег. В орде раздавались вздохи и жалобная воркотня, люди хотели бы остаться здесь, на мягком песке. Вдруг Маа вскрикнула и протянула руку. Все обернулись. Вдали на реке что-то блеснуло, ближе, ближе…

Из-за поворота реки выплыло огромное обугленное дерево. Во время пожара оно, видимо, рухнуло где-то с обрыва: сухие сучья, торчавшие над водой, догорели до самого ствола, упавшие с них головешки тлели целой грудой на его поверхности. Казалось, будто по реке плывёт нарочно сложенный костёр.

Люди отскочили от края отмели к высокому обрыву берега. Горящее дерево приближалось. Течение несло его по середине реки, но вдруг повернуло и направило прямо к узкой отмели. Цепляясь за выступы скал, за свисающие корни деревьев, люди с воплями карабкались вверх, стремясь спастись от надвигающегося на них огня. Один Рам не кинулся бежать. Обхватив руками мохнатую шею собаки, он прижался к ней лицом, дрожа и тихо плача.

Течение легко поднесло горящее дерево к берегу и поставило его на мель, точно на якорь. Громкие крики послышались сверху: люди лежали на обрыве, свесив вниз головы и ожидая, что будет дальше. Внизу остались перепуганные мальчик и собака. Несколько времени Рам не решался отнять руки и лицо от пушистой шерсти. Но вот благотворное тепло согрело его спину, охватило дрожащее тело. Ещё минута — и он повернулся, медленно, нерешительно вытянул руки и шагнул вперёд. Он вспомнил костёр в лесу, такой тёплый. Вспомнил, как тащил из лесу и кидал в огонь тяжёлые ветви и коряги. Пожар потух в его памяти, но костёр остался. Осторожно Рам сделал ещё шаг, ещё и… подошёл совсем близко к воде. Огонь уже потухал. Огромный, выгоревший в середине ствол дерева, наполненный углями, дымился и почти не давал пламени. Рам поднял голову и взглянул вверх, на свесившиеся с обрыва головы. Вдруг он радостно вскрикнул и, схватив лежащий на отмели сухой сучок, сунул его в груду угольев. Треск и яркий язык пламени были ему ответом, но лёгкого толчка оказалось достаточно: плот, еле державшийся берега, дрогнул и повернулся. Вот-вот река поднимет его и снова понесёт вниз по течению. В то же мгновение тёмное мохнатое тело соскользнуло с обрыва. Гау! Он быстро нагнулся и, ухватив за уцелевший толстый сук, потянул дерево к себе. Минуту река и человек боролись за драгоценный груз. Раздался треск, ещё, ещё. Ствол повернулся и, послушно шурша по прибрежным камешкам, прочно въехал на отмель. А с обрыва уже прыгали вниз другие тёмные фигуры. Они тоже вспомнили!.. Они весело скалились, протягивали руки к огню и кричали.

От ярко разгоревшегося костра на отмели сделалось почти жарко, хотя ночь была холодная.

Рам лежал от огня дальше всех. Собака не согласилась приблизиться к людям, а мальчик не хотел с ней расставаться. Он прижался к её тёплому мохнатому боку. Собака, положив голову на вытянутые лапы, смотрела на огонь, и пламя отражалось в её больших жёлтых глазах. На ночь выставили сторожей и спали крепко, в первый раз после страшного бегства от пожара.

К утру заметно похолодало: тяжёлые тучи плотно закрыли небо. От горящего дерева, принесённого водой, осталась груда слабо тлеющих угольев. Но люди уже знали, что нужно делать, чтобы огонь не умер от голода: ветки, коряги, целые стволы, выброшенные волнами на берег, пошли в дело. Огонь охотно набросился на них, а люди с завистью наблюдали, как ветки и коряги исчезали в его жадной пасти. Это было хорошо. Однако голод, мучивший самих людей, от этого не уменьшился. Давно была бы убита и съедена собака, но она поняла это и держалась подальше. На жалобные крики Рама не откликалась. А он чувствовал, что она нужна ему.

Оглянувшись, Рам увидел, что люди отошли от реки и опять взбираются вверх по крутому обрыву. Он нерешительно двинулся за ними. Но в кустах, вверх по течению, послышался слабый визг. Там берег был не так крут, с отмели можно было на него подняться. Рам остановился, ещё раз оглянулся и быстро побежал вверх по реке, навстречу зову, где ждал его завтрак и тёплый бок приёмной матери.

Между тем люди, цепляясь за корни и выступы обрыва, с трудом поднялись наверх, куда накануне загнал их вид плывущего костра. Это была точно первая ступенька огромной лестницы, с неё берег поднимался ещё выше, крутыми скалистыми уступами. Гау вдруг остановился: сбоку, в сплошной каменной стене чернело глубокое отверстие — вход в пещеру.

Орда собралась вокруг Гау. Люди заглядывали в отверстие, отскакивали, удивлённо вскрикивали. Начался и усилился дождь, пронзительный ветер ещё больше холодил промокшие мохнатые спины. Гау решился: держа палицу и острый камень наготове, он сделал несколько осторожных шагов внутрь отверстия. Ещё и ещё… примолкшая орда настороженно выжидала. Наконец послышался голос Гау. Он звал спокойно, значит, опасности не было. И осторожно, один за другим, люди исчезли в отверстии. Пещера была высокая и шла далеко в глубину — хорошая защита от ветра и дождя. Люди живо почувствовали это. Они обежали пещеру, ощупали и обнюхали стены, оживлённо перекликаясь, но затем все вдруг примолкли: женщины прижались друг к другу, а мужчины с тихим ворчаньем крепче ухватили палицы, словно готовясь к обороне. Враг не показывался. На голом камне не было и следов. Но обоняние говорило: в пещере недавно побывал кто-то и этот кто-то опасен. Волосы на затылках и мохнатых спинах взъерошились, зубы оскалились, люди ворчали, разозлённые я сильно испуганные.

Время шло, и нужно было на что-то решиться. Уйти? Самое простое. Но ветер и холод усиливались, люди осторожно высовывались и с ворчаньем прятались обратно. Вдруг послышалось рычанье. Урр схватил свой страшный камень, но тут же опустил его: у входа появилась маленькая дрожащая фигурка — Рам. Продрогший, он не выдержал холода и последовал за людьми в пещеру. У входа ему пришлось вынести борьбу с собакой: шерсть на ней стала дыбом, она дрожа обнюхивала камни перед пещерой, рычала и пробовала оттащить Рама за руку. Молодой Ик заметил это и кинулся к ней с дубиной, но собака проворно отскочила и скрылась в кустах.