То подобие реформ в армии, которое предложила созданная Александром комиссия, коснулось только пенсий и отчасти хозяйства, оставив обучение и боевую подготовку войск на прежних, павловских, основах. Суворовцы были еще не у дел, вне армии находился и Михаил Илларионович Кутузов.

Около года Михаил Илларионович был генерал-губернатором Петербурга, но Александр остался им недоволен «за неисправности в полицейской службе».

В августе 1802 года его «уволили по прошению», а по существу, просто удалили из Петербурга. Кутузов уехал в свою деревню Горошки Волынской губернии.

Письма Кутузова к жене в первый же год жизни в деревне говорят о том, что он жил уединенно, занимался сельским хозяйством, стараясь его сделать культурным и прибыльным, изыскивая способы достать денег, которых у него, по-видимому, было немного.

«Об деньгах очень забочусь, – пишет он. – Слышал я, что продается какая-то книга в Петербурге об водяных коммуникациях. Сделай милость – пришли мне, здесь очень нужно для того, что думаю весьма о коммерции».

Кутузов приобретает селитряный завод, занимается продажей пеньки, поташа; его сильно занимают масличные семена, которые «сеются в Индии и Египте».

«Мужики русские, – читаем в его письме, – подали на управителя превеликую жалобу, что их утесняет управитель и все русские мужики желают иметь управителем Теленкова, который раньше управлял на дальней даче, и он, сказывают, действительно добрый человек».

Бездействие и недостаток средств тяжело отражались па Кутузове. В 1804 году в его письмах к жене уже сквозит отчаяние:

«Посылаю, мой друг, тысячу рублей и еще, сколько могу, посылать буду до отъезда своего. Скучно работать и поправлять экономию, когда вижу, что состояние так расстроено; иногда, ей-богу, из отчаянья хочется все бросить и отдаться на волю божию.

Видя же себя в таких летах и здоровьи, что другого именья не наживу, боюсь проводить дни старости в бедности и нужде, а все труды и опасности молодых лет и раны видеть потерянными; и эта скучная мысль отвлекает меня от всего и делает неспособным…»

…Ноют старые раны. Ноги, согнутые ревматизмом, с трудом носят тучное тело. И каждое утро, просыпаясь, ощущал Кутузов, как все более тусклым кажутся ему окружающие предметы и глаз, близ которого прошла турецкая пуля, погас совсем.

Кутузова охватывала тоска обреченного на бездеятельность человека, которого ждет бедность и полное забвение. Он вспоминал Суворова, который и славой, и званием, и богатством своим был значительнее его. Но, отстраненный от службы и сосланный в маленькую новгородскую деревушку Кончанское, так же вот, как и он, Кутузов, тосковал, метался, порывался что-то делать и в бессилии утихал. Кутузов вспоминал, как умер его друг и учитель, великий русский человек, – в одиночестве, всеми брошенный, в тяжких мучениях.

У Кутузова и Суворова одна судьба. Их травили, преследовали, подвергали опале, о них забывали, когда не было войны. О них вспоминали, когда нависала опасность, отвратить которую не в силах были ни монархи, ни их любимые приспешники.

Шел 1805 год. К этому времени Наполеон успел дважды разгромить коалиции феодальных государств, и на этот раз опасность нависла не только над феодальной Россией, но и над Австрией, и в первую очередь над Англией. На берегу Ла-Манша были сосредоточены дивизии Наполеона. Он заявил, что в ближайшие ночи французская армия высадится на Британских островах, чтобы сокрушить английское могущество. Угроза стала настолько реальной, что Англия поспешила создать новую коалицию, в которую вошли Англия, Россия и Австрия.

По плану коалиции собранная на Дунае объединенная русско-австрийская армия должна была двинуться во Францию.

Кто мог повести русские войска в этой новой войне? Гатчинцы неспособны, иностранные генералы уже биты французами. И так же, как пять лет назад Павел I был вынужден просить Суворова, так теперь Александр I обратился к Кутузову.

Кутузов вступил в командование собранной на Волыни пятидесятитысячной армией, чтобы повести ее в глубь Европы, навстречу французским войскам.

Армия Кутузова составляла только часть стовосьмидесятитысячной русской армии, которую обязался выставить Александр I на стороне коалиции. Но именно ей и пришлось выдержать основную тяжесть борьбы. Суворову не удалось встретиться с Наполеоном. Он умер в 1800 году, когда над Европой прошумела битва при Маренго, еще выше поднявшая славу Бонапарта, и теперь навстречу ему русские полки повел лучший суворовский ученик – Михаил Илларионович Кутузов.

Впервые русской армии предстояло сразиться с прославленной французской армией, лично руководимой Наполеоном.

Многие с надеждой, но большинство с тревогой ждали этой встречи. «Разве Кутузову устоять против Бонапарта?» – говорили они. Ведь он не покорял стран, не одерживал великих побед, а если и бил противника на берегах Дуная и Черного моря, так то были турки, татары – войска, которые ни в какой степени нельзя сравнить с французскими.

Европа уже знала Наполеона как героя Тулона, руководителя Итальянского и Египетского походов, полководца, разбившего войска двух коалиций европейских государств. Полководческий талант и личная храбрость Бонапарта уже проявились у египетских пирамид и в битвах при Лоди, Риволи, на Аркольском мосту, под Маренго.

Полководческое же дарование Кутузова тогда еще не развернулось, слава ждала его впереди. И пока только близкие и верившие в него люди знали, что шестидесятилетний русский генерал – лучший ученик Суворова, политик и дипломат, что стоит он во главе полков, прошедших, как и он, школу боевых походов Суворова.

За годы консульства и особенно империи Наполеона французская армия окончательно стала армией, оторванной от народа, осуществляющей под руководством императора захватнические цели крупной французской буржуазии. Солдатам этой армии еще казалось, что они защищают Францию от других европейских государств.

К тому же многолетние войны давно выбили их из колеи мирной жизни, сделали профессионалами войны.