Естественно, я понимал, что у меня пока нет сноровки, что я еще не успел втянуться…

– Это все приблизительные объяснения, которые никого и ничему не учат, – перебил меня менеджер. – Ты хочешь научиться зарабатывать деньги?

Еще бы! Такую науку я готов был впитать, как губка влагу.

– Ты теряешь много рабочего времени, дожидаясь, пока клиент сам подойдет к твоему кэбу. Ты из России, там люди привыкли садиться в такси на стоянках. Здесь, в Нью-Йорке, мы работаем совсем иначе. Нью-йоркский таксист – всегда в движении!

Я слушал, раскрыв рот.

– Вторая и главная твоя ошибка. Когда работы мало, ты рыскаешь по улицам, а пассажиры, тем временем, останавливают кэбы на авеню.

Сидя в своем безоконном гаражном закутке, откуда он знал, где я «рыскаю»? Допустим, про такси в России он где-то вычитал. Допустим, что кто-то из водителей видел меня на стоянках и рассказал ему. Но о моем «оригинальном стиле», которым я так гордился, – как мог менеджер разузнать и о нем?!

Я не вытерпел:

– Каким образом вы узнали, где я ищу пассажиров?

Поскольку мистер Форман не ставил перед собой задачи произвести на меня неизгладимое впечатление, он разъяснил и это:

– Я просмотрел твои путевые листы.[10] Ты же пишешь, что в 5:50 утра подобрал клиента возле дома 220 по Шестьдесят седьмой улице, а через полчаса – возле номера 88 по Восьмидесятой улице. Еще через двадцать пять минут ты получил работу на Сорок третьей улице… Значит, ты кружишь по улицам… А житель Нью-Йорка, когда хочет поймать такси, не дожидается случайной машины у порога своего дома; он выходит на авеню. Он так привык.

Гарри Форман – это не выдуманное, а настоящее имя, и привел я его здесь потому, что менеджер гаража «Фринат» был единственным из всех таксистских начальников (с которыми мне потом приходилось сталкиваться), который вызвал меня не для того, чтобы отчитать, обругать, оштрафовать, отобрать документы, а для того, чтобы мне помочь. Никак иных целей, кроме этой менеджер преследовать не мог, ибо знал наперед, что пользы от меня его гаражу не будет, уж хотя бы потому, что я живу в Бруклине, а гараж находится в Квинсе, и мало-мальски подучившись работать, я уйду.

Много раз после этого разговора я проигрывал гонку. Малодушно отказывался от борьбы и уходил в тихую заводь улиц ловить случайную рыбешку. Но однажды, угадав ритм переключения светофоров, подстроившись под «зеленую волну», я позволил двум или трем чересчур горячим таксистам обогнать меня и, когда они споткнулись о красный свет, плавно обошел их и – взял пассажира!

Выигранный клиент, мой живой «Гран при», не спешил, однако, сесть в кэб. Он хотел сперва заключить с таксистом некое устное соглашение об условиях предстоящей поездки.

– Вы отвезете меня на угол Третьей авеню и Тридцать второй улицы, – говорил он с полувопросительной интонацией (а я кивал), – выпишете мне квитанцию… и укажите в ней сумму на 35 центов большую, чем на счетчике?..

– Вы предлагаете неплохие условия, сэр, – отвечаю я, стараясь попасть в тон. – Садитесь на переднее сиденье, вам будет удобнее.

Веснушчатое лицо расплывается в улыбке. Но сияет «сэр» не потому, что глуп, а потому, что ему семнадцать лет и в руках у него позванивающий рабочим инструментом чемоданчик.

– Вы, наверное, неплохой специалист, если компания оплачивает ваши поездки на такси.

Да, электрик он неплохой. Работает четвертый месяц. Зарплата пока скромная, но повышение уже обещано. И это тем более важно, что прибавка даст возможность обзавестись своей семьей, устроить жизнь по-своему.

– Давно встречаетесь со своей невестой?

Простой вопрос неожиданно вызывает сбивчивые разъяснения: конкретной невесты пока нет. И даже постоянной девушки нет. И вообще ему нелегко будет найти такую, которая разделяла бы его склонности, увлечения…

Я заинтригован.

– Не думаю, сэр, что вам трудно будет найти себе подругу жизни. (Тут я не врал, мальчик с виду был славный). Наверно, ваши увлечения осложняют дело…

Молчит, не хочет сказать.

– Скрытный вы человек, – попрекнул я его, но это, конечно, не помогло. Приходится опять пустить в ход бесстыдное сверло лести, против которого не может устоять хрупкий панцирь, защищающий душу подростка: жениться поскорей придется из-за конфликта с отцом…

Ну, против каких сыновних склонностей восстают отцы – известно. Отца он поймет позднее, поучаю я, но ведь может случиться, что это произойдет слишком поздно, когда кажущиеся ему теперь невинными бутылка пива или «джойнт»[11] уже сделают свое разрушительное дело…

Но я попал пальцем в небо. К моему сведению, на свете есть вещи куда более волнующие, чем марихуана и все такое… Например? Ну, если уж на то пошло, хотя бы – игральные автоматы…

– Фу ты, глупость какая! – разозлился я. – Как же можно скармливать автоматам первые свои трудовые деньги!

Но я опять не угадал. Уже вторично за последние пять минут выясняется, что пошлость и мудрость – не сестры. Азартные игры ничуть не увлекают моего пассажира. На свои заработки он покупает автоматы, однако вовсе не те, в которые играют на деньги, а те, в которые играют для удовольствия: pin-ball machines.

– Сколько же у вас этих автоматов?

– Шесть.

– Но ведь они дорогие!

В том-то и дело, что совсем недорогие. Он выискивает старые, поломанные, и – чинит, реставрирует. Он их очень любит. Он сам сконструировал автомат, которого нигде нет – «Космический дождь». Есть у него еще идея автомата «Подводная война». У него много идей!..

– А почему же отец против?

– Квартира у нас тесная. В моей комнате места больше нет, в кухне – мама не позволяет.

Мы уже стоим, но парень все не прощается, хотя расплатился, а я уже выписал квитанцию. Мнется, собирается что-то еще сказать; наконец, вымучивает:

– Эх, научиться бы мне когда-нибудь так водить машину, как вы!..

Я ехал в метро и хохотал. Люди с опаской поглядывали в мою сторону, отодвигались, а я все не мог уняться.

В грохочущем аду подземки, где в жару, как водится, были выключены кондиционеры и вовсю шпарило отопление, я подсчитывал свои победы, и не было им числа!

Прежде всего, я действительно научился водить машину. Так быстро? Наш опыт опять не совпадает. Не забывайте: с первого дня я участвовал в утренней гонке. Меня не учили плавать: оказавшись за бортом лодки, я вынужден был плыть…

За прошедшие две недели я наездил тысячу миль! И не в благостной тишине предместий, а по клокочущим манхеттенским авеню, туннелям, мостам и – не сбил пешехода, не изувечил ни себя, ни свой кэб, ни чужую машину!

На исходе моего третьего года в Америке я прожил первые дни среди живых американцев и не мог не заметить, что поведение этих, всегда спешивших куда-то, чуждых мне не только по языку, но и по образу мышления иностранцев, несомненно, определялось тем, чтобы ни словом, ни жестом и никаким иным образом не унизить человеческое достоинство недотепы-таксиста. Двести с лишним человек воспользовались за эти дни моим чекером, но ни один из моих клиентов не высказал подозрения в том, что я специально катаю его по Центральному парку или вокруг здания «Пан-Ам» и все никак не могу попасть к гостинице «Коммадор» или «Билтмор». И ни один не потребовал, чтобы за свою ошибку я заплатил из собственного кармана. А можно ли не вспомнить здесь секретаршу, которой выпало именно в эти дни дважды очутиться в моем кэбе? Вот ведь какое подчас испытание посылает рок человеку! Оба раза секретарша эта должна была во время обеденного перерыва «подскочить» (куда-то поблизости) на интервью: на старом своем месте она дорабатывала последнюю неделю. Из-за меня пассажирка опоздала на интервью в первый раз; но когда три или четыре дня спустя злополучная эта девушка, едва открыв дверцу желтой машины, сразу же узнала доблестного кэбби и – обомлела, ахнула, но не послала меня ко всем чертям, а заставила себя сесть в мой чекер (хотя я искренне советовал ей не делать этого), и, конечно же, мы опять – опоздали… Как это случилось, что две недели подряд в мой кэб попадали исключительно терпеливые, доброжелательные и скромные люди? (Почему потом они переродились в грубиянов, сквалыг, скандалистов?..). И разве все мои «шалости» были столь уж невинны, вроде того, что я от случая к случаю забывал сделать вовремя поворот?.. Иной раз я забывал, например, посмотреть, сел ли в кэб второй пассажир, и трогал с места в тот момент, когда одна нога клиента еще оставалась на тротуаре. Сколько раз, начиная движение, слышал я истошный, от которого кровь стыла, крик? Но ни старик, уронивший из-за моей выходки очки, ни осанистая медсестра, ни мальчишка-саксофонист, которого я чуть-чуть не сделал калекой – никто из них не изругал меня, не извел мою душу нотациями. И пусть за полтораста рабочих часов я полтораста раз облился холодным потом, а заработал едва ли по доллару в час, я все равно победил!