Я уже выехал на Западное шоссе, вливавшееся в Бруклинский туннель, и, посматривая в зеркало на забившуюся в угол девушку, освещенную дрожащим светом туннельных ламп, думал: «Слоняется же глупое счастье по свету. Ну почему бы ему случайно не встретить меня?». Уже не раз обнаруживал я на заднем сиденье чекера знаки внимания заигрывавшей со мной фортуны: томительно пахнувшую духами серьгу; зеленый комочек, развернувшийся в моих руках в чудесную двадцатидолларовую ассигнацию; часы, которые и по сей день носит моя жена… Под насыпанными поверху бигуди, в недрах кошелки несомненно таилась какая-то ценность! Не зря же «Лапушка» не спускала кошелку с колен…

– Мы находимся на Бэй Ридж авеню, – бросил я через плечо девушке, выруливая с шоссе. – Куда именно вас отвезти?

Вместо ответа девушка протянула мне бумажку с адресом. Она ехала по этому адресу впервые. На ночь глядя…

Я разыскал указанную на бумажке Колониал-стрит, и в глубине проезда, тянувшегося между двумя рядами особняков, сразу увидел дом, куда должен был доставить пассажирку.

На единственной освещенной веранде ее поджидала компания горластых бруклинских парней. Победными криками и поднятыми над головами в салюте бутылками с пивом встретили они появление моего чекера в тихой улице и всем скопом бросились к машине… Нужно было рвануть назад и увезти эту съежившуюся от страха девушку!.. Но в жизни так не бывает. Я был не рыцарем и не Джеймсом Бондом, а таксистом, развозившим клиентов за плату по счетчику плюс чаевые – сколько дадут…

Изогнувшись в шутовском поклоне под гогот дружков, один из парней распахнул дверцу чекера. Девушка ступила на асфальт и пошла к крыльцу. Казалось, она не замечала нетерпеливой своры, и похабное веселье – стихло. Было слышно, как хрустит под ее шагами песок… и когда второй гаер жестом пригласил свою сверстницу пройти с освещенного крыльца – в полумрак дома, его дружки почему-то замялись было в дверях, но тотчас опомнились – и с гиканьем и толкотней повалили внутрь…

– Эй, сколько там тебе причитается? – подтолкнул меня в плечо двадцатилетний детина, стоявший возле открытого моего окна с деньгами наготове. – Держи! – он спешил…

Я принял деньги не пересчитывая; я тоже спешил.

Остановившись под фонарем на соседней улице, я запустил руку в кошелку – под насыпанные поверху бигуди. Пальцы брезгливо отстранились от липкой баночки с кремом, оцарапались о щетку и вдруг ощутили какой-то металлический, круглый – на ощупь не разберешь, что за предмет. Рука потянула находку наверх, и я увидел – золотой браслет!..

Где-то неподалеку послышались голоса, шаги, и мой чекер эдаким подлецом, смываясь от прохожих, затрусил по мостовой, свернул за угол и снова остановился под фонарем… Впереди, у подножья холма, на который взбиралась горбатая улица, где-то совсем поблизости тихо шуршало невидимое шоссе, пролегавшее над утонувшим в темноте океаном… Если я сейчас выеду на это шоссе, то через четверть часа буду дома… Однако же нетерпеливая рука сама полезла в кошелку, углубилась по локоть и опять ухватила вещь-загадку: узкое, членистое, не имевшее ни конца, ни начала – что такое?.. Но прежде чем удовлетворить нечистую свою пытливость, глаза скосились в боковое зеркало и, надо сказать, своевременно: к чекеру спешила какаято парочка. И впускать людей в кэб было некстати, и удирать тоже нехорошо. Оба рослые, нарядные, они уже находились в двух шагах от машины, и я, против воли, засмотрелся на женщину. Она была так хороша, что я до сих пор помню покрой ее платья из тончайшего темно-фиолетового шелка и гордую голову в строгой прическе.

– В город! – сказал мужчина, открывая дверцу.

– Вообще-то я уж в гараж собрался; выручку, вот, считал, – сказал я. Да уж ладно… Целый вечер сегодня возил черт знает какую шваль. Знаете, как приятно, когда в машине – нормальные люди.

– А мы не нормальные, – сдержанно и серьезно отвечал мужчина.

– Семьдесят четвертая и Бродвей! – добавила женщина: темные глаза глядели на меня в упор, не мигая…

В отрезке Семьдесят четвертой улицы между Бродвеем и Западной авеню происходило какое-то празднество. Квартал был забит скоплением желтых кэбов и частных автомобилей, затесался среди них и шикарный лимузин. Женщины, выходя из машин, охорашивались; расторопные услужающие – «валеты» угоняли автомобили в гараж, но пробка не рассасывалась: публика все прибывала…

Пара, которую я привез, покинула кэб, не дождавшись, пока мы доползем к полосатой, с выступавшей на тротуар будке, в которую входили люди.

Поравнявшись наконец с будкой, я увидел крутую, уходящую в подвал лестницу, по которой следом за черной парочкой, следом за моей парой из Бэй Ридж чинно спускалась пышнотелая дама об руку с высоким худющим мальчишкой… Внезапно на лестнице возникло встречное движение: по ней поднималась девушка в серебряном комбинезоне, понукаемая выпроваживавшим ее то ли распорядителем, то ли рядовым вышибалой, повторявшим ей в спину: «Пожалуйста, пожалуйста…»

– Проститутка! – взволнованно зашелестел тротуар…

Полосатая будка служила входом в самый популярный нью-йоркский секс-клуб «Убежище Платона»…

Из-под зашевелившихся при движении пронырливой моей руки бигуди (они шевелились, словно комок оживших гусениц), выползла и легла ко мне на колени массивная, толщиной, наверное, с мизинец золотая цепь! Через равные, в два-три дюйма, отрезки в цепь были вставлены продолговатые пластинки, осыпанные зелеными камнями… Не успел я, однако, что называется, ахнуть, как рука моя ухватила на дне кошелки и вытащила – опять золото! – сотканный из золотых нитей, маленький, как бы игрушечный, ридикюль с изящным замочком. Какие сокровища, какие драгоценности могут храниться – в золотом ридикюльчике?..

Трясущиеся пальцы справились наконец с замочком; я вытряхнул на ладонь какое-то невиданное ювелирное диво, созданное из жемчугов и розоватых кораллов, и передернулся от омерзения!.. Тьфу!.. Это были склизкие челюсти старой ведьмы.

В этот муторный вечер какая-то непреодолимая сила толкала меня кружить и кружить по улицам… Какие-то люди садятся в кэб, куда-то я еду, еду…

Нежное прощание у входа в отель «Наварра». Плешивый затылок ласкает лебединая рука; и вдруг хитро-хитро подзывает меня – пальчиком…

Пальчик выпрямляется: велит подождать…

– Отвезите меня в «Плазу». Нет, лучше в «Пьер»…

– Может, в «Хилтон»? – ляпнул я.

– Только не в «Хилтон»!

– А почему?..

– Там полицейских – как собак нерезаных.

Ах, вот оно что! Ай да хитрый пальчик…

– Как «бизнес»?

– Хорошо! – весело откликается она, пересаживаясь на приставное сиденье, поближе. Минимум косметики, элегантная блузка…

– Что ж хорошего? – недобро говорю я.

– А мне нравится! За час – сто долларов. Добрый, ласковый; мне с ним было приятно… Потом – прекрасный ужин; он меня пригласил. Уговаривал сейчас, чтобы мы вернулись в отель…

– А ты – отказалась?

– Я не отказывалась. Но я сказала, что это будет стоить ему еще пятьдесят долларов…

– Что-то чересчур легко у тебя получается, – говорю я. – Сто долларов, пятьдесят долларов. Почему же красивые молодые женщины на углах предлагают себя за двадцатку?

– Потому что они – дуры.

– А маньяки? Пьянь? Болезни?

– А я смотрю, с кем иду.

– И давно ты работаешь?

– Два года.

– А твой друг не отбирает у тебя деньги? Не бьет тебя?

– У меня есть только один друг – это мой доллар!