Так, стало быть, никто ничего не украл, и Фрэнк занят вовсе не расследованием. Бедный парень, видать, разделил участь им самим же выдуманного дяди. То ли от тоски по своим подружкам, то ли от сорокаградусной жары он слегка чеканулся.

– КТО ЭТОТ НИЩИЙ!

– Дорогой мой друг! – подобострастно отвечал Акбар, разводя в воздухе ложкой и термосом. – Мы люди неученые. Разве мы можем отвечать на твои такие сложные вопросы?

– Могу я, в конце концов, сесть в такси?! – выскочив из-за спины сирийца, напустилась бабка на швейцара.

Фрэнк стиснул виски пальцами. Он не мог разорваться на сто частей, чтобы и безмозглых таксистов учить уму-разуму, и одновременно усаживать в кэбы сварливых старушек. Швейцар облил презреньем шеренгу и, как бы желая сказать: «Так будет со всяким болваном, который не способен…» – распахнул дверцу первой машины. Вредная бабка прыгнула в кэб:

– Универмаг «Александрс»!

Акбар заскрежетал зубами, спрятал термос под сиденье и включил мотор…

Я шнырял по городу, высматривая чемоданы. Поднаторев в этой охоте, я чуял их, как гончая – зайца; но раз за разом более проворные кэбби выхватывали багаж у меня из-под носа: я устал и проигрывал гонку…

Стал под «Хилтон».

– Чекер! – вызвал швейцар.

У вращающейся двери громоздились тележки с багажом, но команды «Открывай багажник!», которой я ждал, не последовало. Загрохотали приставные сиденья: мой кэб захватили пятеро гогочущих парней с какими-то бирками на лацканах модных пиджаков, а шестой – эдакий нервный губошлеп, дергал ручку правой передней дверцы, чтобы усесться рядом со мной.

Я имел полное право не впустить его и вообще вытурить всю гоп-компанию из машины: в чекере не разрешается возить свыше пяти пассажиров. Но ехали парни на Уолл-стрит, а это не такая уж плохая работа, по тем временам – пятерочка. Я открыл замок, и, пока губошлеп усаживался, сказал его приятелям, что, в принципе, брать шестерых таксист не имеет права, что им нужно было бы нанять две машины, что, конечно, они сэкономят, а я – «подставляю голову»… Прозрачный мой намек был схвачен на лету:

– Мы все понимаем! – весело загалдела ватага. – Мы будем страшно признательны!

Доллар-другой сверх счетчика был мне обеспечен…

Чем больше кэбби знает о том, что происходит в городе, тем больше он зарабатывает денег. Бирки на лацканах пиджаков означали: в «Хилтоне» собрался какой-то конгресс. Что за конгресс – мне «до лампочки», а вот когда он заканчивается – для меня исключительно важно! В этот день тысяча освобождающихся номеров отеля выдаст тысячу аэропортов. В этот день нельзя терять ни минуты: ни на улице, ни под «Мэдисоном» Чемоданов в хилтоновском гроте будет так много, что хватит их всем: и прикормленным «коршунам», и общей таксистской очереди. И потому, не успев еще выехать из «грота», я спросил:

– Ну, когда по домам, джентльмены?

– Завтра! Завтра! – закричали джентльмены, а уж после этого я полюбопытствовал, кто они такие.

– Юристы! Юристы! – кричат пиджаки с бирками. На ловца и зверь бежит: мне было бы очень кстати получить «за спасибо» да еще прямо в кэбе юридическую консультацию!..

– Весь «Хилтон» битком набит болванами-адвокатами! – шумят парни.

– А как насчет умных? – подыгрываю им я. – Неужто ни одного нет?

– Есть! Есть! – надрываются адвокаты. – Ларри Фишман умный!

– Самый умный!

– Гениальный! – и уже скандируют: – Лар-ри-фиш-ман! Лар-ри-фиш-ман!

Сидевший рядом со мной губошлеп зарделся; было ясно, что Ларри – это он.

– Кроме шуток, мистер Фишман, – сказал я, ложась к нему на колени, чтобы дотянуться до «бардачка» и извлечь оттуда повестку. – Мне нужно бы проконсультироваться…

И до чего же славные были они, не отвыкшие еще от студенческих замашек. Так им хотелось дурачиться, горланить: Уоллстрит! «Хилтон»! Жизнь распахнулась! – но какой-то занудливый кэбби (ну, какое им до меня дело?) попросил совета и – притихли… Даже Ларри своего дразнить перестали. А он вроде бы обнюхивал мою повестку, изучая ее близорукими глазами. Чем-то смущенный, почему-то виноватый…

– Понимаете, Viadimir, – без запинки прочел он мое имя (его язык был обучен произносить заковыристые иностранные слова) – Ваши неприятности не по нашей части… Мы специалисты по финансовым делам. Мы же работаем в корпорациях…

Беспокойство мое всколыхнулось: профессиональный юрист – затрудняется:

– Ларри, кончай трепаться! Давай сюда! – несколько рук разом протянулось в окошко перегородки. Ларри вопросительно взглянул на меня, и лишь когда я кивнул, отдал друзьям повестку.

– Что же вы там все-таки вычитали? – нетерпеливо спросил я.

– Это повестка в уголовный суд, – сказал Ларри.

– Я знаю. Но в чем меня обвиняют?

– Вы только не обижайтесь, – выглянуло из окошка пере – городки мальчишеское лицо.

– На кого обижаться? За что?..

– По этой статье обычно судят, – мальчишка-юрист произнес опять-таки незнакомое мне слово: hoovers? hoobers?[55]

– Что это значит?

– Prostitutes…

Ax, как остроумно! Мне сразу разонравились эти хохмачи. Чудесный объект они выбрали для своего фиглярства.

– Я же специально вас предупреждал, чтоб вы не обижались, – оправдывался мальчишеский голос.

– Мы не специалисты, – сказал Ларри.

Но я не хотел их слушать, забрал свою повестку и с непроницаемым лицом крутил баранку до самой Уолл-стрит: – горбатой и кривой улочки, которая, как известно, правит всем финансовым миром и проезжая часть которой тем не менее настолько узка, что на ней не смогли бы разъехаться не только два «пузатых» чекера, но даже два крошечных «фольксвагена».

Осадив развязных юнцов, оборвав столь важный для меня разговор, я поступил правильно и ничуть о том не жалел. Весь Манхеттен буквально кишел в этот день бирками участников юридического конгресса, и мне не пришлось выискивать в толпе – юриста. Он сам нашел меня:

– Поедете в «Хилтон»?

Важный, усталый господин. Руку оттягивает портфель с бумагами. Покорно ждет решения кэбби: возьму я его или не возьму?..

– Вы – адвокат? – разглядывал я – она это или не она? – бирку на лацкане.

И тут вдруг важный господин взорвался:

– Совсем распоясались! – он имел в виду клан нью-йоркских таксистов. – Вы что: адвокатов не возите, а прокуроров возите? Или наоборот? – самовластно уселся в кэб и захлопнул дверцу. – «Хилтон»!

– Зря вы это, мистер, – примирительно сказал я, – Мне просто хотелось попросить вас, если вы юрист, сесть рядом со мной: у меня неприятности и мне надо бы вас кой о чем спросить…

И опять: уже не вчерашний студент, а американец в летах, перед которым я, к тому же, провинился, учинив ему нелепый допрос до того, как пригласил в машину, едва лишь понял, что бестактность таксиста была непреднамеренной, тотчас же выразил готовность выслушивать мои россказни:

– Vladimir? Ну, что же у вас стряслось?

– Взгляните, сэр, что это такое?

– Гм… Вообще-то я не специалист по уголовным делам…

Но эту отговорку я уже слышал и спросил напрямик:

– Такую повестку могла получить проститутка?

– Гм, если вы так ставите вопрос, то, в принципе, да…

– Но ведь это же ни в какие ворота не лезет! – взъярился я: какая-то непостижимая для здравого смысла юридическая заковыка всерьез оборачивалась против меня. – Как можно: таксиста, труженика, и проститутку судить по одной и той же статье?!

– Закон не учитывает род занятий правонарушителя…

Тут уж настал мой черед сказать «гм…»

Стараясь скрыть овладевающую мною робость, я с натугой выдавил из себя:

– А решение судьи по такому делу может повлиять на получение гражданства?

Однако участник юридического конгресса уже умаялся отвечать на мои вопросы.

– Vladimir, я не хочу вас запугивать… Как юрист я могу сказать вам только одно: в уголовный суд ни по какому поводу нельзя идти без адвоката.