— Ты чего, Дашка?

— Слухай меня, дядя Тит… Я ить прекрасно знаю, кто стрелял в Ивана, и из-за кого моего отца забрали в ГПУ!

— Да ты что, белены объелась, Дарья? — сказал Фролов, немного оправившись от неожиданной ярости девушки. — Чего это ты?

— Я знаю, что это ты стрелял, а твои дружки, Бородин с Курковым, помогали тебе! И опосля этого ты ишо смеешь являться в нашу хату со всякими разными предложениями о помощи?

— Чего ты мелешь, Дарья?!

Фролов попытался разыграть возмущение, но девушка оборвала его:

— Я знаю, что говорю!

Он посмотрел на нее, его глаза недобро сверкнули.

— А раз знаешь, то помалкивай. Тебе ж никто не поверит! А будешь много болтать, так мы тебе язычок-то твой вострый подрежем малость…

— Это мы ишо поглядим! — ответила Дарья. — Слухай меня, дядя Тит… Вы пойдете в ГПУ сами и во всем сознаетесь!

— Ты что, сдурела, девка? — рассмеялся Фролов. — Кто ж по собственной воле сует голову в петлю? Нет, ищи других дураков!

Он уже совсем взял себя в руки. В самом деле, что им могла сделать эта глупая баба? Доказательств, видимо, у нее не было, иначе их бы давно уже арестовали. А раз так, значит, можно было не бояться…

— Гляди, дядя Тит, я тебя упредила, — с угрозой в голосе произнесла девушка.

— Ну, а ежели мы не пойдем? — с ехидцей поинтересовался Фролов.

— Тогда пеняйте на себя! Вы умрете страшной смертью — сначала твои дружки, потом ты! — твердо заявила Дарья.

Фролова мороз пробрал по коже. В словах девушки было столько уверенности, что он почувствовал невольный испуг. Но казак быстро унял дрожь. Что она могла сделать трем сильным мужчинам? Да ничего! Скорее всего, что грозилась она просто от бессилия…

— Поглядим! — сказал Фролов и, развернувшись, зашагал в другую сторону.

— Гляди, дядя Тит, как бы не было поздно! — крикнула ему вдогонку девушка.

Уладив все дела, Иван зашел к Алене. Девушка уже давно ждала его. Сейчас ей, как никогда, требовалось его присутствие. Алена боялась… Боялась того, что ее милый бросит ее. Того, что нечто может разлучить ее с ним. А события этой ночи подлили масла в огонь. Мало того, что Ивана чуть было не убили, так еще на подворье Кирзачевых кто-то перебил всех птиц. Не съел, не утащил с собой, а именно поубивал и бросил…

Весь день Ивану было не до Алены. Сначала поездка в станицу, потом разговор с Самохиным, встреча с Дарьей… Разговор с девушкой заставил его задуматься. В самом деле, откуда она могла знать, кто на самом деле стрелял в него? Что это было? Желание выгородить отца?.. Правда, Иван и сам не до конца был уверен, что это было делом рук Степана Прокопьевича. И, тем не менее…

Старики Кирзачевы встретили его радушно, поведали о своем горе, показали тушку убитой курицы. Иван внимательно осмотрел ее. У него сложилось впечатление, что это сделала какая-то птица: у курицы были выклеваны глаза.

— А боле вы ничего не нашли в курятнике? — поинтересовался он у хозяев.

— Так ить… — переглянулись отец Алены с матерью.

— Ну, не было там чего-нибудь ишо, окромя курей?

— Так ить мы и не искали больно-то, — ответил Мирон Григорьевич.

— Пойдем, глянем, — сказал Иван…

В курятнике он все внимательно осмотрел. Там было много крови, куриные перья валялись тут и там. И все-таки Иван нашел то, что искал. На полу среди куриного помета валялись несколько черных перьев…

Он поднял перо и внимательно осмотрел его. Перед глазами всплыл образ умного ворона, спасшего его ночью от смерти. Такая птица вполне могла пробраться в курятник и устроить там побоище. Только вот зачем? Какой смысл был в том, чтобы перебить всех птиц? Вороны не были хищниками, не охотились на куриц. Такое было бы понятно для коршуна, но коршун не мог проникнуть в запертый курятник. Так зачем ворону было убивать всех куриц?

— Ну, что? — поинтересовался Мирон Григорьевич, внимательно следивший за действиями Ивана.

— Да ничего, — ответил тот, решив не высказывать своих соображений по поводу ночного происшествия на подворье Кирзачевых. — Сам не пойму, что тут могло произойти.

— А нам как теперича быть? — вмешалась мать Алены. — Так хоть яички были…

— Завтра решим на собрании. Думаю, артель пойдет вам навстречу, пособит…

Алена вышла провожать Ивана. За плетнем она остановила его и заглянула в глаза.

— Ванечка, мне страшно!

— Ну что ты, дуреха! — обнял он ее. — Чего боишься-то?

— Не знаю, — ответила она. — Тревожно чтой-то на душе… Поскорей бы уж сыграть свадьбу! Хочу, чтоб ты завсегда был рядом, чтоб не надо было расставаться…

— Ничего, Аленка, скоро уж, — успокоил ее Иван. — Потерпи маненько…

Откуда ему было знать, что Алена до смерти боялась, что действие колдовского снадобья вдруг возьмет и исчезнет, что ее милый опять вернется к Дарье. У нее было предчувствие, что кто-то специально поубивал у них всех куриц. Старуха-колдунья умерла, а Дарья приходилась как-никак ей внучкой. А вдруг она переняла ремесло своей бабки и теперь мстит ей? Встречаясь с ней на улице, Алена видела, с какой неприязнью смотрела на нее Дарья. От ее взгляда девушке становилось нехорошо, она спешила побыстрее пройти мимо, но все равно долго потом чувствовала, как та пристально смотрит ей вослед…

Поцеловав на прощание невесту, Иван пошел домой. А Алена долго смотрела ему вослед, пока он не скрылся с глаз. Она повернулась и побрела в хату.

На душе было тяжело. Алена не больно-то верила в Бога, но последние события подтолкнули ее к решению при первой же возможности сходить в церковь. Она надеялась, что Всевышний сможет защитить ее и ее Ивана от колдовских чар…

Дарья не сразу пошла домой. Сначала она набрала целебных травок для матери, которая после ареста отца чувствовала себя очень плохо. К тому времени, когда девушка вернулась, Аксинья уже немного оправилась и даже встала с кровати.

— Ну, что, доченька? — встретила ее мать вопросом. — Узнала чего?

— Мама, ты почто встала? — забеспокоилась Дарья, обнимая ее за плечи и подводя к кровати. — Тебе надобно лежать, ты ишо слишком слаба!

— Ничего! — запротестовала Аксинья. — Мне ужо значительно легше… Ну, рассказывай!

Но девушка все равно уложила ее в постель, поставила горшок с водой на огонь и только после этого рассказала матери о своем разговоре с Иваном и встрече с Фроловым. Та слушала внимательно, ловя каждое слово дочери, потом сказала:

— Ты в самом деле думаешь, что это сотворили энти трое?

Дарья кивнула.

— Я не думаю, мама, я знаю.

— Этого мало. Фролов прав… Кто поверит тебе?

— Я заставлю их, мама, сознаться.

Аксинья пристально посмотрела на дочь.

— Дарья, моя мать и вправду передала тебе свое знание?

— Да, — ответила та. — И я им собираюсь воспользоваться, чтоб принудить энтих гадов сознаться!

Мать схватила ее за руку и быстро, умоляюще заговорила:

— Доченька, милая, забудь про это! Не пользуйся дьявольским знанием! Ты не ведаешь, сколь зла тебе и всем нам могет принесть оно!.. Моя мать, конечно, не сказала тебя, но я скажу… Любое зло возвращается трижды к тому, кто сотворил его. Это закон колдовского ремесла… Думаешь, почему мы все так сторонились старуху? Потому как то, что она делала, завсегда отражалось на нас! Сколь мест мы поменяли, несколько разов ее чуть не убили через это колдовство!.. Мы с отцом надеялись уберечь тебя от энтой участи, но, видать, не смогли…

Слова матери поколебали уверенность Дарьи. Она сварила целебный отвар, напоила им Аксинью. Потом сходила пригнала скотину, заперла ее, еще немного повозилась по хозяйству. Когда она вернулась, мать уже крепко спала. Отвар подействовал на нее благоприятно: бледность спала, на щеках появился румянец, дышала она ровно.

Убедившись, что ей стало лучше, Дарья занялась своим делом. После того, что рассказала мать, ей необходимо было заглянуть в будущее, чтобы узнать, что будет с ними дальше. Захватив с собой травы, она пошла в лес…