— Вот! — он поднял вверх развернутый лист бумаги и потряс им в воздухе. — Гришин невиновен, слышите, люди! В этой записке Фролов сознается, что это он стрелял в меня.

К этому времени уже подтянулись и женщины. Среди них Иван заметил и жен Атаманчукова и Беспалова. Угрюмые лица хуторян горели зловещей решимостью, и это ему очень не понравилось. Он подошел к Власову и протянул ему бумагу.

— Вот. Это надобно отправить в район. Немедленно!

Тот нерешительно взял ее в руки, явно не зная, что с ней делать.

— Ладно, послезавтра я поеду в станицу и отвезу эту бумагу.

Тут уж Иван не выдержал.

— Ты соображаешь, что говоришь? Какое послезавтра? Там человек обвиняется в заговоре супротив Советской власти, а ты, гад!..

Он даже задохнулся от гнева, переполнявшего его. Видя такое состояние Ивана, Власов поднял обе руки, ладонями вперед, словно защищаясь, и сказал:

— Ладно, ладно, Иван, не кипятись. Завтра утром я отправлю коннонарочного к Снегову с этой бумажкой.

— Каким утром?! Человека за это время могут расстрелять!

— Ну, за пару-то часов точно не расстреляют, — возразил на это Власов. — А утром, я тебе клянусь, я отправлю человека в станицу. Обещаю.

Иван понял, что спорить с этим человеком бесполезно. Он махнул обреченно рукой, соглашаясь. Власов засунул бумагу в нагрудный карман. Он так и светился самодовольством. Иван понял, что тот был горд тем, что сумел осадить такого человека, как Иван, который не испугался резко выступить на бюро райкома. А Иван, на самом деле, просто устал от всего этого идиотизма. Он прекрасно понимал, что Власов уперся и спорить с ним бесполезно. Хорошо хоть выбил обещание отправить эту бумагу утром…

За то время, пока он препирался с Власовым, настроение толпы круто изменилось. Люди о чем-то возбужденно переговаривались, то и дело бросая косые взгляды на черневший неподалеку дом Гришиных. Между ними сновал вездесущий Яшка Рыжий. Там кинет пару слов, там поддакнет говорившему. Яшка и сам не знал, зачем он это делает, но словно какой-то настойчивый голос твердил ему, что Дарье Гришиной надо отомстить.

Такое же чувство испытывала и Алена Кирзачева. Обида на Дарью жгла ее сердце. Ведь это она увела у нее Ивана, сделала так, что они поругались! А последнее его заявление еще больше распалило ее. Он ведь явно видел ее, но предпочел искать доказательства невиновности Гришина вместо того, чтобы подойти к ней!..

Настрой толпы способствовал их планам. Люди были возбуждены последними событиями. Сходились на том, что произошедшее было очень странным, необъяснимым с точки зрения нормального человека. За несколько последних дней произошло столько зловещего в прежде тихом хуторе, что это вызывало подозрение.

Несколько фраз, брошенных Яшкой и Аленой, придали мыслям собравшихся людей нужное направление. Теперь обвиняли во всем Дарью. Ей припомнили и смерть Атаманчукова и Беспалова, одна из соседок Фролова рассказала, как Наталья, жена Тита, жаловалась, что Дарья угрожала ему. Яшка вовремя ввернул фразу о том, что он якобы видел, как девушка ходила около стада, после чего на хуторе начался странный падеж скота. А Алена заявила, что видела ее сегодня. Мол, Дарья стояла и смотрела на происходившее так, словно знала, что происходит и чем это все закончится.

Вспомнили и день смерти старухи Гришиных. Михаил, бывший работник Степана Прокопьевича, оказавшийся поблизости, ничего не хотел говорить, но у него помаленьку, по крупицам вытянули информацию о том, что произошло в ту зловещую ночь. После этого уже никто не сомневался, что Дарья Гришина — ведьма, что все, происходящее на хуторе, — ее рук дело, и что с этим надо покончить раз и навсегда…

Когда толпа двинулась к дому Гришиных, Иван сразу понял, что происходит. Услышанных им обрывков фраз хватило, чтобы понять, что Дарье грозит смертельная опасность. С шашкой в руке он загородил людям дорогу.

— Стойте! Чего это вы удумали?

— Отойди, Иван, — сказал ему кулак Куроедов, поигрывая в руках острыми вилами. — Мы хотим покончить с энтим раз и навсегда!

— Я вас не пропущу, пока вы не скажите мне, чего вы собираетесь сделать, — твердо сказал Иван.

— Чего, чего?.. — послышалось из толпы. — С Дашкой хотим разобраться, вот чего!

Иван обвел людей взглядом. По их горевшим мрачной решимостью лицам он понял, что они не шутят.

— Остановитесь, люди! Вы что, умом подвинулись? При чем здесь Дарья?

— А ты ее не защищай! — послышался чей-то женский голос. — Мы знаем, почто ты за нее впрягаешься! Лучше отойди с дороги, Ванька, а не то мы и тебя!..

Иван поднял шашку. Люди отшатнулись назад.

— Вы могете говорить обо мне все, что угодно. Но Дарью я вам тронуть не дам! Она и так дюже много перенесла за последнее время!

— Как ты могешь нам помешать? — зашумела толпа. — Ты один, а нас вона сколько!

— Зарублю первого же, кто рискнет пойти дальше! Вы меня знаете, я не шуткую!

Люди знали, что это — не пустые слова. По виду Ивана было хорошо заметно, что тот настроен решительно. А уж его слава лихого рубаки была хорошо известна…

Иван прекрасно понимал, что сейчас его положение было не из лучших. Если толпа все-таки решится двинуться вперед, то его попросту сомнут. И помочь ему было некому. Иван с тоской подумал, что если бы рядом были его товарищи, хотя бы парочка человек, они смогли бы сдержать эту толпу. Но Мишки Атаманчукова и Семена Беспалова уже не было в живых, а остальные отсиживались по домам. У него еще оставалась слабая надежда, что секретарь партийной ячейки и председатель сельсовета, официальные представители власти на хуторе, вмешаются и урезонят разбушевавшихся людей, тем более что у них у обоих были наганы. Но сколько Иван не всматривался в толпу, ни того, ни другого так и не увидел. Он был один…

— Бабы, пошли! — вдруг крикнула Алена, выходя вперед. — Не будет он с нами воевать, кишка у него тонка!

— Алена, не шуткуй! — предупредил он ее. — Лучше уговори людей разойтись по домам.

— Зачем? — пожала плечами девушка. — Мы пойдем вперед.

— Лучше не надо! — попросил ее Иван. — Не доводи до греха!

— И что же ты сделаешь? Зарубишь? — Алена рванула ворот кофты, обнажая грудь, и двинулась на него. — На, руби!

Иван было попятился, но тут вдруг вперед Алены выскочил Яшка и замахнулся на него вилами…

Иван не хотел его убивать. До самого последнего момента он надеялся, что все обойдется, что люди погомонят и разойдутся по домам. Яшка испортил все…

Мышцы отреагировали на нападение сами по себе. Иван отклонился в сторону, свистнула шашка, опускаясь на тело, и Яшка рухнул на землю, разваленный профессиональным ударом от плеча до пояса. В следующее мгновение толпа с криком смяла его, вырвала шашку из рук и стала жестоко избивать. Иван пробовал сопротивляться, но разве мог он устоять против разъяренной толпы? Кто-то ударил его дубиной по голове, и на сознание опустилась тьма…

Он очнулся и попытался встать на ноги, но тело пронзила такая сильная боль, что он со стоном опустился обратно на землю. Во рту чувствовался солоноватый привкус крови, один глаз заплыл и ничего не видел. Создавалось впечатление, что у него на теле не осталось живого места…

У дома Гришиных маячили неясные тени людей, бегавших вокруг хаты. Потом показались первые языки пламени, и скоро подворье Гришиных было объято весело потрескивающим огнем. Собрав последние силы, Иван пополз туда…

Скоро он увидел, что двери и окна дома заперты снаружи и подперты палками. Вероятно, для того, чтобы тот, кто находился внутри, не смог выбраться оттуда.

— Что же вы делаете, гады? — крикнул Иван. — Люди вы или кто?

В этот момент подошедший к нему сзади Куроедов воткнул ему в спину вилы, и этот крик оборвался.

— Не-е-ет! — услышали все люди истошный крик Дарьи и остановились в нерешительности (они были абсолютно уверены, что девушка находится в хате, но этот крик прозвучал откуда-то снаружи). — Что же вы делаете, ироды? Ваньку-то за что?.. Будьте вы прокляты!..