- Благодарю вас, милорд, - присела в изящном реверансе леди Мелия.

Кирта дрожащими руками приняла у путешественников промокшие плащи и развесила их сушиться поближе к очагу. Гости чинно расселись на скрипучих лавках вокруг стола и отведали собственноручно разлитое хозяином подогретое вино с пряностями. Трэвис осторожно пригубил чашу, прислушиваясь к ощущениям. Глинтвейн отдавал уксусом и был изрядно разбавлен водой, но все же согревал, что существенно повышало его ценность после долгого пребывания под холодным дождем. Трэвису показалось несколько странным, что лорд Себарис не спросил их имена, но он еще слабо ориентировался в местных обычаях и не мог с уверенностью судить, соответствует или нет поведение хозяина пресловутым законам гостеприимства, играющим, судя по всему, весьма важную роль во взаимоотношениях людей в этом мире. А может, этот обнищавший лорд просто слегка свихнулся. В подтверждении этой гипотезы свидетельствовал нездоровый лихорадочный блеск в глазах старика, не ускользнувший от взора сидящего рядом с ним Трэвиса.

Кирта, покинувшая зал, пока гости пили вино, вернулась и брякнула на стол поднос с угощением, не отличающимся, к сожалению, ни обилием, ни разнообразием: черствый черный хлеб, вареная репа и несколько ломтиков жилистого копченого мяса. Хозяин жестом пригласил путешественников к трапезе, чем они к занялись, правда, без излишнего энтузиазма.

- Вы, наверное, удивляетесь, почему столь скуден мой стол, не так ли? - заметил Себарис после паузы. - Только не отрицайте, прошу вас! По вашим лицам легко прочесть, что вы обо мне думаете: какой стыд для благородного лорда докатиться до такого нищенского существования!

- Ну что вы, милорд! Как можно?! - воскликнула леди Мелия. - Напротив, мы чрезвычайно благодарны вам за доброту и щедрость.

Себарис рассмеялся, но в смехе его звучала горечь.

- Вы прекрасно воспитаны, миледи, и еще несколько лет назад вас ожидал бы в моем доме достойный королевы прием. - Глаза его затуманились. - Увы, у меня почти ничего не осталось. Они все забрали. Все! - Он подался вперед, вцепившись похожими на птичьи когти пальцами в подлокотники кресла. - И это к лучшему. Да-да, к лучшему! Пусть забирают мое серебро, мои вина, мои запасы... Уж лучше это, чем ваши...

Приступ сильнейшего кашля оборвал речь лорда. Исхудавшее тело сотрясали непрерывные спазмы. Когда же наконец Себарис немного успокоился и вытер губы салфеткой, на ней отчетливо проступили кровавые пятна.

Мелия окинула скорчившуюся в кресле старческую фигуру внимательным и сочувственным взглядом.

- Кто такие они, милорд? - мягко спросила она. Но Себарис уже оправился, и в глазах его вновь замерцал зловещий огонек безумия. Он небрежно отмахнулся от вопроса.

- Не обращайте внимания, миледи. Последнее время мне нездоровится, вот и болтаю иногда всякую чушь. Уверяю вас, вам нет нужды беспокоиться.

Остаток трапезы прошел в похоронном молчании, но когда все было съедено, лорд немного оживился.

- Я вижу, вы странствуете в обществе менестреля, - заметил он и мечтательно вздохнул: - Давненько стены этого зала не слышали хорошей музыки!

Фолкен без возражений извлек из котомки лютню и бережно протер лаковое покрытие корпуса чистой тряпочкой. Потом несколько раз провел пальцами по струнам, настраивая инструмент, и объявил:

- Это старинная песня, друзья, но мне думается, она достойна того, чтобы прозвучать в этом доме именно сегодня.

Он ударил по струнам и запел чистым, хорошо поставленным голосом:

Закат, искрясь в речной волне,

В долине догорал,

Когда на белом скакуне

Лорд Гленнен проезжал.

Он в сотню лиг проделал путь,

И выбился из сил,

Но и часок передохнуть

Себе не разрешил.

Не каждому такую весть

По силам донести;

Лишь храбрецу доверят честь

Подмогу привести.

Сомнения отбросив прочь

И в сердце долг храня,

Вперед, в сгущавшуюся ночь,

Он вновь погнал коня.

Чу, что за люди у реки

Оружием звенят?

И почему у них клыки

И так глаза горят?

И рыцарь осадил коня:

"Похоже, нас с тобой

Боится нечисть, как огня,

О Снежногривый мой!

Но сам их Бледный Властелин

Не остановит нас:

Сквозь тьму врагов пробьюсь один

И выполню приказ!"

Леденящий кровь вопль оборвал барда.

- Замолчи, глупец! - вскричал Себарис. - Они услышат тебя! Они слышат все. - Он вскочил с кресла, обводя собравшихся помутившимся от страха взором. - Разве вы не знаете, что эта песня запрещена?

Гости ошарашенно уставились на него.

Прошло несколько секунд, прежде чем Себарис успокоился и к нему вернулся рассудок. Фолкен помог обмякшему лорду сесть обратно в кресло, а Мелия налила вина в кубок, который тот осушил одним жадным глотком.

- Приношу свои извинения, милорд, если моя песня не пришлась вам по душе, - учтиво произнес бард.

- Твоей вины здесь нет, добрый менестрель, - покачал головой Себарис и тяжело вздохнул. - Вы прибыли издалека и не можете знать... Давайте лучше оставим эту тему. Кирта сейчас проводит вас в комнату для гостей, где вы сможете отдохнуть с дороги.

- Вы очень любезны, милорд, - с поклоном сказала Мелия, поднимаясь из-за стола.

- Боюсь, одной моей любезности недостаточно, - чуть слышно промолвил Себарис, ни к кому конкретно не обращаясь и как будто разговаривая сам с собой. Трэвису показалось, что в глазах у него снова разгорается огонек безумия, хотя, возможно, то был просто отсвет догорающих в очаге углей. Они попрощались с хозяином, прихватили с собой не успевшие просохнуть плащи и покинули зал вслед за служанкой. Кирта провела их по темному коридору и остановилась перед какой-то дверью, жестом приглашая гостей войти.

- Я умею исцелять раны. Если хочешь, могу заняться твоей, дитя мое, участливо предложила Мелия, покосившись на запятнанную чем-то темным повязку на лбу девушки. Она потянулась к платку, но Кирта резко отшатнулась и ожесточенно затрясла головой, глядя на нее полными ужаса глазами затравленного зверька.

Мелия убрала руку.

- Что ж, не хочешь, не надо, - равнодушно сказала она и отвернулась, но в янтарных глазах мелькнул живой интерес, не укрывшийся от зоркого взгляда Фолкена.