Бренд вздохнул. Вот она, одна из опасностей жизни изгнанника. Он был вынужден нанимать матросов в спешке, когда бежал из Стевенджера, выбирать тех, кто был под рукой, а не людей из знакомых семейств, с которыми Бренд участвовал в предыдущих набегах, или таких, о ком он хотя бы слышал от других капитанов. Нет, пришлось взять то, что было под рукой, и, откровенно говоря, он набрал далеко не лучшую команду – гораздо боле грубых, жестоких и неотесанных людей, чем хотелось бы. Исключением оказался Олаф и, конечно, Арни.

Бренд закончил проверку корабля. Кажется, в дереве не завелись черви – он был рад этому. Олаф проследил, чтобы судно вытянули на безопасное место, а корпус очистили от ракушек. Весьма предусмотрительно с его стороны. И понадобится быстроходный корабль.

Викинг спустился на берег и вошел в ворота, проделанные в глинобитной стене. Маленькая хижина, стоявшая в стороне, привлекла его внимание. Там он лежал, когда метался в жару и беспамятстве.

Бренд оглядел убогий домишко и подумал о женщине, которая спасла ему жизнь. Он не успел разглядеть ее, потому что в хижине было темно, и болезнь туманила рассудок, но почему-то ясно представил прохладные руки и нежный голос. Может, стоит пойти поблагодарить ее?

Бренд неожиданно сообразил, что должен был сделать это раньше. Однако женщина и юноша, по всей видимости, пленники, как называют их поселенцы. Скрелинги, таинственные и опасные полузвери. Да, именно так. Ну что ж, звери или нет, нужно сказать ей спасибо и покончить с этим.

Викинг стряхнул с себя странную нерешительность и вошел в темную лачугу.

Бренд остановился на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку грязной комнаты. Оба скрелинга стояли у окна, небольшого отверстия в стене, пробитого на уровне лица женщины. Она не обернулась на шум открывшейся двери. Юноша стоял рядом, опершись рукой о стену, и настороженно наблюдал за Брендом. Женщина продолжала смотреть в окно, словно увидела что-то интересное, хотя Бренд был уверен, что она просто притворяется: слишком много дней скрелинги провели в неволе и, конечно, должны заинтересоваться любым гостем.

Бренд откашлялся и уже хотел заговорить, но неожиданно замялся, не зная, что сказать этим людям, несчастным пленникам поселенцев Стромфьорда, и впервые за все время пристально вгляделся в скрелингов. Женщина, стоящая на самом свету, была видна немного отчетливее.

Сердце Уинсом отчего-то забилось сильнее с той минуты, как викинг появился в хижине. Она незаметно коснулась бешено пульсирующей жилки на шее, чтобы успокоиться и убедить себя, что им ничто не грозит. Мужчина, которого она вырвала из лап смерти, сейчас стоял здесь живой и невредимый. Она часто наблюдала, как он вечерами бродит по поселку, и жадно отмечала ленивую грацию его походки, привлекательное лицо и мужественную фигуру. Индейцы-беотаки выбирали своих вождей за рост и красоту, и девушку не удивило, что викинги поступают точно так же. В этом человеке чувствовались такая мощь и сила, что Уинсом не могла отвести от него глаз. Как он, должно быть, удивился бы, если бы узнал, что она часто следит за ним из окна!

Интересно, что привело его сегодня в хижину? С тех пор как товарищи унесли его, сюда приходил лишь Свен, чтобы принести еду. Зато Уинсом успела заметить, что светловолосая женщина Фрейда, как называл ее Арни, каждый день гуляет с вождем викингов, показывая ему угодья и скот: ее рука постоянно ложится на плечо Бренда в преувеличенно-дружеской манере, глаза не отрываются от его лица, каждое слово вождя встречается громким смехом.

Уинсом это зрелище, неизвестно почему, сильно раздражало. Может, потому, что, исцелив этого человека, она невольно начала считать, что он каким-то образом принадлежит ей?

– Я пришел поблагодарить вас, – сказал викинг, протягивая руку скрелингам, но, видя, что ни один из них не пошевелился, опустил ее.

Видно, не так все просто, подумал Бренд. Нужно было привести Арни, тот, кажется способен понимать их и даже кое-как объясняться… но Арни ушел в лес – охотиться на оленей – и до утра не вернется. А Бренд стоял здесь, в этой мрачной комнате, и, погруженный в невеселые раздумья, машинально потирал заросший щетиной подбородок.

Молодой скрелинг отошел от окна и, чуть расставив ноги, настороженно приглядывался к чужаку. Бренд не знал, что делать, как убедить этих двоих, что он всего лишь хотел поблагодарить женщину за спасение.

Повернувшись, он заметил, что девушка тоже не отрывает от него взгляда, и удивился, внезапно поняв, какие у нее огромные глаза и как молода и хороша она собой. Смутные бредовые воспоминания о прохладных руках и целительном прикосновении, казалось, были связаны с женщиной постарше, намного взрослее и опытнее.

Бренд медленно, почти против воли, шагнул к девушке, притягиваемый непонятными ощущениями, и только сейчас понял, насколько она прекрасна. В полумраке было трудно отчетливо разглядеть ее черты, но было ясно, что ему в жизни не приходилось видеть такого изящно очерченного лица и столь необычных красноватых волос. Бренд удивленно уставился на густые тяжелые пряди, уверенный, что этот цвет не может быть естественным.

Он снова взглянул на скрелинга. Тот пристально наблюдал за ним, но не казался слишком встревоженным или испуганным. Его волосы были того же оттенка, черные глаза поблескивали в темноте, кожа отливала темно-красным. Бренд был настолько изумлен необычной внешностью скрелингов, что совсем забыл, зачем пришел сюда, и как зачарованный подвинулся ближе к окну, стараясь разглядеть цвет глаз девушки. Вот… наконец… они темно-карие.

Бренд остановился, с любопытством изучая незнакомку. Она в самом деле оказалась красавицей, и он удивился, почему никто из мужчин Стромфьорда не попытался воспользоваться ее беспомощностью. Женщин в поселении, очевидно, было меньше, чем мужчин, а северяне, включая и его самого, никогда не упустят случая оценить по достоинству хорошенькую девушку.

Бренд улыбнулся про себя. Эта девушка дорого бы ценилась в любой стране, а подобных пленниц, захваченных в набегах, продавали едва ли не на вес золота. Жизнь в этом сонном маленьком поселении неожиданно показалась гораздо более интересной.

Пока мысли Бренда принимали совершенно иное, куда более легкомысленное направление, Уинсом неловко ежилась под его пристальным взглядом. Она и раньше считала чужака привлекательным мужчиной, даже несмотря на болезнь, но теперь, когда он стоял совсем рядом и выглядел таким здоровым, она почему-то задрожала. Его близость, высокая широкоплечая фигура, суровый вид казались ей немного угрожающими, но одновременно притягательными и завлекающими. Но откуда это чувство? Отчего он производит на нее такое странное действие?

Наконец ей удалось стряхнуть с себя странное оцепенение, и, показав на его бок, она спросила на языке беотаков:

– Тебе лучше?

Но викинг лишь непонимающе поднял брови, и тогда Уинсом попробовала вспомнить те немногие фразы, которым Арни научил ее и брата:

– Ты лучше, ja?

Мужчина громко рассмеялся, и Уинсом покраснела, гадая, что же такого смешного она сказала.

Но Бренд считал, что слова его языка в ее устах звучат восхитительно, хотя и непривычно певуче. Но это ему нравилось даже больше. Хорошо бы она еще что-нибудь сказала.

Он кивнул и, ободряюще улыбнувшись, похлопал себя по едва зажившей ране, стараясь при этом не морщиться.

– Очень хорошо, очень хорошо.

Девушка, видимо, поняла его, и Бренд был доволен, что так легко сумел объясниться. Кому нужен Арни?!

Низкий рык, исходивший от юноши-скрелинга, внезапно приковал его внимание. Индеец мгновенно встал между ним и девушкой.

– Оставь мою сестру в покое, – предупредил Зовущий Птиц на языке беотаков, и у Бренда не осталось ни малейшего сомнения относительно того, что хотел сказать юноша. Викинг поднял руки.

– Подожди, у меня нет желания причинить зло ни тебе, ни ей, – объяснил он, спокойно глядя на разъяренного молодого человека. – Я пришел только, чтобы поблагодарить ее, а не сделать больно.