– Могу себе представить, какой чудесной танцовщицей ты была, – сказал он, обнимая ее. – Хочу признаться тебе. Я ведь ездил посмотреть на твое выступление, но тебя не было, и вместо тебя танцевала мисс… мисс…

– Деверо, – подсказала Кортни.

– Точно. Мисс Деверо танцевала твою партию, так что мне так и не довелось увидеть, как ты танцевала.

Она хотела было сказать ему, что это было в то самое время, когда она ездила повидать Сару, но потом передумала, так как не хотела омрачать радость встречи.

– Танцевала? – Кортни выпрямилась и встала в балетную позицию.

– Ты, конечно, знаешь, что эти прекрасные ножки предназначены для других целей, – заметил он, подмигивая.

– Ну почему ты все сводишь к одному и тому же? Он понюхал ее волосы, пахнущие лавандой.

– К чему – тому же?

– Да знаешь ты, не притворяйся. К похоти.

Он рассмеялся.

– Разве ты когда-нибудь думала о чем-то другом? – спросил он, погладив ее по спине. – Разве есть на свете что-нибудь более увлекательное?

И тут Брэндэн заметил, что она о чем-то задумалась.

– Что такое? Ты опять вспомнила о ребенке?

– Я не знала, что будет так: какая-то опустошенность.

Близость Кортни волновала его.

– Но я… люблю тебя. Я надеялся, что ребенок…

– Тихо! Хватит! – Она прижала пальцы к его губам. – Не сейчас.

– А когда? Мы должны согревать души друг друга. Кто, кроме меня, может понять твое горе?

– Это что, новый способ обольщения?

– Прислушайся к своему сердцу, Корт. Ну зачем мне лгать?

Ей было как-то непривычно уютно от его близости. Она чувствовала себя защищенной.

– Я хочу быть с тобой этой ночью. – Он поднял руку, останавливая ее протесты. – Ты спи. Мне нужно только обнять тебя, быть рядом с тобой. Я не буду приставать к тебе. Обещаю.

Поколебавшись, она согласилась.

– Да, – сказал Брэндэн, доставая почтовый конверт, – это лежало в моем офисе. Письмо из Англии, от твоего отца.

У Кортни загорелись глаза.

– Рождественское поздравление! – На открытке было изображено какое-то заснеженное аббатство. Ее взгляд затуманился. Это была традиционная английская рождественская открытка, каких Кортни не получала уже давно.

– Ты писала отцу с тех пор, как…

– Последние плохие новости, дошедшие до него, чуть не убили его. Я не хотела говорить ему, что знаю о Морин, не хочу, чтобы он знал о моем ребенке. Я так и не сообщила о своей беременности.

– Но он, наверное, беспокоится за тебя, зная, что здесь происходит. Написала бы ты ему.

– Напишу немедленно. Обещаю.

Брэндэн посмотрел на ее ноги.

– Почему ты босая?

Кортни пожала плечами.

– Ты хуже ребенка, – проговорил он, взял ее на руки и понес наверх в ее спальню.

Он бросил ее на кровать, и, пока запирал дверь, она подергала звонок.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Тебе нужна ванна, – заметила она.

– Только вместе с тобой.

– Ничего не выйдет: я уже приняла ванну; спину, однако, я тебе потру.

Пока Брэндэн раздевался, Кортни приготовила горячую ванну. Через полчаса она сидела около камина и напевала рождественские гимны, а он нежился в лохани с водой.

– Что значит для тебя любовь? – спросила она.

Ее вопрос удивил его. Он помедлил, прежде чем ответить.

– Многие женщины во имя любви пускаются на самые разные уловки – льстят и командуют, хнычут и требуют – кто во что горазд…

Кортни помолчала.

– Да. Это, конечно, счастье, что мужчины выше подобных штучек. Они просто берут, что им надо, как, например, ты поступил со мной.

Почему она задала этот вопрос, спрашивал он сам себя. Может быть, потому что она его любит?

– Любовь – это для бедных, дорогая. Для таких людей, как мы с тобой, брак заключается в конторе адвоката, а не на небесах.

– Стало быть, брак – это либо деловая сделка, либо похоть, либо то и другое вместе?

Брэндэн подумал.

– Если честно, то да.

Кортни наполнила чашку водой и вылила ее на голову Брэндэна.

– Знаешь, почему ты так глупо ответил? – спросила она, пока он отфыркивался. – Потому что моя независимость пугает тебя. – Она принесла свою новую книгу. – Домашний уют – это не для меня. Этот подарок, эта книга – не что иное, как завуалированная попытка поставить меня на место.

Он вылез из лохани и взял ее за руки.

– Корт, мне безразлично, будешь ты или нет управлять хоть чем-то в доме. Клара вполне справится со всем домашним хозяйством самостоятельно. Кроме того, другие твои таланты намного перевешивают…

– Пожалуйста, не намекай, что я нужна тебе только в постели. Ну когда-нибудь, глядя на меня, ты увидишь что-нибудь, кроме моего тела?

– Когда я смотрю на тебя, я вижу изумрудные глаза, волосы цвета вороньего крыла, и ноги, обвивающие мою талию, когда ты вскрикиваешь от страсти.

Она высвободилась из его рук и отвернулась.

– Я хочу, чтобы мой талант был оценен по достоинству.

Он положил ее на спину и стал пристально смотреть ей в глаза.

– Ты говоришь о балете, да? Не хочешь ли ты сказать, что снова хочешь танцевать?

– Я об этом думала, Брэндэн. Я ведь много лет тренировалась. Передо мной было блестящее будущее.

– А какая роль отводится мне? Ездить за тобой по столицам Европы? Мистер Кортни Аскуит! Подумать только! – Он усмехнулся. – Ты это всерьез? При всем твоем хитроумии ты все-таки удивительно наивна. Я не разрешу тебе больше танцевать. Твое положение в обществе не позволяет тебе вернуться к этому занятию.

Когда Кортни снова заговорила, Брэндэн заметил холодок в ее голосе.

– Оставь меня, болван! – потребовала она, пытаясь высвободиться из его объятий. – Ты намочишь меня.

Брэндэн отодвинулся к краю кровати. Она поднялась и накинула на него фланелевую ткань.

– Так почему я не должна танцевать? – спросила она. – Это то, чему я училась, то, что я люблю.

– Но, Кортни, ты же понимаешь, конечно, что все изменилось с тех пор, как ты стала моей женой?

– Потому что тебе так хочется? Кто ты такой?

– Я твой муж, и я не хочу, чтобы ты танцевала, Корт. Закон говорит, что ты должна подчиняться мне.

– Ты относишься ко мне, как к ребенку, а не как к жене. Возможно, ты считаешь, что именно так и надо к жене относиться. Ты хочешь управлять мной, принимать за меня решения. Если бы у нас были дети, то ты помыкал бы ими точно так же. – Она пересела в кресло и повернулась к нему спиной.

Брэндэн был в нерешительности. Он еще ни разу не оказывался в таком положении. Ему не хотелось огорчать ее. Он был уверен, что, как только у нее появится ребенок, она сразу же забудет всю эту нелепую чепуху насчет танцев. Она только что упомянула ребенка. Может быть, она хочет другого ребенка.

Он положил руку на ее плечо.

– Вот для чего нужен муж – ухаживать за тобой, заботиться о тебе. Ты только что говорила о детях. Ты давно видела доктора Фарадея? Он говорил, что мы можем попытаться снова через шесть недель. Этот срок близок.

– Нет, – поспешно воскликнула она тоном, холодным, как мраморная статуя в саду Эшланда. – Пока нет.

Он убрал свою руку.

– Ты ничего не хочешь слушать. – Он вытерся, взял ее на руки и отнес на кровать.

Она лежала на спине, ее блестящие волосы рассыпались по подушкам.

– Давай не будем спорить о ребенке. Если мы будем спорить по малейшему поводу, ты умрешь высохшей старой каргой, а я никогда не избавлюсь от бесплодных желаний. – Для убедительности он взял ее руку и приложил к своему члену. От ее прикосновения по его телу пробежал огонь. Было так легко утонуть в волнах наслаждения, но…

Она убрала свою руку и толкнула его в плечо.

– Я не могу. Пока.

– Ты хочешь меня, дорогая. Я это чувствую. Если бы я захотел, я мог бы добиться своего, вызвав у тебя такое желание, что ты позабыла бы о своей высокомерной неприступности. – Он прижался к ее бедрам, и она изогнулась под ним. – Видишь, как твое тело стремится к моему.

– Но когда пройдет страсть, я буду тебя ненавидеть, – мягко сказала она.