— Я поняла, — прошипела Княгиня. — Ты заплатишь мне за свои угрозы!

— Не сейчас, — уточнил Кольд.

— Не сейчас, — неожиданно мирно согласилась она. — Два столетия спустя…

Кольд коротко кивнул, а потом протянул мне руку. Я схватился за нее, всем сердцем желая вырваться из этого кошмара наяву.

И открыл глаза, все еще чувствуя на коже противную липкость паутины.

Кольд крякнул и перевернулся на бок, подложил ладонь под щеку, осмотрел меня внимательно.

— Ну вот и ладненько, — заключил он. — Жив, и то хорошо. А Княгини этой не бойся, она над тобой не властна.

«А над тобой?», — хотел спросить я, но не успел. — «Она угрожала тебе…»

Банку тряхнуло, а потом сквозь ее стенки хлынул ослепительно-яркий свет.

— Проснулись, малыши? Готовы встретить свою судьбу лицом так сказать к лицу? — прохихикал-прогремел великан-маг. Его огромное лицо, искаженное стеклом, казалось испещренной разломами-морщинами горой.

— Вот погань, — Кольд встал и погладил облепившую правую руку массу: словно котенка успокаивал. — Ничего… Правильно люди говорят: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Вот и посмотрим, у кого… чувство юмора… лучше.

Маг потряс банку. Нас с Кольдом, судорожно цепляющихся за абсолютно гладкие стенки, кидало из стороны в сторону. Я с трудом заставил себя оставить бесплотные попытки уцепиться и прикрыл голову руками. Кольд звучно матерился после каждого удара: ему приходилось хуже, чем мне. Колдун был тяжелее и крупнее.

А потом мир в очередной раз перевернулся с ног на голову. Я успел только выставить перед собой руки, как нас с Кольдом вытряхнули из нашего временного узилища. Резкая острая боль прошила правую руку.

— Ты в порядке? — Кольд с трудом сел.

— Руку сломал, кажется, или ушиб… — механически ответил я, баюкая поврежденную конечность и глядя за спину колдуну. — Но это мелочь, по сравнению с тем, что сделает эта штука…

— Что? — не понял он. Потом оглянулся через плечо… — Твою мать!

Маг-старикашка скрестил руки на груди и мерзко захихикал. Меня передернуло. Точно сумасшедший… Но, надо признать, этот сумасшедший добился того, чего не смогла Академия — он умудрился пленить и убить Кольда Союзника. И меня заодно с ним…

Не думаю, что мы выживем после встречи с домашним любимцем мага — лохматым черным пауком…

— Позавтракай ими, Черник, — преложил маг. — Давай же, смелее… Я знаю, они покажутся тебе гораздо вкуснее мух…

Паук нападать не торопился, поблескивал глазами-бусинами, нервно подергивал жвалами. Возникало ощущение, что он либо не видит нас, либо по каким-то соображениям опасается атаковать.[18]

Кольд, пошатываясь, поднялся на ноги. Я шагнул было к нему, — поддержать, — но он резким окриком остановил:

— Стой там, где стоишь, если не хочешь стать кормом!

— О, Колдун, хочешь попробовать убить моего малыша? — прогремел голос старика. — Попробуй-попробуй… Может сумеешь хоть поцарапать Черника перед тем, как он до тебя доберется.

Что же Кольд медлит? Почему не атакует? Ведь Огнь исцелил его…

Паук выставил перед собой передние лапы и, угрожающе загребая ими воздух, двинулся на Кольда. Тот пошатнулся и вдруг согнулся пополам, засунув в рот два пальца.

Меня тоже поташнивало, но…

Паук остановился, а Кольд, захлебываясь кашлем, выблевал… почерневшую руну… Еще одну и еще. Руны на мгновение повисали в воздухе, а потом взрывались, осыпались пеплом.

— Эй! — кажется, маг понял, что его план под угрозой. — Эй, что…

Он не успел договорить. Кольд разогнулся и захохотал, вырастая на глазах. Зашевелилось быстрее нечто на его руке, забурлило, вспухло.

Шлеп!

Ладонью прихлопнув паука, Кольд свесил ноги со стола. Я стоял возле его бедра, искренне надеясь, что в пылу сражения колдун не забудет обо мне.

— А вот теперь, маг, тебе придется за все ответить… — промурлыкал он. Чего только не было в его голосе: и удовольствие, и предвкушение, и радость, и злость и черная ненависть…

Маг запел-забормотал знакомое уже заклинание, но Кольд, казалось, ничуть не опасался. Он фыркнул и осторожно, словно боясь, что ноги его подведут, встал. Одной рукой он опирался о столешницу.

— Ты думаешь, твой фокус удастся дважды? — спросил Кольд, ловя первую из рун-стрел, нацеленных ему в грудь. С оглушительным звоном взорвалась одна из банок, стоявших на полке над столом. Вонючая жидкость хлынула на стол. Я едва успел отбежать, вскарабкаться на толстый, переплетенный кожей, манускрипт. — Ну я же говорил… Видишь?

Маг что-то прошипел-просвистел. Короткая тень за его спиной зашевелилась, вырастая, становясь грязно-бурой, разделяясь, поднимаясь, превращаясь в двух огромных змей.

— И это все? — Кольд все-таки рискнул, отпустил стол, шагнул навстречу двум бросившимся на него порождениям тени. Поймав их, он, ничуть не смущаясь, завязал два призрачных гибких тела узлом и, сплюнув, бросил их обратно, уже в собственную тень, тут же зашевелившуюся. Может, послышалось, но в какой-то момент мне показалось — она чавкает.

Маг отступил на шаг, его глазки забегали. Мне на мгновение показалось, он ищет путь к отступлению, но вдруг он рыкнул как-то по-особенному и из его ладоней вылетели два тонких, сияющих клинка. Маг как-то подобрался, разом помолодел лет на сорок, вспыхнула на разгладившемся лбу белая руна. Я упал ничком — что бы сейчас ни произошло — не уверен, что дом устоит. Комната не так велика, чтобы дать место схватке магов.

— Святой Воин, ну надо же! — ухмыльнулся Кольд. — Я и не думал, что найдутся еще идиоты, использующие его. Разве ты не знаешь, маг, что за цену тебе придется заплатить? Вижу… знаешь… Ну что ж, не мое это дело. Все равно тебе не помогут ни святость, ни молодость…

И Кольд атаковал. Мгновение — и перчатка на его руке превратилась в меч — черный, текучий, словно бы игрушечный. Маг принял удар перекрестьем клинков, но его сил не хватало, он пятился к стене, уступая наседающему на него колдуну.

— Исчадье! — шипел маг. — Убирайся к своему хозяину!

А Кольд лишь смеялся в ответ:

— У меня нет хозяев, старый дурак! Нет и не было!

Левой рукой он непостижимым образом ударил противника в живот. Тот отлетел к стене, прошиб ее, словно камень бумагу.

— Шей, Аи, Нар![19] — выкрикнул Кольд и бросился в дыру, за которой шумел лес. — Ар-р-р!

Я не видел того, что происходило дальше. Гремела и полыхала магия, рычал Кольд, шипел маг. Мне оставалось лишь ждать, пока эти двое решат, кому жить, а кому умереть.

Ждать. Ненавижу ждать.

Однажды она спросила его: «Сможешь ли ты жить, не разрушая, Враг?». Горько спросила, с насмешкой. Обреченно. Знала, что он не ответит. Потому, что даже скажи он: «Смогу», она бы не поверила.

Он мог бы жить, не убивая. Мог бы… Но это была бы не совсем жизнь — скорее уж существование. Закон гласит, что каждому — свой путь. Не стать крестьянину убийцей, не выйти пахарю на тракт, не сковать меч портному. И не познать покоя тому, кто создан познавать и разрушать.

Он не ответил и потерял ее. Корил себя, но где-то там, под сожалениями, копошилась подлая мыслишка: ни одной женщине не дать ему то, что он чувствует сейчас, предвкушая, как кровь врага обагрит его руки, как суть мага будет поглощена им, как в копилку его знаний об этом странном, непонятном мире, добавится еще немного. Каждый раз, убив, он начинал видеть Порядок иначе. Чуть-чуть — но иначе. И он с нетерпением ждал этого момента: когда он сможет оглядеться и отметить что-то новое, удивиться чему-то…

Не его вина, что он создан таким. Не его вина, что лишь убивая, он может взрослеть и меняться… Не его вина — но она обвинила его в этом.

Не важно… Сейчас не время думать о ней.

Время взрослеть. Время разрушать и познавать. Время убивать и умирать…