—　Не хуже. Но зов предков не заглушишь просто так, потому что он надоел. Им нельзя отказывать. Я не могу прекратить свои поиски.

—　Жаль. Очень жаль. Не буду тебя уговаривать. Но поживи у меня хотя бы пару дней. Тебе отдых, а мне радость.

Киммерийцу было жаль этого замечательного старика, и он согласился побыть немного в доме лодочника.

К вечеру того же дня, прослышав о чужаке, остановившемся у Вокнана, к старому мастеру зашли двое младших сыновей местного кузнеца. Увидев их, Ниун решил, что зрение изменило ему, настолько эти статные мускулистые юноши походили друг на друга: одинаковый рост, одной ширины могучие плечи, черные волосы, ослепительно голубые глаза. Высокие лбы и длинные носы братьев говорили о том, что в их жилах текла кровь туногов и райдов. Эти племена всегда желе по соседству, и мужчины райдов нередко заглядывались на женщин туногов. Даже голоса поздних гостей были похожи. И имена.

—　Рулан и Релан.

Лодочник был неправ, утверждая, что они одного возраста с Ниуном. Юноши пережили вряд ли более восемнадцати зим и совсем немного успели повидать на своем веку. Они очень боялись показаться северянину желторотыми юнцами, и потому, пока он рассказывал всякие истории о жизни своей деревни, о битвах с ванирами и охоте на диких зверей, оба сурово хмурили брови, с важным видом кивали и изредка вставляли короткие замечания, казавшиеся им многозначительными. Несмотря на все их старания Ниун время от времени посматривал на них с отеческой снисходительностью. Услышав, что он скоро отправится дальше, на поиски кузнеца, который возьмет его в учение, юноши попросились с ним. Ниун задумался, а потом осторожно, не желая обидеть юношей, сказал:

—　Я не знаю, что меня ждет в пути. Будет он легким или опасным - то ведомо лишь Богам. Как я могу брать попутчиков, если едва знаком с ними?

—　Испытай нас! —　вскричал Рулан и сам устыдился своей горячности.

—　Как?

—　В наших лесах, совсем неподалеку, за рекой обитает свирепый медведь. От его клыков погибли уже несколько человек, —　пояснил Релан. —　Ты опытный охотник, в нашем селении таких нет. Давай отправимся все вместе к его берлоге. И нас в деле испытаешь, и всем поможешь, если сумеем завалить кровожадную тварь.

—　Пожалуй, можно бы попробовать. Но у меня с собой лишь меня да лук со стрелами. А на медведя нужны рогатины и копья.

—　О чем ты говоришь! —　тут же отозвался Рулан. —　У отца есть рогатины, а наконечники для копий никто не делает лучше его. Он с удовольствием даст нам все необходимое.

На то и порешили. Договорившись, что завтра же и отправятся на охоту, Ниун и братья-близнецы попрощались. Рулан и Релан пошли разговаривать с отцом, а варвар начал устраиваться на ночлег.

Утро выдалось ясным и слегка морозным, но холодный воздух не обжигал легкие, а лишь приятно бодрил охотников. Они быстро переправились на другой берег на прекрасной легкой лодке, которой было очень просто управлять, и вступили в глухой лес, заваленный буреломом. Старые толстые, уже подгнившие стволы густо переплетались с тонкими, хрупкими, совсем сухими ветками более молодых деревьев и кустарников. Порой завалы были столь велики, как будто Лесные Духи сложили здесь доя себя поленницу. Однако бурелом оказался вполне преодолимым, и вскоре охотники вышли на узкую тропку, вилявшую между поваленными деревьями. Когда-то сильный ветер выдернул их из земли вместе с корнями, и они подняли огромные пласты земли, словно выстроили высокую бугристую стену. На первый взгляд стена выглядела сплошной, но когда Ниун проследил за рукой Рулана, то увидел, что в одном месте земля осыпалась и образовала довольно обширный пролом.

Пробравшись через этот лаз, Ниун увидел высокий сугроб, а на нем - темное пятно, пожелтевшее от смрадного дыхания зверя.

—　Надо его спугнуть, —　шепотом пояснил он братьям.

Оба согласно кивнули, а затем Релан предложил:

—　Мы встанем здесь, а ты зайди с другой стороны и постарайся проткнуть сугроб копьем. Медведь выскочит прямо на нас, тут-то мы с ним и разделаемся.

—　Справитесь? - с сомнением посмотрел на юношей Ниун.

—　Если нет, то на что мы вообще годимся? - резонно ответил Релан.

Братья о чем-то посовещались между собой и приготовили рогатину, чтобы достойно встретить хищника: "рога" - к сугробу, а противоположный конец - поглубже в снег. Рулан держал рогатину, чтобы она не опрокинулась в самый неподходящий момент, а Релан взял тяжелое копье с длинным и острым металлическим наконечником. Оба замерли.

Ниун обогнул сугроб, примерился и изо всех сил воткнул длинное копье в рыхлый снег. Ожиданию, казалось, не будет конца, но вот из-под снега, донеслось глухое рычание разбуженного зверя, быстро перераставшее в дикий свирепый рев. Сугроб заходил ходуном, и Ниун понял, что ему пора присоединиться к братьям. Кто знает, как поведут себя эти юнцы, оказавшись один на один со злобным голодным медведем?

Вдруг снег начал быстро осыпаться, и прямо над головой варвара показалась оскаленная медвежья морда. С желтых клыков длинной не менее пальца крупными хлопьями падала пена, стекавшая по бледно-розовому языку. Охотник замахнулся, но зверь, испугавшись спросонья, отпрянул.

Неожиданно оттуда, где стояли Рулан и Релан, донесся пронзительный крик. Сжимая в кулаке тяжелое оружие, Ниун ринулся к братьям. Открывшаяся картина ужаснула его: на истоптанном окровавленном снегу выделялась косматая бурая туша, отчаянно молотившая лапами, а из-под нее торчали ноги Рулана. Побледневший от страха или от ярости - кто разберет? - Релан изо всех сил вонзал в хищника копье, вытаскивая его и снова вонзал. Медведь, похоже, не замечал ничего, кроме своей жертвы.

Ниун в два прыжка очутился возле зверя и, повинуясь природному чутью, нанес один-единственный резкий удар. Медведь рванулся назад, и древко копья с громким треском переломилось. Зверь изумленно посмотрел на обломок и, совсем как человек, ухватился за него палами. Постояв в оцепенении, он вдруг рухнул навзничь. Ниун бросился к нему, выхватывая на ходу большой охотничий нож, и. подбежав к поверженому медведя, одним быстрым движением перерезал тому глотку. Кровь хлынула на снег, хищник последний раз дернулся и затих.

Релан хлопотал возле брата, вытирая ему лицо пригоршнями чистого снега. Рулан вдруг открыл глаза, слабо улыбнулся и спросил:

—　Добили гадину?

—　Добили, добили, —　успокоил его Ниун. —　Лежи спокойно. Сейчас сделаем носился и доставим тебя домой. Ничего страшного. Скоро встанешь на ноги.

—　Так ты возьмешь нас с собой?

—　Молчи, тебе надо беречь силы.

—　Возьмешь?

—　Вот упрямец! Возьму.

Рулан удовлетворенно вздохнул и мгновенно погрузился в глубокий сон.

Ниун никогда не нарушал данного слова. Недаром говорили: "Киммериец никогда не сделает то, что ему приказывают, но всегда выполнит то, что обещал". И не его вина, что он не смог выполнить до конца обещание, данное Рулану. Раны юноши оказались, хоть и не опасными для жизни, но все же достаточно серьезными, чтобы тот еще долго не мог покинуть дом. Лекарь, который, по счастью, жил неподалеку, осмотрел его и заявил, что выздоровление будет долгим и вряд ли Рулан сможет ходить на большие расстояния прежде, чем листва на деревьях сменит цвет с зеленого на желтый и начнет падать на землю.

Так долго Ниун ждать не мог, и поэтому тронулся в путь, взяв с собой лишь одного из братьев, Релана. Идти вдвоем оказалось намного легче и веселее, и за два дня путники продвинулись довольно далеко на юг. Чем дольше они шли, тем сильнее чувствовалось приближение весны. Пару раз Ниун с Реланом попали под сильнейший дождь, который почти смыл остатки снега, еще серевшие под корнями деревьев с развесистыми кронами и в густых низких кустарниках, словно слизнул их длинным влажным языком. На открывшейся черной земле начали пробиваться первые робкие цветы, мхи, умытые живительной влагой, заиграли радостной зеленью, все чаще и чаще слышалось щебетание птиц, которые принялась вить гнезда, почки на лиственных деревьях набухли, и в лесу запахло свежестью и теплом.