Подоплятов соображал, но никак не мог понять причины сухого или даже враждебного приема. Лебезить ему не пристало, и он начал без предисловий.

— Информация о проведенных вами операциях прокатилась по всей России и наверняка о них знают за рубежом, — он, подумав секунду, добавил: — И не по моему указанию. Что будем делать?

Борисов прекрасно понимал министра, его обеспокоенность создавшейся ситуацией. Поедут в город сердечники, паралитики, станут звонить москвичи… Он решил немного пощупать министра.

— Я оперировать, а вы — не знаю, — ответил он кратко.

— Что ж, — не выдал своего раздражения Подоплятов, — на том и порешили высокие договаривающиеся стороны.

Министр встал и направился к двери, но Борисов все-таки остановил его.

— Подождите, Игорь Олегович, не надо считать меня сухарем или высокомерной чванливостью. Я делаю то, что умею и не собираюсь играть в политические игры. Почему я должен предпочесть больному из Н-ска пациента из Москвы? Деньги меня интересуют лишь в суммах оплаты своим работникам и содержания клиники. Да, на вас станут давить, чтобы я, например, прооперировал какого-то там депутата, олигарха или другое народное ничтожество. Что поделать — должность у вас такая. Никого со стороны брать не собираюсь, объяснять и обучать тем более, для этого профессора и академики имеются, университеты разные. Впрочем, — Борисов немного задумался, — если дадите лицензию на обучение, то могу взять в качестве учеников парочку профессоров или академиков с обязательной сдачей зачета по технике проведения операций и выдачей соответствующего удостоверения в последующем. До свидания, Игорь Олегович.

Министр ушел с одним вопросом — где же Борисову так насолили эти профессора и академики? Но он ошибался, рассматривая подсказываемую причину, соль выявлялась совершенно в другом. Подоплятов вернулся в свой кабинет с уверенностью, что Борисов обижен отсутствием ученой степени. Он, лучший из хирургов, даже не кандидат наук.

Илья, уставший от операций, от торжественного шума вокруг них, приехал домой. Светлана встречала его, покачивая головой.

— Полюбила безработного, спала с телеведущим, вышла замуж за хирурга и во всех ипостасях он лучший. Это как понимать, Илюша?

— Насмотрелась телевизора? Сильно трещат?

— Да уж сильнее некуда. Ты правда что ли голову отрезал и назад пришил?

— Правда, Светочка, правда. Ситуация того требовала, — ответил Илья.

— Но наши то ничего — торжествуют, объяснить не могут, но признают. А вот Запад и Америка изгаляются, но в их смехе, неверии и кощунстве чувствуется зависть. Они понимают, что не правы и врут еще усерднее. Почему так, Илюша?

— Обычная историческая реальность — Россию никогда не любили. Ни при царе-батюшке, ни при коммунистах, ни при едросах сейчас. Презирали и завидовали, боялись и нападали. При любых режимах — царях, генсеках и президентах старались ущипнуть, ударить или раздавить в зависимости от расклада сил. Но не получалось и не получится. Устал я что-то… Мяска привез, сегодня шашлык готовим, а завтра я выходной беру для себя. Хозяин я все-таки или нет?..

Илья проснулся и лежал с открытыми глазами, стараясь не шевелиться и не разбудить Светлану. Вчерашний вечер удался на славу — давно так не отдыхали с удовольствием на природе, с самого первого дня знакомства. Борисов чувствовал, что Светлана скоро проснется, но пусть поспит еще хотя бы чуток. Он вспоминал последние события. Приход министра в клинику… Бедный мужик, достанется ему ни за что, ни про что от власти и сильных мира сего.

Постоянно идущие звонки из Москвы с требованием, именно с требованием проведения операции одному молодому человеку напрягали персонал клиники. Предлагали любую сумму денег и угрожали физической расправой — закопать живьем, ручонки повыдергивать, тело свиньям скормить. Они и Подоплятову звонили, но тот технично перевел стрелки, что клиника частная и влияния на нее нет. Ему тоже угрожали, но отстали быстро.

Убедившись в бесполезности звонков, в город прибыл представитель московского толстого кошелька, но и он ничего не решил. Охрана его элементарно не впустила в клинику, но он все-таки встретился с главным врачом на улице. Тот, как и советовал ему Борисов, объяснил достаточно понятно — клиника частная, а не областная больница, иногородних не принимает. Такие вопросы решает хозяин Борисов, а он лишь обыкновенный администратор. Московский представитель, ничего не добившись, улетел обратно.

В десятку крупнейших московских олигархов Быков Иван Всеволодович не входил, но приблизился достаточно близко и имел большое влияние в определенных кругах. Выходец из преступных группировок девяностых, он многих своих бандитов перевел в официальные сотрудники ЧОП. Бык, как его все звали за глаза, растил единственного сына, которому позволялось все. Нет, он не гонял по улицам Москвы на машине с огромной скоростью, не раздражал гаишников. «Скромный» девятнадцатилетний мальчик любил девочек и не воспринимал отказов. Изнасилованных запугивали, платили деньги, особо непонятливых убивали, но такое случалось редко.

Брат одной из жертв, вернувшийся недавно из армии, из элитного подразделения ВДВ, решил разобраться с отморозком. Драка с охраной… в результате богатенький мальчик ударяется спиной о металлические перила — перелом позвонка и последующий паралич, а мстителя забивают насмерть прямо на улице.

Врачи разводят руками, в Германии содрали деньги, но помочь не смогли и тут один знакомый профессор заявил, что выход есть, указывая на доктора Борисова в какой-то там Тмутаракани. И тут страшный облом — этот докторишка отказывается оперировать… Бык метался по залу скрипя зубами, сжимая кулаки, разбивая вдребезги дорогие кувшины, украшающие дом как предметы искусства. Немного остыв, он решил лететь в Н-ск лично.

Чартерный рейс с десятком отмороженных напрочь головорезов заходил на посадку. Бык все еще не мог успокоиться, почесывая в ярости кулаки о спинки сидений. «Не берет денег и не боится смерти… что это еще за говно такое»? Бык скрипел зубами — впервые в жизни он не мог разорвать, расчленить, содрать кожу с живого и заставить жрать собственные яйца. Доктор нужен ему целым и не покалеченным — иначе он не сможет оперировать. Немного утешала и охлаждала пыл возможность отсроченного наказания. Как только сын встанет на ноги, Бык мечтал лично рвать на части эту сволочь, которая отказалась помочь добровольно. «Жена… у доктора есть жена… эта с вывернутыми ногами пойдет по кругу его братков. Потом разорвать пополам на глазах докторишки и приняться за него лично». Мысли, одна другой ожесточеннее, наслаивались друг на друга в голове Быка.

Еще в аэропорту ему доложили, что доктор взял отгул и находится в своем коттедже за городом. В доме охраны нет, только он и жена. Бык обрадовался.

— Едем к нему домой. Доктора и его жену пальцем не трогать — схватить и в самолет. В Москве сделает операцию сыну и он мой, а его жена ваша. Говорят, что она красавица.

Бойцы похотливо заулыбались. Свой человек подогнал два угнанных микроавтобуса прямо в аэропорт. Вряд ли машины станут искать сразу, пропажу могут не обнаружить дня два, а автомобили нужны на часа два-три, не более. Взять доктора с женой и доставить их к самолету — чартерный рейс вылетит обратно немедленно. Бык довольно ухмылялся — он сделает предложение, от которого доктор не откажется. Здоровая жена в обмен на здорового сына…

Микроавтобусы неслись по трассе на предельной скорости. Как получилось так, что они не заметили впереди стоящий КАМАЗ самосвал с грузом асфальта на борту — никто не понял. Знаки ограничения скорости и ремонтные работы выставлены заранее и на положенном расстоянии. Рабочие в оранжевых спецовках, укладывающих асфальт… Один за другим микроавтобусы врезаются в стоящий на обочине КАМАЗ, два взрыва один за другим и все пожирающее пламя. Хорошо еще, что КАМАЗ стоял метрах в ста от рабочих и ждал указания, где свалить груз. Охватившее автомобили пламя не давало приблизиться людям к машинам. Пожарные прибыли, когда все было кончено. Двенадцать трупов извлекли из сгоревших салонов. Рабочие, ставшие очевидцами произошедшего, рассказывали полицейским жуткую историю. «Ремонтные работы видны издалека, стоят знаки, а эти несутся на громадной скорости и словно нарочно врезаются в КАМАЗ друг за другом. Никто даже не пытался тормозить. То ли рули отказали, то ли тормоза не в порядке, а может на телефон отвлеклись водители, сейчас модно по сотику за рулем базарить… Взрыв и огромное пламя. Мы и не знали, что внутри было много людей, из-за огня ничего не видно, и никто не кричал, видимо, сразу убились». Оперативники нашли на полу одного из микроавтобусов почерневший от пламени портсигар с гравировкой «Бонд, Джеймс Бонд». Покрутили в руках, повертели и выбросили, не придав этому никакого значения.