Что касается его опыта общения с женщиной в гостинице, то провидение, как будто заботилось, чтобы произошло отторжение, и ничего кроме тошнотворного чувства брезгливости в памяти не сохранилось. Событие не запачкало образа «Чуда», но вознесло его еще выше над зловонной клоакой.

Впрочем, о многом из того, чему события этого дня дали импульс, Петр еще не догадывался.

Как-то он встретил на улице двух своих школьных приятелей Энгельсона и Петрова. Они были успешными и в армию не попали. Зато окончили МИСИ (инженерно-строительный институт) по специальности конструирование. Оба выглядели озабоченными, а Петров – так даже – пришибленным. Правда, Энгельсон стал шустрее, смелее. Он теперь гордился своей фамилией. Как будто что-то произошло: то ли люди переменились, то ли иным стал воздух. Рядом с ними Петя смотрелся пижоном. Они удивились метаморфозе «мышонка» и предположили, что работает он где-нибудь в фирме. Галкин лишь посмеялся и спросил в свою очередь, а как – их дела.

– Нужны деньги, – признались ребята.

– На пропитание? Могу одолжить.

– Да нет, нам надо много.

– А сколько и для чего? У меня есть немного. Наследство от тетки.

– Хорошо иметь богатую тетушку!

– Неплохо.

– Сколько ты мог бы дать?

– А сколько надо? Вы же не говорите, для чего!

– Ты что – миллиардер?

– Вам нужен миллиард!?

– Да нет, понимаешь, не хотели бы, чтобы ты об этом трепался.

– Так в чем дело?

– Думаем открыть малое предприятие.

– Однако, хорошая мысль.

К нему самому эта мысль давно приходила в голову. В ту пору она повсюду носилась в воздухе. Только он не знал, чем может заняться. Не открывать же «библиотечное предприятие».

– Тут не простое дело.

– Расскажите, может быть, я помогу.

– Петя, да ты стал крутым! Как будто ничего не боишься.

– Ничего страшного не вижу. Давайте зайдем в кафе поговорим. Да вы не стесняйтесь. Я угощаю!

«Как-то неудобно». – сказал Энгельсон.

– Удобно. Коньяку вам не предлагаю. По чашечке кофе.

«Давайте, ребятки, колитесь!» – сказал Галкин, когда они сели за столик в почти пустом зале.

– Дело такое, – начал Петров. – Мы работаем в архитектурном институте – рассчитываем на прочность детали (балки, арки, колонны и прочее), а так же конструкции в целом. В последнее время стали конструкторов сокращать, срезать им ставки, чтобы скорей уходили. Архитекторы сами берутся за расчеты прочности. Но у них это не очень-то получается. Конструкции все чаще не выдерживают нагрузок. Обнаруживаются грубые ошибки. Тогда нас обязывают перепроверять. Дело идет к тому, что отношение к конструкторам скоро должно измениться. Вот мы и хотим организовать предприятие, которое могло бы брать заказы на выполнение расчетов прочности. А деньги нужны на уставной капитал и пошлины за открытие предприятия.

– «Уставной капитал» – говорите? Значит вы знаете, что вам надо для регистрации?

– В общих чертах. А тебе это что – знакомо?

– Тоже в общих чертах. Интересовался. У меня – Интернет.

– Так это здорово!

– В каком смысле?

– Может быть, ты все и устроишь?

– Ага, я соберу документы, заплачу уставной капитал, отстою в очередях на регистрацию. Потом открою банковский счет, получу лицензию. Короче подарю вам предприятие, а вы будете деньги загребать. Так?

«Мы, действительно хотим зарабатывать, – объяснил Энгельсон, – но мы и тебя не обидим».

– Спасибо, благодетели!

– Ну а что бы ты хотел?

– А что вы предложите?

– Ты можешь стать нашим директором.

– «Зиц-председателем Фуксом?» Ведь я не конструктор.

– Администратору не обязательно быть специалистом.

– Но я и не экономист, не бухгалтер.

– Этих людей мы найдем. И лицензию достанем. И заказы получим. А за тобой будут: подпись, печать, юридический адрес, отношения с банком, с налоговой инспекцией и прочими фондами и учреждениями, на которые нам не резон тратить время.

– Территориально вы останетесь в институте?

– Да, как работали, так и будем работать. А заказы со стороны будем выполнять параллельно и в сверхурочное время. Но это наши проблемы. У архитекторов здесь полно таких предприятий, а вот у конструкторов пока еще не было.

– Вы будете только вдвоем?

– Нет, привлечем и других, и из других институтов. А некоторые будут работать дома.

– А мне придется уволиться.

– Резонно. У тебя будет много дел.

– А как контактировать с вами?

– Принеси фотографию. Закажем пропуск. А пока по телефону. Если что-то срочное, господин директор, – вызывайте нас к выходу.

– Ну что ж, я согласен.

– Вот и прекрасно! Можно считать, сам Господь Бог нам тебя послал!

Тут же в кафе, как говорится, не сходя с места, подобрали и название фирме: «Общество с ограниченной ответственностью СКОН», где аббревиатура расшифровывалась элементарно, как строительное конструирование.

Наступил момент, когда очередное сокращение штатов в библиотеке коснулось и самого Галкина.

Нет, не впрямую: сократить должны были одну единицу и, конечно же, не его. Пока не решили, кого именно, он подал заявление об уходе по собственному желанию.

«Что вы делаете!? – ужаснулась заведующая. – Ведь это же ваше призвание!»

– Не могу больше занимать не свое место.

– Что значит не свое!? Вы же любите книги! Я знаю!

– Люблю. Я буду приходит к вам читать.

– Через год-другой вы будете сами заведующим. Я вам обещаю!

Хотелось похвастаться, что скоро он сам будет директором. Но воздержался. Ему стало грустно. На работе было не так одиноко. Он привык к коллективу, к тишине читальни и кабинетов, даже к запаху книжной пыли и клея в хранилище. Библиотека была не худшей частью прожитой жизни. Теперь этот тихий уютный мир он терял. И ничего с этим поделать было нельзя. Жизнь разворачивалась. Начинался новый виток.

Уже через месяц Галкин получил первую зарплату директора. Не бог весть, какие деньги: для начала всего раза в три больше того, что получал, библиотекарем.

Деньги от заказчиков поступали на банковский счет предприятия. С него начислялись налоги и заработная плата. Бухгалтер рассчитывал суммы. Галкин печатал на компьютере «платежки» (платежные поручения), подписывал, приносил их в банк операционистке. Та проверяла, и если все – правильно, делала перечисления. Для зарплаты бухгалтер подготавливал кассовые документы. В банке их проверяли и в кассе выдавали зарплату на весь коллектив. В денежных документах – много цифр, кодов и наименований. Если хотя бы одна буковка или циферка не сходилась, документ браковался. Чтобы не возвращаться в институт, в таких случаях, Пете приходилось перепечатывать документ заново, пользуясь компьютером, установленном в операционном зале. Для этой цели, на всякий случай, он имел при себе дискету с бланками и подписанными бухгалтером чистыми листами. В этом не было великой крамолы, так как свою (директора) подпись он ставил в конце, когда документ был готов. Это случалось не часто, однако, случалось.

Однажды, когда Галкин сел за компьютер, чтобы переделать «платежку», а на экране еще бегали цифры и англоязычная абракадабра сопровождавшая процесс запуска, он заметил на стекле чью-то тень. Компьютер стоял неудачно – экраном к окну, но другого места в помещении не было. Тень на экране была расплывчатая, но чутье подсказало Пете, кто стоял у него за спиной. В голову пришли строчки Высоцкого:

– в глазах потемнело. Вот он сейчас встанет невидимо, мощно и тыльной частью ладони сломает чей-то кадык. Но он удержался, и когда включение кончилось, поискал глазами и «кликнул» иконку с названием «Locomotiv». Из мрачной жути тоннеля на экран выскочил паровозик с вагончиком. Он бежал весело вперевалочку, посвистывая и приплясывая, как пьяный ковбой. «Развлекаемся?» – спросил Виктор Сергеевич. Он явно ждал, когда на экране появятся реквизиты, чтобы по ним вычислить Петю. Интересно этот «барон» пришел сюда следом за ним или случайно оказался клиентом этого банка. Галкин вскочил. «Извините, вам нужен компьютер?» «Нет, нет, нет, я стою в очереди», – Виктор Сергеевич показал на одно из окошек, к которому, в самом деле, стояла очередь. «Ну, а мне уж пора», – сказал Галкин, выключил компьютер и, сдвинув ременную сумку за спину, направился к выходу. Он засек время и прошел в туалет, где опять наложил на лицо грим брюнета с усами. Выйдя на улицу, он свернул за угол и, не спуская глаз с крыльца банка, ждал, время от времени включая вибрацию. Не прошло трех минут, появился Виктор Сергеевич. Очередь была небольшая, всего три человека. Но за три минуты едва ли можно обслужить хотя бы одного посетителя. Галкин вынужден был констатировать: раз Виктор Сергеевич продолжает его преследовать, стало быть, «двадцать пятый кадр» крепко засел в его подсознании. Что же, тем интереснее.