Шерсть и любые одеяния представляли идеальное место для распространения насекомых — паразитов. Вши и их сородичи заставляли человека ходить раздетым и уделять особое внимание гигиене тела вплоть до удаления волосяного покрова, тем самым, способствуя приучению первобытного человека к использованию огня для обогрева тела и приготовления пищи. Кроме того, ученые считают, что одновременно с оголением у предков людей происходило развитие потовых желез с появлением подкожного жира, и усиливались сексуальные возможности.

Следствием чего стало увеличение продолжительности жизни (у человекообразных обезьян она редко превышает 40 лет) и повышение рождаемости, что и предопределило дальнейший ход эволюции. Пока это лишь теория, но ученые хотят расшифровать ДНК вшей, которые передаются от человека к человеку и при его отсутствии погибают за 24 часа. Тогда, по мнению немецких антропологов, можно будет точно установить, когда наши предки лишились плотного волосяного покрова и стали homo sapiens. Обычай вообще постоянно обходиться без одежды в силу климатических условий и длительной удаленности от цивилизации всегда существовал (а кое-где даже существует и поныне) у коренных народов в Азии, Африке, Австралии, Новой Зеландии, Океании, Южной и Северной Америке.

А теперь наступило время заглянуть в Россию. И тут традиции обнажения имеют сильные исторические корни. Во времена язычества на Руси нашим предкам приходилось обнажаться не только при гигиенических процедурах, но и в различных культовых ситуациях, связанных, прежде всего, с традиционными обрядами и народными обычаями.

Известный отечественный сексолог И. С. Кон в книге «Сексуальная культура в России» (М., ОГИ, 1997 г.) отметил: «Как и у других племен, у славян существовали многочисленные оргиастические обряды и праздники, когда мужчины и женщины сообща оголялись. Мужчины символически оплодотворяли землю, например, сеяли лен без штанов, а иногда и вовсе голыми, а женщины, вызывая дождь, демонстрировали небу свои гениталии. В некоторых районах Украины еще в XIX веке вместе с ритуальным совокуплением на полях в период посевной существовал обычай перекатывания парами по засеянному полю.

А некоторые брачные обряды включали в себя фаллические элементы, в том числе, демонстрацию и целование половых органов». Кроме упомянутых ритуалов вспашки первой борозды и привлечения дождей, отметим также дошедшее до наших дней празднование «Ярилы» в ночь на Ивана Купалу. Поясню, в чем состоит суть празднования этой ночи, которая сейчас отмечается с 6 на 7 июля, а по старому стилю — с 23 на 24 июня в день летнего солнцестояния. По народному календарю на день 7 июля — Рождество Иоанна Крестителя — приходится один из самых почитаемых народных праздников, который, имея древние корни, соединился позднее с христианским торжеством. У него много вариантов названия: «Иванов день», «Иван Купала», «Иван Травник», «Иван Колдовщик», «Иван Цветной», «Купала», «Травник».

В народных верованиях день христианского святого слился с языческим праздником воды и водяных божеств — «купал», отчего и получил название Ивана Купалы. На Руси издавна это был самый любимый молодежью праздник. Считалось, что в Иванов день природа — в зените своей силы. И люди стремились взять у нее часть этой силы для себя: собирали травы, росу, купались, совершали магические обряды. Этот праздник — культ света, солнца, всего живого; в это время «роса целебна, трава лечебна, вода очистительна».

В ночь на Ивана Купала наши предки собирались на берегу близлежащего водоема, раздевались донага и в таком виде собирали лечебные травы, из которых затем плелись венки. Затем сооружался большой костер, через который было принято прыгать парами парням с девушками, взявшись за руки. Если руки не разъединялись — то это означало будущую крепкую связь и, возможно, супружество.

Этот обычай дал жизнь следующему анекдоту:

Центром купального обряда являлось уничтожение чучела, олицетворяющего нечистую силу. Его, или точнее ее, ведьму, сплавляли по воде, сжигали, разрывали на части, что символизировало победу добра над злом. Затем с остатками чучела участники обряда обходили свое селение и после этого устраивали хороводы с песнями, играми и состязаниями.

Особое место в купальском реквизите занимали венки, которые сначала использовались в качестве головных уборов участников действия, а затем — для гадания. По тому, как плыл или тонул венок, судили о продолжительности и успешности дальнейшей жизни. Затем совершалось обязательное ночное купание его участников в водоеме, на берегу которого и происходило действо.

После совместной встречи рассвета все шли собирать росу. Утренняя роса Иванова дня считалась наилучшим «косметическим средством». И, действительно, от Ивановой росы исчезают прыщи и угри, а кожа делается чистой и нежной. Росу использовали и для более прозаических целей — опрыскивали кровати от клопов. После сбора росы праздник возвращался на улицы селения.

Всех, попадавшихся на пути, празднующие обливали водой или грязью. Начинались свалки, озорство, крики и смех, после чего все участники праздника снова бежали купаться обнаженными, но теперь уже при свете дня. Кстати, свобода интимных отношений в этот праздник имела большое практическое значение, так как совместные обнаженные купания, пляски и игры юношей и девушек, естественно, приводили к зачатию детей.

При этом начало беременности приходило в самое благодатное время года при избытке солнечного света и витаминов. Рожденные в начале следующей весны купальные дети продолжали развиваться под солнцем, а к началу их самостоятельного питания наступало время нового урожая. Этот славянский обычай, связанный с совместным обнажением его участников, без особых изменений дошел через века до наших дней и соблюдается практически повсеместно.

То же и с традицией совместных банных процедур. Еще в XVII веке знаменитый путешественник Адам Оле-арии (1603–1671), приехавший в 1633 году в Москву в составе голштинского посольства писал: «Русские могут выносить жар, от которого они делаются красными и изнемогают до того, что уже не в состоянии оставаться в бане. Мужчины и женщины нагие выбегают на улицу и вместе обливаются холодной водой. Зимою же, выбежав во двор, они общей кучей валяются в снегу, растирают им тело, будто мылом, и потом снова идут в баню».

Позднее, попав в Астрахань, Олеарий в своем путевом дневнике отметил, что в местных банях «совсем нагие женщины не стыдились находиться вместе не только со своими близкими, но и с посторонними нагими мужчинами». Своими впечатлениями о посещении тифлисских бань поделился в «Путешествии в Арзрум» А. С. Пушкин. Когда он зашел в банное отделение, то сразу же обратил внимание на большое количество голых женщин разных возрастов.

Поэт отметил, что некоторые из них были изумительно красивы и, будучи обнаженными, нисколько не смущались присутствия мужчин, и даже, наоборот, явно гордились впечатлением, производимым их прекрасными телами на противоположный пол.

Французский писатель Александр Дюма (1802–1870) после посещения городских бань Санкт-Петербурга в 1840 году записал («Учитель фехтования»): «Открыв дверь бани, я остолбенел. Представьте себе человек триста мужчин, женщин и детей, совершенно голых, которые бьют друг друга вениками. Шум, гам, крики. Стыда у них ни малейшего: мужчины моют женщин, женщины — мужчин».

Приведу свидетельство еще одного очевидца — Джакомо Казаковы, посетившего московские бани в 1865 году: «По субботам я ходил вместе с ней (Заирой — секретарем Казаковы — прим. автора) в русские бани, дабы помыться в обществе еще человек сорока, мужчин и женщин, вовсе нагих. Подобное бесстыдство проистекало из чистоты нравов. Я дивился тому, что никто не глазел на Заиру, белую как снег, с черными волосами, еще более подчеркивающими белизну ее обнаженного тела. Она казалась мне ожившей статуей Психеи с виллы Боргезе». По данным историков в первой половине XIX века только в одной Москве было 1500 частных и 70 казенных бань, в которых допускалось совместное мытье мужчин и женщин.