Луиза поежилась при виде этого монстра. Форчун вежливо кивнул и ответил на том же языке:

— Только не ждите от меня поздравлений с моей поимкой. Хорошо смеется тот, кто смеется послед ним.

Зеленый тем не менее засмеялся.

— Уже перевалило за полночь, Ганнибал Фор чун. У тебя навряд ли осталось много времени для шуток.

— Что он говорит? — спросила Луиза.

Шестилапый тюремщик с усмешкой покосился на Луизу и сказал с акцентом на универсальном языке Галактической Федерации:

— Мои извинения. Я думал, все здесь понимают бориусский язык. Тебе пришлось переводить ей все, что мы говорили на скиммере?

Форчун перестал улыбаться.

— Нашли подслушивающее устройство, — понял он.

— Конечно. Я сделал бы то же самое на твоем месте. Подслушать боевые планы врага всегда очень полезно. Жаль только, что эти скрытые микрофоны иногда можно обнаружить, не так ли? И еще одна беда с этими механическими приспособлениями. Они ни к кому не лояльны.

— Согласен, — кивнул Форчун.

— Скажи мне, Ганнибал Форчун, приятно осознавать, что ты перехитрил сам себя?

— Что он имеет в виду? — спросила Луиза.

— Когда я последовал за его шайкой в завтрашнее утро, я играл ему на руку. Он узнал о замаскированном под изумруд микрофоне в слоненке. Все остальное было делом техники. Он перенастроил устройство и сам стал следить за мной. Я должен чувствовать себя польщенным за то, что он считает меня такой ценной наградой, но все равно его не поздравлю. А только порадуюсь, что ему придется сильно потрудиться, убеждая Грегора Малика, что взятие меня в плен стоило потери трех человек и одного скиммера.

— Я отдал трех пешек за слона, — ответил имперец. — Время доделает остальное. Тебе не придется порадоваться, Ганнибал Форчун. Я не должен ни перед кем оправдываться. Видишь ли, я — Грегор Малик.

Широко улыбаясь, Малик вышел из комнаты.

Повисла тишина. Луиза с тревогой посмотрела на Форчуна. Его возвратившаяся улыбка казалась страшной. Она знала, что он попадал раньше в весьма затруднительные ситуации и всегда умудрялся выбираться из них. Но на этот раз ситуация была другой.

— Я не поняла, — сказала она. — Объясни мне.

— Объяснить что?

— «Я отдал трех пешек за слона. Время доделает остальное».

— Малик понял, что я подслушиваю их, и элементарно меня перехитрил. Когда он пригрозил уничтожить беженцев, у меня не было иного выбора, кроме как спасти их. И делая это, я вложил свою голову в петлю. Вчера вечером, когда я последовал за его «пешками» на двенадцать часов вперед. Я делал то, что должен был сделать, и, к со жалению, это было именно то, чего от меня хотел Грегор Малик. В результате я уже существую в четыре тридцать этим утром, и если я останусь при кованным к этой стене, когда наступит четыре тридцать…

— Правило двойного присутствия, — прошептала Луиза.

— А полночь уже прошла.

— Но почему? — всхлипнула Луиза. — Почему он просто не убьет нас? Проклятый садист.

— Может быть, я тщеславен, Луиза, но я думаю, Грегор Малик получит редкостное удовольствие, видя, как я перестану существовать.

— Ты должен спастись, Ганнибал. Может быть, Уэбли и Ронел нам помогут?

— Они, скорее всего, мертвы! — отрезал Фор чун, качая головой. — Они мертвы, и мы ничего не можем с этим поделать. Надежды нет.

Она поражалась его внезапной тоскливости, пока не заметила, что Форчун ей многозначительно подмигивает. Тогда она кивнула, поняв, что их, конечно, продолжают подслушивать и ей тоже нужно сыграть соответствующую роль.

— Ты не можешь сдаться сейчас! — патетически воскликнула она. — Слишком много жизней лежат на карте!

— Ты права, — сказал он. — Но я боюсь, все, что мы можем сейчас сделать, это молиться о чуде.

Он закрыл глаза и опустил голову, изображая молитвенную медитацию. Самбара бы, конечно, посмеялся, увидев это, но Форчун знал, что, если Уэбли еще существует, такая медитация принесет результаты. Следя за своими логическими построениями, Форчун посылал симбионту мысленный сигнал. Закончив, он взглянул на Луизу.

— Я когда-нибудь говорил тебе о моих частных владениях? Нет? У меня есть небольшое имение на краю галактики. Ничего шикарного, как ты пони маешь, но там удобно. Я называю его «Вне Времени». Я думаю, тебе там понравится. Напомни мне пригласить тебя туда на выходные.

Уэбли и Ронел были задеты краем вспышки, которая уничтожила Самбару и его слона. Симбиотическая протоплазма горит так же, как любая другая материя, причиняя организму дикую боль. Но, как и у любых живых существ, где бы те ни жили, боль играет роль позитивного фактора выживания и запускает механизм самосохранения, который был у симбионтов уникальным и благодаря которому они стали миллионы поколений назад такими, какие они есть. Он состоит из трех неотменяемых команд: соберись, восстановись, убегай! Подчинившись этим рефлекторным командам, они потеряли контроль за слонами, но спасли свои жизни.

Уэбли и Ронел сохранили лишь по фунту собственной массы, что было для симбионтов вполне достаточно для выживания. В первый момент самого интенсивного жара, каждый из них превратился в компактный шар, чтобы уберечь от огня побольше клеток в центре тела, и улетели подальше от фокуса жары. При этом они чисто рефлекторно принялись восстанавливать себя, заталкивая пораженную ткань внутрь и замещая ее неопаленной протоплазмой в постоянном потоке от поверхности к центру. Для случайного наблюдателя они выглядели как пара живых баскетбольных мячей, пытающихся вывернуть самих себя.

Эти мячи скакали по земле прямо на пути обезумевшего, ревущего стада слонов, не понимавших, как они очутились в городе и пытавшихся поскорее добраться до безопасных джунглей. Это стало дополнительным испытанием для супермеханизма выживания симбионтов.

Ронел повезло больше. На нее наступили всего два раза.

Уэбли разорвали всю оболочку, и ему пришлось собирать свою протоплазму шесть раз, прежде чем слоны ушли. Но рефлексы все-таки действовали. Совершенно измотанный этой пыткой, он превратился в бесформенную лужицу и долго оставался неподвижным, пока его субстанция занималась самовосстановлением. Неподалеку от него, распластавшись на дне помойного ящика, тем же занималась Ронел.

Полная луна взобралась выше. По двум лужицам протоплазмы периодически пробегала рябь, как будто вызванная пролетевшим ветерком, хотя воздух был абсолютно неподвижен. Несколько осмелевших жителей квартала вышли на улицу, когда окончилось буйство слонов, и увидели лишь обугленные останки, которые только смутно напоминали форму слона. Они были еще теплыми. Верховный жрец Самбара, конечно, сумел бы найти объяснение тому, как они здесь появились. По крайней мере, таково было мнение мужчины, который стоял в прахе верховного жреца, исследуя сгоревшего слона. Издалека еще был слышен дикий рев слонов, получивших ожоги и ранения.

Уже далеко за полночь Уэбли окончательно пришел в себя. Его первым ощущением был голод, за которым последовало беспокойное осознание того, что он потерял своего партнера.

Итак, они начали атаку против имперцев при помощи слонов, чтобы отвлечь врага, пока Форчун не окажется на своей машине времени в самой середине бань и внезапно не поразит их лазером. Но Империя ударила первой. Воспоминания Уэбли обрывались на вспышке и ощущении боли.

Его собственное исчезновение из схватки не обязательно означало, что миссия Форчуна провалилась. Уэбли мог быть вообще единственным пострадавшим.

В надежде на это он послал телепатический луч, но тут же остановился, обнаружив, каких усилий это от него потребовало. Он проанализировал свое состояние и обнаружил, что энергии в нем едва хватает только на то, чтобы остаться в живых. Но он снова послал пробный сигнал и обнаружил явный телепатический ответ с небольшого расстояния.

Ронел?

Другой симбионт все еще был без сознания, медленно самовосстанавливаясь. Поражения Ронел от огня были еще сильнее, чем у Уэбли, хотя тот был просто удивлен, что еще жив. Он попытался найти мысленный сигнал Ганнибала Форчуна, но усилие было слишком большим для него. При его нынешнем истощении он не сможет ничего сделать, даже если найдет своего партнера.