Людям часто требуется «сжигать» избыток летучих субстанций.

Этот процесс, однако, все еще наделяют высоким значением, ведь на человека так сильно влияет его тщеславие, что ему просто необходимо наделить собственную абсурдность или даже свои естественные отправления каким-то возвышенным смыслом.

Людям не нравится, когда их называют машинами. И в самом деле, ведь только человек, а не машина и даже не обезьяна, способен зайти так далеко, чтобы излагать процесс из области физики, химии и электроники как нечто лирическое, вдохновенное, даже священное.

В любых человеческих сообществах во все времена существует один-единственный процесс, определяющий развитие отдельной личности и групп.

Речь идет о деятельности, связанной с развитием понимания чего-либо в терминах качества и утонченности.

Например, в некоторых примитивных обществах для обозначения «голубого» и «зеленого» используется одно и то же слово, поскольку в данных культурах нет никакой практической пользы в том, чтобы различать эти цвета. Чем меньше ребенку лет, тем уже его диапазон различения, скажем, формы предметов, их размеров и веса.

Примитивный человек с утра до вечера бродил в поисках ягод и кореньев, служивших ему пищей. Пока он должным образом не организовал, не сделал более эффективной программу по добыче пищи, ему приходилось тратить большую часть своего времени на еду.

Но как только человек открыл, что можно найти место, где сосредоточены запасы пищи, и поселился там или узнал, что можно самому себе выращивать пропитание, когда он понял, что не должен питаться импульсивно, необходимо лишь такое количество еды, которое обеспечивает выживание, когда он осознал все это, то обрел относительную свободу. В результате в его жизни появилось больше времени. Раньше шестьдесят девять лет уходило на собирание пищи и, соответственно, один год оставался на различную другую деятельность, теперь, скажем, только шесть лет жизни требовалось, чтобы добыть пропитание, а остальные шестьдесят три года освободились для другой деятельности.

«Современный» человек пребывает в таком же состоянии по отношению к эмоциям. Он все еще не осознал, что у него есть определенные эмоциональные нужды и ему необходим не более чем определенный минимум эмоционального питания. Если эта потребность будет удовлетворена, он освободит время для чего-то другого. По поводу эмоций можно сказать, что у человека есть в резерве шестьдесят три года жизни, которые он тратит на удовлетворение своих эмоциональных нужд, тогда как мог бы посвятить это время расширению и обогащению своих восприятий. Совершенствуя их, индивид получает способность к приобретению знания, и только такое знание приводит к разгадке тайны человеческого существа и ситуации, в которой пребывает человечество.

Понять, что планировать добычу пищи полезно, было, однако, сравнительно легкой задачей даже для дикаря, поскольку здесь он имел дело с более очевидным механизмом, регулярно дающим о себе знать через чувство голода, а также потребление, переваривание и выведение остатков пищи из организма.

У «современного» человека есть более широкие возможности решать проблемы удовлетворения эмоциональных потребностей, и тем не менее он сохраняет в себе примитивную склонность «возводить в ритуальное искусство все, что кажется ему связанным с его потребностями». Он придает своим эмоциям некий священный характер, настолько идеализируя их, что на обсуждение этого вопроса в современной культуре наложено табу. В эмоциях видят что-то совершенно прекрасное, источник вдохновения, высших переживаний и так далее.

Художники, эстеты, идеалисты и многие другие личности, извлекающие выгоду из манипулирования людьми, являются бессознательными соучастниками в распространении всеобщего заблуждения, гласящего, что этот «сакральный талисман» должен оставаться неприкосновенным, что их «священную корову» нельзя убивать.

Им можно было бы сказать то, что в подобных обстоятельствах ответил бы дикарю любой разумный человек: «Если твой талисман, будучи поврежденным, может потерять свою силу, — какой же это талисман? Ты потеряешь веру, если твою корову зарежут на бифштексы, — это не делает тебе чести, но доказывает, что ты не мужчина, не женщина (в возвышенном человеческом смысле), а всего лишь невежественный дикарь, бог весть на что претендующий».

Небольшая группа выдающихся философов, широко известных мыслителей, как они сами себя называют, регулярно встречаются, чтобы пообщаться и «дать оценку» другим современным мыслителям. Свои встречи под названием «заседания» они считают сугубо конфиденциальным и важным мероприятием. Эти собрания проходят в старинном лондонском клубе.

Однажды в полдень, по их приглашению, я пришел к ним на чай. Собравшиеся беседовали на самые общие темы, как вдруг один из них — весьма выдающаяся личность (человек, имеющий репутацию высочайшего мыслителя современности) — внушительно откашлялся и посмотрел в мою сторону.

Все остальные сразу напряглись, замолчали и подались вперед в своих креслах, из чего легко можно было догадаться, что сейчас произойдет нечто важное.

«Скажите мне, — произнес мудрец, — какая книга более всего стимулирует работоспособность вашего интеллекта?»

Я ответил: «Для этой цели я предпочел бы какой-нибудь военный материал, возможно, историю военного похода, в котором принимал участие сам автор».

«Нас не так-то легко высмеять!» — заметил спрашивавший. Больше ко мне никто не обращался, из чего я заключил, что допустил вопиющую оплошность.

Обычно в этом кругу человека оценивают трижды, прежде чем вынести о нем окончательное суждение.

Люди часто беспокойно передергиваются, когда им сообщают, что духовная техника представляет ценность только в течение ограниченного времени и для достижения конкретных результатов.

Такая реакция обязана своим существованием инфантильному желанию «чего-то постоянного», которое проявляется в людях настолько туманно, что в этой части самих себя они не способны провести грань между тем, чему требуется быть постоянным, и тем, что не только не может, но и не должно быть таковым, дабы не стать для человека препятствием, когда у него исчезнет нужда в соответствующей духовной практике.

Разумеется, именно на этом примитивном желании мнимого постоянства и играют продавцы рецептов вечных истин.

Но вместо подобных инфантильных идей человек способен приноровиться к другим понятиям. Духовная практика или рабочая гипотеза умирает, когда о ней начинают думать как о законе или неизменном принципе. Вечное яблоко, которое нельзя съесть, не очень-то годится для питания, какой бы восторг эта диковинка ни вызывала.

Если вы почувствовали любовь, радость, волнение, интерес, концентрацию внимания, досаду или безразличие в результате того, что сели на гвоздь или услышали пение птички, то знайте: все перечисленные и иные чувства содержат в себе негативные составляющие, элемент самоупоения и некоторые конструктивные функции.

Такого рода информация поступает благодаря высшему знанию, панорамному видению, назовите это как угодно.

Увеличивая интенсивность своих переживаний, без того, чтобы тренироваться в восприятии всего спектра, на который раскладывается чувство, вы никогда не добьетесь поставленной цели.

Только работая соответствующим образом (тренируя восприятие), вы сможете отделить «поклонение», «понимание», «любовь» от примесей.

Люди уделяют слишком много внимания реальным и воображаемым аспектам славы, размышляя о ее положительном и отрицательном влиянии на человеческий характер.

Но помимо самих людей, снискавших себе славу, определенные опасности подстерегают как их сторонников, так и противников.