Даже в дилижансе путь от западного Уэльса в Шропшир длился день. Тори распустила волосы, и они упали вокруг ее плеч. Она сжала поручень у окна, а карета подпрыгивала, направляясь на восток.

Было сухо, благодаря их друзьям. Джек обещал им гладкий путь в Лэкленд, чтобы они приехали быстрее. И все равно уже темнело, когда они добрались до Кемпертона.

Пейзаж снаружи был размытым во мраке для Тори, пока Аллард не издал тихий звук. Выдох — наверное, облегчения. Узнавания. Радости. Тори посмотрела на него, и он сказал:

— Мы въехали в Кемпертон.

В полумраке дилижанса Тори видела слабое сияние магии, связывающей его с землей. Ее сердце сжалось. Она пыталась порвать их отношения, чтобы не лишать его глубокой связи с домом. Это не сработало, но ей все еще не нравилось знать, что он потеряет все это, потому что выбрал себе в пару мага, а не простую девушку. Тори тихо сказала:

— Ты все еще можешь передумать.

— Нет, — он сжал ее ладонь в темноте. Он сказал низким голосом. — Я упрямый. Я выбрал тебя и не передумаю. Никогда.

Она знала, что он так скажет, но должна была попробовать. Она подняла их соединенные руки и поцеловала его пальцы, но больше ничего не говорила.

Через несколько сотен ярдов у большого каменного поместья Аллард подал сигнал остановиться.

— Дальше я хочу пройтись, — сказал он Тори. — Встретимся у дома.

— И я пойду. Мне нужно размять тело, — она замешкалась. — Или ты хочешь побыть один?

— Я всегда рад тебе рядом, — карета остановилась, и он выбрался, помог Тори спуститься. У них почти не было багажа, и он решил объединить их вещи в одной сумке, которая висела за его плечом.

Он заплатил за дилижанс, и карета развернулась и уехала, подпрыгивая. Он не пошел сразу, а посмотрел на дом, в котором родился. Свет луны подчеркивал его сильное лицо, и связь между ним и Тори казалась осязаемой.

— Земля процветает, — тихо сказал он. — Я ей не нужен. Следующий в очереди — кузен Джордж. Кемпертон его очарует.

Возможно, но Тори сомневалась, что неизвестный кузен будет связан так же сильно, как Аллард. Она спросила:

— А здесь нет укромного уголка, чтобы ты мог построить себе там дом?

— Каждый квадратный метр отдан герцогу, — он пожал плечами. — Вряд ли я был бы рад жить в уголке, зная, что Кемпертон принадлежит другому. Лучше уехать далеко и жить как простолюдин.

Она смотрела на каменные башенки и центральную башню дома Кемпертон. Его достраивали веками, но теплый серый камень объединял разные стили. В свете луны здание было загадочным.

— Земля тут почти как живая, да? — сказала Тори. — У нее есть глубокое сознание, не человеческое, но настоящее.

— Ты это чувствуешь? — удивился Аллард.

— Да. Зеркало тоже ощущается живым, но другим.

— Я знал, что ты поймешь, — прошептал он.

Аллард потянулся к ее руке, но Тори сказала:

— Давай я создам иллюзию, что это скромное платье дочери фермера достаточно элегантно для юной леди.

Он улыбнулся.

— Ты всегда выглядишь как леди.

— Хотя порой как потрепанная леди! — она сжала камень иллюзии и представила себя в наряде, подходящем для семейного ужина с герцогом. Чтобы немного отвлечь Алларда, она создала ужасно низкое декольте.

Глаза Алларда расширились.

— Лучше подними воротник, а то я отвлекусь и забуду, что хотел сказать!

Она провела пальцем выше по груди, представляя.

— Воротник стал скромнее?

Он сглотнул.

— Да, но смотреть на то, как ты меняешь облик, тоже отвлекает.

Улыбаясь, Тори подняла край платья до колен и представила, как ее полусапожки становятся туфлями на ровной подошве.

— Синтия чудесно зарядила камень иллюзии. Я могу вносить правки в ее задумку, — она взглянула на Алларда краем глаза и увидела, как он смотрит на ее голую ногу.

— Ты решила серьезно заняться иллюзией, — он вдруг рассмеялся. — Ты пытаешься отвлечь меня от грядущего разговора, да, моя маленькая ведьма? И очень успешно! — он протянул руку. — Пройдем к дому Кемпертон?

— Да, — она изобразила реверанс и обвила его руку. Дилижанс уже не было слышно, они остались одни в прохладной ночи.

Оба посерьезнели, пока шли к поместью. Это был не последний визит Алларда в Кемпертон, ведь он точно вернется, когда его родители умрут. Но он последний раз шел тут как наследник древнего титула и земли.

Хоть было холодно, капля магии очага согревала их. Они не спешили, ведь их не ждали. Аллард мог мешкать, сколько было нужно.

Они добрались до ступеней и поднялись на крыльцо. Аллард сжал тяжелую колотушку в виде головы льва. Она зловеще стукнула.

Лакей, открывший дверь, поразился при виде юного господина, но быстро взял себя в руки. Кланяясь, он сказал:

— Лорд Аллард. Леди Виктория, — он видел Тори, когда она приходила на Рождество. — Герцог и герцогиня ужинают.

Аллард отдал слуге свою сумку.

— В семейной столовой? — слуга кивнул, и Аллард продолжил. — Тогда мы присоединимся к ним там.

Тори взяла его за руку, и они пошли в глубины большого дома. Высокое древнее зеркало висело на стене в коридоре. Зеркало было старым и бесцветным, но все же Тори смогла увидеть их отражение.

Странно, но зеркало показало иллюзию Тори, а не ее простое платье. Ей нравилось синее платье, которое Синтия представила для нее. Она выглядела собранно и изящно, и Аллард был невероятно красив.

Лакей прошел вперед них и сообщил:

— Лорд Аллард и леди Виктория Мансфилд, — когда они добрались до зала.

Миг затянулся, герцог и герцогиня Вестовера подняли головы и увидели своего сына с девушкой-колдуньей, чье существование означало, что Алларда посчитают недостойным титула из-за магии. Герцог резко вдохнул, герцогиня издала тихий звук боли, прикрыв рот рукой.

Аллард поклонился.

— Сэр. Мадам.

Тори опустилась в изящном реверансе, чтобы не видеть потрясение и горе на лицах его родителей. Аллард был поздним и единственным ребенком. Его отец вполне мог быть ему дедом, и его мать не была намного младше. Они души в нем не чаяли, и у них вырос прекрасный сын. Пока не появилась его магия, а их любовь не столкнулась с жестокими требованиями общества.

Несмотря на его рост и прямую спину, герцог Вестовера выглядел хрупко и старо, когда поднялся на ноги.

— Вижу, ты сделал выбор, Аллард, — мышцы дергалась на его щеке. — Я сообщу своему лондонскому адвокату подготовить бумаги для лишения наследства.

— Мне жаль, сэр, — тихо сказал Аллард. — Тори пыталась после визита сюда на Рождество порвать со мной, потому что не хотела, чтобы я лишался вас. Но… мы не можем быть порознь.

Улыбка его отца была печальной, но не злой.

— Я это вижу.

Тори поняла, что они с Аллардом держались за руки. Крепко. Аллард опустил взгляд, встретился с ней своими теплыми глазами.

— Мы с Тори связаны на всех возможных уровнях. Такую редкую и ценную связь нельзя разрывать.

Герцог вздохнул.

— Ни слова больше. Мортон, накрой еще на двоих. Вы устали и голодны после пути из Лэкленда.

Тори сказала:

— Мы прибыли не из Лэкленда, а из Кармартена. Ваш сын очень помог. Заставил сдаться большое войско французов местным солдатам.

Белые кустистые брови его отца приподнялись.

— Молодец! Я слышал о вторжении, и курьер днем сообщил, что его подавили, но подробностей не было. Ты использовал магию?

— Да, но там был не только я, — неловко сказал Аллард. — Пять магов прибыло из Лэкленда, и все мы сделали вклад в победу Британии. Даже без нас валлийцы победили бы, но на это ушло бы больше времени, и было бы больше жертв.

— Я хочу узнать больше, — герцогиня взяла себя в руки, лишь в глазах была печаль. — Но сначала, Аллард, подойди и поцелуй матушку.

— Я благодарен, что вы не выбросили нас из дома, — сказал сдавленно Аллард, выполняя приказ матери. Тори видела нежность их объятий, и ей было больно из-за того, как все получилось.

— Хоть ты не сможешь стать следующим герцогом, мы с твоим отцом проследим, чтобы ты жил в достатке, — сказала его мать. — Я не допущу, чтобы мой сын страдал из-за твоей магии, — она вскинула серебристую бровь, взглянув на Тори. — Не бойтесь голода, хоть много красивых платьев, как то, что на тебе, уже не будет.

Хороший комплимент для платья-иллюзии.

— Что такое платье по сравнению с Джастином? — сказала Тори. — Даже если мы с ним ничего не наследуем, мы можем справиться со своим хозяйством.

Его мать одобрительно кивнула. Пока они говорили, два лакея принесли серебряную утварь и фарфоровую и хрустальную посуду, быстро накрыли на стол. Даже тут, в семейной столовой, между сидящими было много места.

Дворецкий налил вина, и герцогиня поманила Тори.

— Прошу, сядь подле меня.

Тори послушалась, и герцогиня сказала с кривой улыбкой:

— Я верю, что ты будешь хорошей и верной женой моему сыну. Жаль только, что ты проклята магией.

— Будь я нормальное, мы бы вообще не встретились, — сказала Тори, садясь на место. — И без магии мы были бы другими.

Аллард кивнул, устраиваясь возле отца.

— Мы такие, какие есть. Я не могу отказаться от силы, как не может и Тори, хоть она очаровательно благородна.

После этого они больше не говорили о наследии. Магию обсудили только в рамках рассказа об Уэльсе. Тори видела в лицах родителей Алларда, как они гордились сыном, и как их печалил его выбор.

Все было вежливо, но она ощущала боль от каждого за столом.

ГЛАВА 22

Лэкленд, 1940

Ник вошел на кухню с порывом осеннего ветра. Он бросил портфель на пол и спросил:

— Что так вкусно пахнет?

Ребекка оторвала взгляд от широкого стола, смирившись с тем, что ее лицо было в муке.

— Этим вечером шабат. Я делаю суп с клецками из мацы, а Полли — пирожки с повидлом.

Ник увидел две буханки плетеного хлеба на другом столе.

— Это хлеб для шабата? Мне нравится, как он сплетен.

— Это хала, — объяснила Полли. — Мы сделали его вчера после школы, пока ты играл в регби, — она улыбнулась. — И спрятали, чтобы ты не съел.

Он постучал по блестящей коричневой поверхности хлеба костяшками. Звук был пустым.

— Меня задевает ваше недоверие.