- Страшно! - сказал Богомолов.

- Но страшнее положение с бездействующими скважинами. Их у нас пять тысяч. И почти все они обводнены. Если обводнение зайдет далеко, тогда мы можем потерять основные нефтяные горизонты, а восстановить их потом будет почти невозможно.

Слушая Сергея Мироновича, Богомолов поразился еще одному. Он подумал: "Как это он, секретарь Центрального Комитета партии... и так хорошо обо всем осведомлен, так хорошо знает технику нефтяного дела? Наверное, в прошлом инженер-нефтяник. Несомненно, инженер, потому его послали в Баку".

Баилов остался позади.

Машина уже шла по горной дороге, ведущей в Шихово, все время преодолевая подъем. С вершины холмов свисали тысячепудовые камни, готовые обрушиться вниз.

Дорога была песчаная, по сторонам кое-где мелькали плитняк и камни. Ни травинки, ни кустарника. Все было выжжено солнцем. Воздух - обжигающий, пропитанный мелкой, невидимой пылью и нефтяными испарениями.

Отсюда хорошо была видна вся Биби-Эйбатская бухта.

Опоясанная цепью холмов, она лежала внизу, в глубокой котловине. И на севере, и на юге холмы в виде мысов врезались далеко в море, сжав с обеих сторон, точно клещами, береговую полосу со всеми промыслами "старой площади".

Оставив машину, Киров и слепой инженер расположились за дорогой у самого откоса.

Киров развернул чертежи, и Богомолов начал свои объяснения. Память у него была поразительная. Он помнил мельчайшие подробности истории бухты, делал в уме сложные вычисления и, прикидывая примерную добычу нефти, доказывал эффективность засыпки - главным образом северной части бухты и Ковша.

- Сколько земли понадобится для засыпки всей площади?

- По точным подсчетам - миллион пятьдесят тысяч кубометров.

- И во сколько это обойдется в золотых рублях?

- Перемножьте эту цифру на полтора рубля, и вместе с другими работами засыпка обойдется в два миллиона.

- Два миллиона золотом? А срок?

- Подходящего грунта нет поблизости. Придется возить с Шиховой косы. Это за пять километров. Работы в лучшем случае растянутся на семь-восемь лет...

- Нефть нам нужна немедленно и по дешевой цене. Расчеты мы можем вести только на месяцы. О годах и речи быть не может. Надо засыпать бухту и одновременно на отвоеванной земле вести бурение. Нам, большевикам, нефть нужна... как воздух, как хлеб!

Киров смотрел на чертежи и на бухту, щурясь и прикрывая от солнца глаза, набрасывал цифры, приводимые инженером в своих объяснениях. На отдельном листке он торопливо записывал вопросы. Иногда он отрывался от бумаг и смотрел вниз, на засыпанную часть моря, где по болоту в поисках травы бродила хромая белая лошадь...

Шофер сидел на подножке автомобиля и, посвистывая, вертел в руке заводной ключ от машины. От края до края, с востока на запад, ему была видна панорама города, моря, острова Нарген, и он, с самым беззаботным видом глядя вдаль, в то же время напряженно и неотрывно наблюдал за дорогой.

Вот по горячему песку, обжигаясь и подпрыгивая, пробежал босоногий мальчишка с разноцветными заплатами на штанишках. Прошлепала женщина в чмушках, поднимая пыль за собой; чадра облегала ее точеную фигуру.

И опять надолго опустела дорога.

Но вот из Шихова показался человек, идущий вразвалку и зигзагами. Тигран насторожился и, посмотрев на Кирова и Богомолова, подумал: "Сергей Мироныч не дело делает, сидя так над самым откосом". Он встал, зашагал перед машиной, опять посвистывая и играя заводным ключом.

Это был тартальщик с Зубаловского промысла - Федор Быкодоров. Нет, он не был пьян, у него просто походка была такая. Босой и взлохмаченный, в пропитанной нефтью тельняшке, он походил на моряка, потерпевшего кораблекрушение. Посмотрев на Кирова и Богомолова, сидевших к нему спиной и оживленно беседовавших, он обратился к Тиграну:

- Браток, дай закурить!

- Шутник! - усмехнулся Тигран. - Где папиросы?

- Кирова возишь, папиросы, наверное, есть! - нараспев сказал Быкодоров, а прищуренные глаза его говорили: "Черт, живешь, наверное, как у Христа за пазухой!"

- Сергей Мироныч табак курит. Нет папирос!

- Про бухту что они замышляют? - вдруг спросил Быкодоров.

Тигран сердито ответил:

- И папирос нет, и ничего другого нет! - И, повернувшись спиной к тартальщику, завертел в руке заводной ключ, готовый в любую минуту пустить его в ход. Заложив руки за пояс, Быкодоров пошел своей дорогой, изредка оборачиваясь.

Тигран насмешливо посмотрел ему вслед: "Кого только не встретишь на промыслах! И этот моряк!" Но вот до него донесся голос Кирова, и он, приняв самый безразличный вид, подошел к откосу.

- Завтра на секретариате ЦК будет разговор о новых нефтяных площадях. Бухту, видимо, придется отстаивать с боем. В этом вопросе меня пока что поддерживает один только Серебровский.

- Он у вас светлая голова, энергичный начальник Азнефти. Про него я слышал много хорошего, - задумчиво проговорил Богомолов. - Остальные - не верят?

- Специалисты утверждают, что дело это пустое, нефти в бухте нет. Особенно упорно этого придерживается Ахундов. Там их целая компания!

- Они лгут. И эта ложь понятна мне...

- Делайте проект! Составляйте смету! Мы бухту засыплем и без них.

Киров встал, сделал три шага по краю откоса, наступил на камень, и камень большими прыжками, точно мяч, ударяясь о выступы откоса и снова взлетая, покатился вниз... Киров собрал чертежи, листки исписанной бумаги, взял Богомолова под руку; инженер обхватил его правой рукой за плечи, грузно поднялся с места.

Сели в машину. Один из чертежей Сергей Миронович сложил отдельно, спрятал в портфель.

- Чертеж за номером три оставляю у себя. На недельку. Пока не кончится "буря".

- Берите хоть все. Мне они вряд ли понадобятся.

- Обязательно понадобятся!

Инженер покачал головой, улыбнулся:

- Какой вы, право...

Машина, шурша шинами по песку, шла плавно вниз.

Они долго петляли по ухабистым промысловым дорогам "старой площади". Тартальщики и рабочие буровых партий, услышав шум мотора, выходили на дорогу и, увидев, что это едут Киров и Богомолов, махали им шапками, приветствовали:

- Здравствуй, товарищ Киров! Здравствуйте, Павел Николаевич!

Они хорошо знали Богомолова еще до революции, им особенно приятно было видеть его рядом с Кировым. Рабочие догадывались, что Мироныч всерьез что-то замышляет насчет бухты, и были рады воскрешению Богомолова и воскрешению бухтинской проблемы.

2

Хотя Богомолов упорно отказывался от помощи, говорил, что и сам великолепно доберется до дома, Киров все же вышел из машины и, взяв его под руку, проводил через шумную Крепостную улицу, а потом по тихому переулку до самых дверей квартиры.

Тронутый вниманием, Богомолов тепло распрощался с Сергеем Мироновичем и, не выпуская его руки, хмурясь и колеблясь, сказал:

- Я подумаю над вашим предложением и ответ сообщу в Центральный Комитет. А вы известите меня о результатах "бури".

- Ну чудесно! - Киров обхватил инженера за плечи, встряхнул его, точно желая вселить в него ту же уверенность, какая была у него самого, в вопросе о бухте. - Пусть вас не пугают трудности этого дела, хотя трудностей будет много. Мы и беднее капиталистов, да и хозяйства пока никакого у нас нет. Но не бойтесь трудностей и неудач. Мы вам поможем.

Богомолов постоял на лестничной площадке и, усмехнувшись нахлынувшей сумятице мыслей, в которой он не мог разобраться, сказал себе: "Надо достать бутылку пива и пачку папирос. Это не менее трудная проблема, чем проблема нефти..."

Он позвонил, вдруг ощутив тяжесть в голове и боль в висках.

Матрена Савельевна открыла дверь, всплеснула руками:

- Как загорели, барин, посвежели как!

По этому певучему и восхищенному голосу он представил себе ее улыбающееся лицо, добрые прищуренные глаза и впервые не умилился той материнской любви, которой всегда дома окружала его Матрена Савельевна, его "мамка", или "нянюшка", как звал он ее с самого детства. Он ничего ласкового не сказал в ответ и, словно желая хоть раз ее обидеть, сердито, резко бросил: