Рекашоба торжественно посмотрел в лицо членам Совета.

- Мое третье доказательство следует из священной доктрины. - В голосе его появились зловещие нотки, и он немного помолчал, чтобы все восприняли серьезность его слов. - Если бы дело не имело серьезных последствий, я бы посчитал его простой глупостью и невежеством. Но оно отрицает самые основы истины, данные нам в Священном Писании, отрицает доктрину Временного Представления и Последовательности. - Он снова помолчал, поднял руку и обратился ко всем присутствующим:

- Мир создан в форме, придуманной Жизнетворцем, чтобы служить постоянным напоминанием, чтобы постоянно напоминать: церковь и государство - орудия божественной власти, а их главы представляют воплощение Его воли. Так прочный небесный покров, за который смертным не позволено заглянуть, символизирует Верховного Архижреца, - обвинитель повернулся и почтительно склонил голову в направлении Френнелеча, - который занимает высшее положение, доступное робосуществам. Небо лежит на неприступных вершинах Пограничного Барьера, который окружает весь мир, точно так же, как Верховного Архижреца окружают церковные и мирские владыки цивилизованного мира, которые избраны пребывать на не доступных обычным робосуществам высотах. Это прежде всего Его Верховное Величество.

- Да хранит Жизнетворец короля! - выкрикнул Гораззоргио.

- Да будет так! - ответила скамья.

Рекашоба продолжал:

- Меньшие вершины поддерживают большие, подножия подпирают меньшие вершины, точно так же как младшие жрецы и чиновники государства поддерживают своих руководителей. А еще ниже свое законное место в этом плане занимают равнины и пустыни - таковы массы населения. - Он предупреждающе вытянул палец. - Но массы не должны допускать ошибки, считая, что жребий несправедлив к ним. Напротив! Точно так же как низины защищены горами от бурь и питаются стекающими с гор ручьями и реками, массы защищены и получают духовное пропитание Жизнетворца от тех, кому Он предназначил стоять выше.

Снова посмотрев на Лофбайеля, Рекашоба заговорил строго:

- Но круглый мир несовместим с таким понимаем Святого Писания. Так как в Писании усомниться нельзя, круглый мир существовать не может. - Он подождал немного, чтобы его слова были записаны, и продолжал еще более громким голосом: - Больше того. Всякое противоположное утверждение тем самым означает отрицание Писания. А такое отрицание не что иное как... ересь! - Ропот пробежал по помещению. Лофбайель отчаянно вцепился в прут; казалось, он вот-вот упадет. Наказание за ересь - если она будет доказана - выжигание глаз, а потом погружение в чан с кислотой. Глаза Гораззоргио блеснули в радостном предвкушении: офицер, арестовавший преступника, сам осуществляет смертный приговор. Члены Совета начали совещаться негромкими голосами.

За чиновниками и писцами у стены видна была выглядящая ржавой фигура, одетая в простую груботканую медь, перепоясанная тяжелым черным плетеным поясом, в тускло-красном плаще из переплетающихся керамических пластин. Тирг, Задающий-Запретные-Вопросы, глубоко вдохнул азот, чтобы охладить перегревшиеся эмотивные контуры, и приготовился. Давний друг Лофбайеля, вместе с ним искавший истину, много раз наслаждавшийся его гостеприимством, когда приходил из своего одинокого жилища в горах, Тирг пообещал жене Лофбайеля, что вступится за него на суде. Тирг был далек от оптимистической надежды достигнуть чего-то полезного, он видел ревность Рекашобы и опасался, что сам факт его выступления сделает его на будущее отмеченным, подвергнутым постоянной слежке и притеснениям. Но обещание есть обещание. К тому же он даже подумать не мог о том, чтобы не попытаться помочь другу. Тирг внутренне напрягся и вцепился в край сидения.

Френнелеч осмотрел помещение.

- Хочет ли обвиняемый сказать что-то, прежде чем будет объявлен приговор?

Лофбайель попытался заговорить, но страх лишил его дара речи. Френнелеч перевел взгляд на старшину суда.

- Хочет ли кто-нибудь выступить в защиту обвиняемого? - сказал старшина. Тирг снял свою шляпу из алюминиевой сетки и, сжимая ее, медленно встал.

- Кто выступит в защиту обвиняемого? - спросил Френнелеч.

- Тирг, отшельник из леса, он называет себя другом обвиняемого, ответил старшина.

- Говори, Тирг, - приказал Френнелеч.

Суд и члены Совета ждали. После недолгого замешательства, вызванного отыскиванием подходящих слов, Тирг осторожно заговорил:

- Прославленные члены Высшего Совета и члены суда, нельзя отрицать, что кое-что из сказанного здесь сказано поспешно и необдуманно; если бы была возможность взвесить и поразмыслить, они не были бы сказаны. Правда и правосудие - это дело суда, и каков бы ни был приговор, я не буду его оспоривать. Но почтительно замечу, что обвинение в ереси нуждается в дальнейшем рассмотрении, и мудрейшие и старейшие кроаксийцы со мной согласятся. - Он посмотрел на лица судей и слегка приободрился, убедившись, что его слушают.

- Ибо по определению, как нам сказано, ересь есть отрицание истины Святого Писания. Но нужно показать, какое утверждение Святого Писания отрицалось? Мы таких утверждений не слышали, и никто таких утверждений обвиняемому не приписывал. Напротив, и обвиняемый и обвинитель просто задавались вопросами. Поскольку вопрос сам по себе не предполагает ответ, никаких утверждений не было сделано, и обвинение в ереси не может быть доказано.

Некоторые члены Совета вопросительно поглядывали друг на друга, другие негромко переговаривались. Похоже, по крайней мере некоторые из них увидели дело в новой перспективе. Впервые ощутив искру подлинной надежды и приободрившись, Тирг поставил свою шляпу, сделал просительный жест и продолжал.

- Далее, с разрешения суда, я представил бы не третью альтернативу двум предложенным - ученый обвинитель заверил нас, что третьей альтернативы быть не может, - а скорее предположение, что вторую альтернативу можно разделить на два варианта, а именно: либо мир круглый, либо на рассказы путешественников нельзя опираться. Таким образом, доводя доказательства до абсурда, давая возможность своим ученикам выбирать, обвиняемый на своих уроках показывал относительность истины и невозможность опираться только на данные чувств.

На некоторых жрецов это произвело впечатление, даже выражение Френнелеча чуть смягчилось. Тирг продолжал:

- Последнее мое замечание о том, что в своей должности королевского картографа обвиняемый оказал ценные услуги Его Ве... - Тирг уловил недовольное выражение Френнелеча и тут же поправился: - народу Кроаксии, которые особенно важны в наши дни, когда нам угрожают враги из-за рубежа. Если Жизнетворец в своей бесконечной милости послал нам картографа, мы должны хорошо подумать, прежде чем оказываться от Его дара.

С этими словами Тирг сел и обнаружил, что дрожит. Совет погрузился в обсуждение и после долгих разговоров и покачивания головами Френнелеч призвал всех к тишине и провозгласил:

- Приговор Совета: обвиняемый виновен в безответственности, неуважении и святотатстве, недопустимых у простого робосущества и тем более нетерпимых у учителя. - Он помолчал. - Обвинение в ереси, однако, отвергнуто. - Лофбайель покачнулся и облегченно вздохнул. В комнате послышались возбужденные возгласы, Рекашоба гневно отвернулся, а Гораззоргио злобно взглянул на Тирга. Френнелеч продолжал: - Суд решил проявить снисходительность и приговорил обвиняемого к конфискации четверти его имущества; две яркости обвиняемый должен предаваться покаяниям в общественном месте; вслед за тем он навсегда лишается права преподавать, писать материалы для публичного распространения и вообще распространять свои идеи, мысли и мнения в обществе и во всех связанных с этим видах деятельности. Заседание закрывается.

- Встать! - приказал старшина. Все стояли, пока Френнелеч спускался со своего трона и выходил из помещения в сопровождении своих помощников и служителей. После почтительной паузы с молчаливым достоинством стали выходить остальные члены суда. Когда его уводили, Лофбайель коротко кивнул и умудрился благодарно улыбнуться другу. Вокруг заговорили, присутствовавшие поодиночке и группами направились к выходу.