- Так что может сделать Джерри? - спросил Замбендорф.

Вернон Прайс пожал плечами в своем сидении в другом конце кабины.

- Он еще сам не знает. А вы что можете сделать? Попытаться объяснить талоидам, что за всем этим стоит, и может быть... Тогда достаточное количество их разберется и сбросит своих правителей, которые сговариваются с Жиро. Короче говоря, вы будете их образовывать, я думаю.

Замбендорф покачал головой.

- Нет, Вернон. Это не сработает.

Прайс неловко пошевелил ногами, как будто сам в глубине души понимал это.

- Почему? - спросил он.

- Потому что талоиды очень похожи на людей: они верят в то, во что хотят верить, и закрывают глаза на то, во что не хотят верить. Они хотят видеть мир не таким, каков он есть - это слишком неудобно и неприятно, - а таким, каким им хочется его видеть. Поэтому они поддаются иллюзиям.

Прайс нахмурился.

- Не уверен, что понимаю связь.

- Посмотрите на предводителей, за которыми следуют люди, чьи приказы они выполняют. Что вы увидите? По большей части эти предводители стали таковыми не из-за своих исключительных талантов и способностей - они даже не очень умны. Главное их свойство - легковерие и исключительная способность к самообману. Но люди этого не видят. В сознании последователей существует совсем другой образ предводителя. Личность, за которой идут последователи, это фантазия, созданная их собственным воображением; они проецируют свои желания на любого человека, способного сыграть такую роль. А предводителю нужно только обладать достаточной наглостью, что сказать людям, что у него есть то, что им нужно. Они верят, потому что им нужно верить.

- Им нужно верить, что они в умелых руках, - сказал Прайс, соглашаясь с Замбендорфом. - Важна не правда, важна уверенность. - Говорил он так, словно не в первый раз.

- Во всяком случае иллюзия в уверенности, - согласился Замбендорф. Если они будут знать свое место и что делать, жизнь станет удобной и простой. Чтобы чувствовать себя уверенными, им нужны сильные фигуры, представляющие власть. Без них они теряются - беспомощно, безнадежно и болезненно. Они говорят о свободе, но мысль о подлинной свободе приводит их в ужас. Они не могут с ней справиться... пока не научатся сами. - Он поднял голову и посмотрел на Прайса. - Вот почему объяснения не принесут ничего хорошего. Даже если сегодня они избавятся от одних, завтра подчинятся другим, не лучше, а скорее всего, гораздо хуже нынешних. На таком опыте они ничему не научатся.

Несколько секунд оба молчали, слышались только голоса Клариссы и Абакяна, которые называли друг другу числа в носовой кабине.

- Так что же нам делать? - спросил наконец Прайс. - С талоидами. Мы не можем просто умыть руки и ничего не делать.

Замбендорф мрачно взглянул на пол и вздохнул.

- Прежде всего нужно принять реальность такой, какова она есть, медленно ответил он. - А реальность такова, что невозможно превратить суеверные невежественные существа за одну ночь в рациональных объективных мыслителей. Вы только зря потратите время. У них нет необходимых концепций. Единственный способ заставить их перестать слушать своих продажных предводителей - не дать им какой-нибудь наш лозунг, а дать понять и разобраться самим. Вы правы: ответ в образовании но, к сожалению, сделать это мгновенно невозможно.

Прайс задумался.

- Ну, если это так, то, может, полезнее дать им какую-то замену их суеверий на время, - сказал он. - Вы должны понимать, о чем я говорю. Ведь вы сами занимались этим многие годы.

- Ну, вам понадобилось немало времени, чтобы понять это, - проворчал Замбендорф.

Прайс потрогал пальцем зуб и с сомнением посмотрел на Замбендорфа, потом отвернулся и уставился в стену. Неожиданно он встал, пересек кабину и подошел к иллюминатору.

- Что там? - спросил Замбендорф, поворачиваясь.

- Мне показалось, что там на краю света что-то шевельнулось... А может, и нет. Не знаю.

Замбендорф тоже встал и подошел к иллюминатору, чтобы взглянуть самому. Через несколько секунд он крикнул в сторону передней кабины:

- Можешь направить передний правый прожектор вперед, Кларисса?

- Зачем?

- Мы думаем, там что-то есть.

Мгновение спустя из корпуса вырвался конус света и ясно очертил на фоне тьмы фигуру талоида. Тот неподвижно стоял на коленях, прижав руки к груди и покорно склонив голову.

28

- Арргх!

Грурк поднял руки, защищая глаза, когда бок сверкающего существа открылся и изнутри полилось еще больше фиолетового свечения. Эта встреча явно предопределена: Жизнетворец избрал это мгновение, чтобы сообщить Грурку цель, к которой он готовился всю жизнь. Из горба на спине существа гремел хор голосов, они поднялись крещендо, возвещая приход великого, потом стихли. Грурк отнял руки от лица и взглянул... и тут же в ужасе и благоговении преклонил голову. На фоне сверкающей внутренности существа появилась едва различимая фигура. Постепенно ее очертания стали яснее широкий круглоголовый ангел с лицом, сияющим огнем, окутанный в сверкающее облако, посланный из небесного царства Жизнетворца его личный посланник к Грурку.

- Да встань ты с колен, дурак! - раздраженно сказал Замбендорф.

На экране переводчика, который он держал перед собой, появились слова: "ПОДНИМИСЬ С КОЛЕН. ТЫ ДУРАЧИШЬСЯ".

- Стереть, - со вздохом сказал Замбендорф. - Замена: встань.

- Восстань! - прогремел ангел и приблизился на несколько шагов. Перед собой он держал странное растение, которое Грурк не узнавал. За ним, в открытом боку существа, появился второй ангел.

- Вот, Вернон, - сказал Замбендорф в микрофон шлема. - Ваш первый талоид в непосредственной близости. - На талоиде одеяние их плетеной проволоки, плотный плащ и темная шапка из похожего на резину материала. Талоид медленно встал и взял в руки лежавший рядом металлический посох.

- Поразительно... - запинаясь, ответил Прайс. - Совсем не то, что смотреть записи на корабле. - Одну-две секунды длилось молчание. - Как вы думаете, что он здесь делает?

- Понятия не имею... наверно, его привлек свет и тепловое излучение флаера. Галилей мне кое-что рассказал, и я не удивлюсь, если он принял нас за богов или что-то в этом роде.

- Жутко, - сказал Прайс.

- Я Замбендорф, - сказал Замбендорф, снова включая переводчик и указывая на себя; потом приказал прибору: - Назовись.

- Я Носящий, - услышал талоид преобразованные компьютером импульсы; это соответствовало имени Замбендорфа. Носящий священные символы жизни, решил Грурк. Потом ангел спросил: - Как тебя зовут?

- Грурк, которого также называют Слышателем-Голосов, сын Метгарка и Гурскерии и брат Тирга, - ответил Грурк. Он удивился, что ангел не знает этого.

- Нет, не так длинно. Покороче, - сказал ангел.

Небесные голоса снова звучали в отдалении. Как будто говорили "Свет и страх..." Или "Шли свет и страх..."? Грурк нахмурился, пытаясь понять смысл происходящего. Ангел продолжал стоять в ожидании. Почему ангел не принял его имя? Что говорят голоса?

И тут Грурк понял. Это момент духовного возрождения, и он символизируется новым именем, которое он отныне будет носить. Ангел хочет, чтобы он носил новое имя, данное ему Жизнетворцем. И об этом же говорят голоса.

- Просветитель! - с внезапным вдохновением воскликнул Грурк. - Меня зовут Просветитель!

ИМЯ ПОЛУЧЕНО, - появилось на экране переводчика. - ЗАПРАШИВАЕТСЯ АНГЛИЙСКИЙ ЭКВИВАЛЕНТ.

Замбендорф мгновение подумал и ответил:

- Моисей. По буквам: М-о-и-с-е-й.

МОИСЕЙ? - попросил подтверждения экран.

- Да.

- По приказу Жизнетворца я обойду весь мир и всюду буду приносить свет, - заявил Просветитель, голос его дрожал. - Я уничтожу святотатцев и смету неверующих, которые не преклонятся перед святыми словами, которые я принесу им. Я...

- Остановись! Ты говоришь непонятно. Твои слова не имеют смысла. Говори проще. И короче.

Говорил не сам ангел, а ветвь, которую он держал в руке, и Просветитель вдруг понял: ангел учит ветвь говорить. Он в благоговении смотрел. Потом решил, что это чудо - доказательство того, что ангел действительно послан Жизнетворцем. Это объясняет его вопросы: ветвь подобна ребенку, она не может сразу понять всю сложность речи.