В ее карих глазах сверкнули маленькие золотые искорки, она повернулась и тряхнула головой. Майкл не понял, что должен был означать этот жест – непонимание или неодобрение.

– Мне необходимо знать, Фернандо, что происходит, – она снова обратилась к банкиру.

– Узнаете, – Люс вышел из-за стола, подошел к Нурье и, взяв за локоть, церемонно, но настойчиво проводил ее к дверям. – Пойдите домой и успокойтесь, дорогая, я непременно загляну к вам после сиесты и мы все спокойно обсудим.

Нурья Санчес позволила довести себя до двери кабинета, затем повернулась и еще раз посмотрела на Майкла. Их взгляды встретились. Что было в ее взгляде, осталось для Майкла загадкой. Через мгновение эта незримая нить оборвалась, потому как Люс все так же церемонно и настойчиво выпроводил ее за дверь.

Нурья продефилировала через банк, в равной мере игнорируя и тех, кто с ней вежливо раскланивался, и тех, кто делал вид, что не замечает ее. Перед банком ее ждал экипаж. Это была небольшая элегантная карета, сверкавшая на утреннем солнце черным лаком и запряженная парой вороных коней, в чьи гривы был вплетен золотой шнур. С вожжами в руках восседал кучер, кроме него имелся еще и лакей, стоявший, в соответствии с обычаем, о котором уже давно все, кроме нее, позабыли, на запятках. Оба были неграми, из бывших рабов, оба были одеты в ливреи желтого с голубым цвета.

Лакей соскочил с запяток и помог своей госпоже подняться в карету, потом, заняв свое место, взялся за ручки. Кучер был древний старик с изборожденным морщинами лицом. Прядка белоснежных волос выбивалась из-под обтянутого синим шелком цилиндра. Он говорил на певучем искаженном испанском, на котором говорят представители его расы.

– И куда же мы теперь, мисс Донья?

– Домой, – буркнула донья Нурья. Вообще-то она собиралась на индейский рынок взглянуть на парочку попугайчиков макао, о которых ей уже говорили, но эта встреча в банке заставила ее позабыть о красивых птицах. – Отвези меня домой, – повторила она. – Сию же минуту.

Маленькая аккуратная карета, круто развернувшись, направилась вниз по Калле Форталеза в том же направлении, откуда приехала.

Обычно во время своих поездок по городу Нурья наслаждалась тем, что на нее глазели. Ее наряды для этого и были задуманы. Но в это утро она была слишком взволнована, чтобы обращать внимание на реакцию людей на улицах. И дело было не только в пропаже этой Кармен. На сей раз это был мужчина. Майкл Кэррен. Великан-ирландец. Чего бы это ей из-за него так волноваться? Начиная с того самого вечера в прошлый вторник и эпизода в переулке ее сновидения стали еще более угрожающими, страшнее, чем когда-либо раньше. Да и еще эти затмения – приступы внезапной слепоты во время пробуждения – участились. Тьма, ужас, чувство падения в пропасть… После них она ничего не могла вспомнить. Эти затмения были пострашнее любого кошмарного сна.

Поначалу она объясняла эти атаки разъярившихся демонов, их возмущение тем ее бесстыдством, с каким она выставила себя на потребу этим подонкам в той таверне. Конечно, разрядиться шлюхой и отправиться в порт на поиски Кармен вечером было безумством. Эти четверо негодяев разодрали бы ее на куски в этом грязном закоулке, если бы не передрались между собой. Они никак не могли решить, кто должен быть первым. А не появись этот ирландец, так и неизвестно, что могло случиться. Но после того, как он вырвал ее из этих грязных лап, затмения стали происходить по два, а то и по три раза на дню. Чем больше Нурья над этим размышляла, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что в этом виноват именно он и никто другой. Уже по одному его взгляду она видела, что она была в его глазах ведьмой, выползшей из ада на белый свет. Такой взгляд ничего хорошего обещать не мог.

В голове Нурьи снова возникла и запульсировала боль. Она дотянулась рукой до тюрбана и сняла его, ее темные волосы высвободились и раскинулись по плечам, шевелимые легким ветерком, дувшим в окно кареты.

После ухода Нурьи Санчес из банка в кабинете Люса осталась атмосфера таинственности и недосказанности.

– Я должен извиниться перед вами за это вторжение, помешавшее нам, – банкир закрыл за женщиной дверь и вернулся за свой стол. – Донья Нурья – поразительная женщина, но очень уж эмоциональная. Это очень частный вопрос и я…

– Кто она? – желал знать Майкл, несмотря на частность вопроса.

Он продолжал смотреть на то место, где минуту назад стояла Нурья Санчес.

– Она… она, – Люс как-то смешался, вероятно раздумывал, как бы подобрать термин поточнее, чтобы охарактеризовать ее деятельность. Наконец определение было подобрано. – Она – предпринимательница, причем довольно известная в Пуэрто-Рико.

– Вот как. Предпринимательница… И чем же она занимается?

Майкл наклонился над столом, положив на него сложенные вместе ладони и глядя ему в глаза. Он просто сгорал от нетерпения узнать об этой женщине все.

– Как часто она приезжает в Сан-Хуан?

– Приезжает? Я не понимаю вас, сеньор. Донья Нурья живет здесь, в Сан-Хуане. Но прошу вас, в Данный момент это не очень уж важно. Мы ведь еще не закончили наше обсуждение.

Люс снова взял письмо, адресованное Кауттсу, с требованием о выдаче денег. Прочитав его несколько Раз кряду, он снова почувствовал, что вспотел. С Уходом Нурьи Санчес количество нулей не убавилось.

– Миллион английских фунтов, – едва слышно прошептал он.

Майкл старался отогнать от себя все мысли, не относившиеся к делу. Ведь он приехал не гоняться за оборотнями по этому острову, а ради того, что сейчас обсуждалось в этом кабинете управляющего «Банко Мендоза». И сестра Магдалина, и ее невероятная двойная жизнь, и ее источники информации о Мендоза – все это дело весьма второстепенное, может быть, даже своего рода призовая игра, которой он должен заняться лишь тогда, когда будет благополучно завершено дело с Люсом.

– Да, миллион, – ответил Майкл. Он уже спустился с небес на грешную землю. – Ведь вам знакомо это имя – Кауттс, не так ли?

– Конечно. Это самое уважаемое учреждение. Я уверен, что они…

– выполнят свои обязательства передо мной, – закончил за него Майкл. – Непременно выполнят. И сноситься с ними придется именно вам. А теперь, насколько я помню, вы ведь не ответили на мой вопрос – нас прервали. Так вы согласитесь вести переговоры от моего имени?

Банкир с минуту раздумывал. В конце концов, кивнул. – Если вы так желаете, пожалуйста, я готов.

– Я не стал бы вас просить об этом, если бы не желал. Разумеется, комиссионные, полагающиеся банку, будут выплачены. А вы…

Люс поднял глаза.

– А я?

– А вы лично будете вознаграждены за все ваши усилия.

– Это вовсе не обязательно, сеньор.

Боже, какая примитивная ложь! Разумеется, это было обязательно, и еще как обязательно. Просто этот Люс, сидя в этой дыре, не привык, чтобы вещи называли своими именами. – Это три процента от продажной цены за все семнадцать участков, – продолжал Майкл. – И, кроме того, десять процентов от разницы между семьюстами тысячами и миллионом. Вот список гасиенд, которые меня интересуют, – он положил перед Люсом еще один листок.

– Дон Мигель…

– Майкл, – напомнил ему ирландец.

– Простите меня. Простите, дон Майкл. Я просто хотел вас спросить, скажите, а список этих гасиенд вы привезли с собой или же решение приобретать их было принято уже здесь?

– Некоторые из них были мне известны еще дома. Их около пяти, может быть, чуть больше. А остальные были выбраны мною здесь.

– Вероятно, это потребовало много времени, сеньор?

– Много.

Майкл направился к вешалке, где на крючке красовалась его панама. Люс, понимая, что он собирался уходить, бросился открывать перед ним дверь. Ирландец словно не замечал этих проявлений вежливости.

– Я приду к вам в четверг утром, и мы посмотрим, как идут дела.

– Очень хорошо. Но если мне вдруг срочно понадобится увидеть вас до четверга, вы все еще пребываете в гостинице Сан-Хуан Баутиста?

Майкл кивнул и усмехнулся про себя. Будь на его месте Лила, она сняла бы самый роскошный в городе особняк и наняла целую свору слуг в придачу. Он же считал, что это вызвало бы ажиотаж, который был ему совершенно не нужен.