Дональд Уэстлейк

Лазутчик в лифте

Перевел с англ. А. Шаров

Лифт не пришел, и это стало последней каплей. День явно не задался. Сначала не получилась глазунья: растекся желток. Потом заело "молнию", затем из кондиционера полетела пыль, регулятор прозрачности оконного стекла заклинило в положении "максимум". Нет нужды оглашать весь перечень моих сегодняшних бед, достаточно сказать, что, когда не пришел лифт, к картине просто прибавился завершающий штрих.

Но надо же такому случиться именно сегодня! Ведь я уже несколько месяцев набирался храбрости и, наконец, решился сделать Линде предложение. Нынче утром я позвонил ей и напросился в гости.

- В десять часов, - сказала мне Линда, мило улыбаясь с экрана видеофона. Она прекрасно знала, о чем я намерен вести речь. Ну, а если Линда говорит "в десять", значит, в десять.

Поймите меня правильно: я вовсе не хочу сказать, что Линда чересчур взыскательна или стервозна. Ничего подобного. Но пунктуальность - её пунктик. Конечно, всему виной работа. Линда - диспетчер вагонеток-рудовозов. Водят эти вагонетки роботы, а значит, они ходят точно по расписанию. Если вагонетка запаздывает, её никто не ждет. Как бы само собой разумеется, что она захвачена каким-то другим Проектом и уже подорвала себя бомбой.

Проработав диспетчером три года, Линда, конечно же, малость тронулась умом. Помнится, однажды, когда мы только-только начали встречаться, я пришел к ней домой с пятиминутным опозданием и застал Линду в истерике. Она думала, что меня убили. Ей просто не пришло в голову, что опоздать можно и по менее зловещей причине. А когда я рассказал, почему задержался (порвался шнурок на ботинке), Линда так обиделась, что четверо суток не разговаривала со мной.

До сих пор я как-то умудрялся сохранять благодушие, несмотря на ежедневные мелкие огорчения. Даже пока я поглощал яичницу (я не мог выбросить ее: это яйцо было моим утренним пайком, а я изрядно оголодал) и торопливо завешивал шторой зиявшее лучезарной прозрачностью окно на своем сто пятьдесят третьем этаже, я неустанно повторял заготовленные речи и мучительно выбирал самую действенную.

У меня была припасена бытоустройственная версия: "Милая, кажется, на семьдесят третьем уровне сдается неплохая временная квартирка". Была и романтическая: "Дорогая, я сейчас без тебя жить не могу. Я люблю тебя безумно и временно и хочу разделить с тобой отрезок жизни. Ты станешь моей на такой-то и такой-то срок?" Я заготовил даже практично-деловую версию: "Линда, мне понадобится жена на год-другой как минимум, и я хочу провести это время только с тобой".

Вообще-то я любил Линду не временно, а гораздо основательнее, хотя не мог бы признаться в этом ни ей, ни, тем паче, посторонним людям. Но, даже будь мы генетически желательны (а мы таковыми не были), все равно Линда слишком дорожила свободой, ревниво оберегала свою независимость и не согласилась бы ни на какой брачный союз, кроме ВиБ (временный и бездетный).

Короче, я репетировал все версии, хотя и понимал, что, когда настанет время говорить, язык мой, вероятно, прирастет к нёбу, и в самом лучшем случае я сумею лишь буркнуть: "Пойдешь за меня?" Попутно я бился с "молнией" и кондиционером. Но все-таки ухитрился покинуть свое жилище без пяти минут десять.

Линда проживала на сто сороковом, всего в тринадцати этажах от меня, и я никогда не тратил на дорогу больше двух-трех минут. Так что из дома я вышел, можно сказать, загодя.

Но лифт не пришел. Я нажал кнопку и подождал. И произошло нечто непонятное: ничего не произошло. Прежде лифт всегда приходил спустя самое большее тридцать секунд после нажатия на кнопку. Мой этаж был полустанком его обслуживал лифт, который курсировал между сто тридцать третьим и сто шестьдесят седьмым этажами, где можно было пересесть либо на другой местный лифт, либо на экспресс. Значит, наш лифт сейчас находился не более чем в двадцати этажах от меня, да и до часа "пик" ещё далеко.

Я снова нажал кнопку и опять подождал, потом взглянул на часы, и оказалось, что уже без трех минут десять. Прошло целых две минуты, а лифта нет как нет! И, если он не появится сию же секунду, я опоздаю!

Лифт не появился.

Я не знал, что мне делать. Ждать, в надежде, что он все-таки придет? Или вернуться домой, позвонить Линде и предупредить, что я задерживаюсь?

Прошло ещё десять секунд. Лифта все не было, и тогда я решил действовать по второму варианту. Я бросился к своей двери, приложил к ней большой палец и, вбежав в квартиру, набрал номер Линды. Вспыхнул экран, и на черном фоне появились белые буквы: "НОМЕР ОТКЛЮЧЕН ПО ЛИЧНЫМ СООБРАЖЕНИЯМ".

Господи, ну конечно! Ведь Линда ждет меня под дверью. Она знает, что я намерен ей сказать, и заранее отключила телефон, чтобы нам никто не помешал.

Я в панике вылетел из квартиры, подбежал к створкам лифта и всем телом навалился на чертову кнопку. Даже если лифт придет сию же секунду, я все равно прибуду к Линде с минутным опозданием.

Но лифт не пришел.

Я готов был выть от ярости, тем паче что безлифтье венчало целую череду сегодняшних досад и неурядиц. Чаша переполнилась. Я впал в бешенство и успел отвесить дверце лифта три хороших пинка, прежде чем понял, что наношу ей куда меньший ущерб, чем самому себе. Я бросился обратно в свою квартиру, в гневе хлопнул дверью, схватил телефонный справочник, отыскал номер транзитной службы, набрал его и приготовился прореветь свою жалобу так, чтобы меня услышали на третьем уровне подподвала.

Но на экране появилась надпись: "ЗАНЯТО".

Лишь с четвертой попытки я, наконец, дозвонился до какой-то затырканной на вид дежурной и заорал:

- Меня зовут Райс! Эдмунд Райс! Я проживаю на сто пятьдесят третьем этаже! Я только что вызвал лифт, а он...

- Питание лифта отключено, - как по-писаному оттарабанила дежурная.

Но ей не удалось сбить меня с толку дольше чем на секунду.

- Отключено? Как это - отключено? Лифты не отключают! - заявил я.

- Мы возобновим обслуживание, как только сможем, - отчеканила дежурная. Мои вопли отскакивали от нее, как излучение - от силового экрана Проекта.

Я сменил тактику. Сначала я с важным видом набрал в грудь воздуху и немного успокоился, а потом спросил тоном вполне разумного существа: