Спустили трап. Лона вихрем слетела по ступенькам и бросилась к выжидательно замершему распахнутому шлюзу купола; Беррис последовал за ней, почти не испытывая проблем с координацией движения ног.

Казенная часть орудия дернулась от отдачи, и заряд заскользил по направляющим вверх, к прозрачному куполу, и далее, в черноту. Лона затаила дыхание. Взрыв.

Ночь расцвела фейерверком.

В лунном вакууме ничто не препятствовало разноцветным частичкам пыли медленно дрейфовать вниз, движение воздуха не размывало формы небесных узоров. Да, в общем-то, частички почти и не дрейфовали, ослепительно блестящие картинки неподвижно маячили в черноте. Последние несколько минут шла серия животных. Инопланетных, диковинных. Беррис, как и все вокруг, замер и во все глаза рассматривал изображения.

— А такое ты видел? — спросила Лона.

Узловатые щупальца, бесконечная шея. Вместо лап — плоские ласты-шлепалки. Порождение какого-то болотистого мира.

— Нет, не видел.

Снова разрыв. Невидимая гигантская метелка смахнула с небосклона длинношеюю тварь. Сцена освобождена; можно продолжить представление.

Разрыв.

Еще разрыв.

Еще.

— Так непохоже на земной фейерверк, — произнесла Лона. — Ни грохота, ни вспышки. Просто в небе появляется картинка, и так там и остается. Миннер, а сколько она будет висеть, если не стирать?

— Несколько минут. Здесь тоже есть сила тяжести, хотя и гораздо меньше земной. Постепенно Луна просто притянет все частички. Или картинку попортят микрометеоры, космическая пыль. На Луну сыплется столько всякого мусора…

На любой вопрос у Берриса всегда был готов ответ. Вначале Лону это восхищало. Теперь страшно раздражало. Постепенно у нее зародилось жгучее желание на чем-нибудь его подловить, и она не прекращала попыток. Прекрасно понимая, что ее вопросы раздражают его не меньше, чем ее — его ответы.

Неплохая мы, однако, парочка. Еще даже не молодожены, а уже расставляем друг другу ловушки.

Полчаса они стояли и смотрели беззвучный фейерверк; потом Лоне надоело, и они двинулись дальше.

— Ну, куда сейчас? — спросил он.

— Давай просто так побродим.

Он был весь на нервах, она чувствовала это; как и то, что он только и ждет момента вцепиться ей в глотку. Как ему должно быть тоскливо в этом дурацком парке аттракционов! На него все время пялились — на нее тоже но она была любопытна только своей печальной историей, а не внешним видом, и взгляды долго не задерживались.

Беррис и Лона прошли вдоль одной уставленной всевозможными киосками аллеи и свернули на другую.

Вокруг бурлил традиционный карнавал, каноны которого не менялись уже много веков. Техника, конечно, совершенствовалась, но суть оставалась прежней. Тир, а по соседству — прилавок с пупсами-голышами; дешевые ресторанчики с красочной отравой; американские горки, способные привести в экстаз самого бесноватого дервиша; величайшее шоу уродов; танцевальные залы; игровые павильоны; полутемные театрики (только для взрослых), посвящение в таинства стареющей плоти; блошиный цирк и говорящая собака; фейерверки всевозможных мастей и рангов, иногда модернизированные до неузнаваемости; оглушительная музыка; столбы ослепительного света. Тысяча акров восторга, последние чудеса техники! Главное отличие Луна-Ти-воли от тысяч других Тиволи прошлого заключалось в местонахождении — на дне кратера Коперника, с видом на восточную стену. Чистый воздух и танцы при силе тяжести в шесть раз меньше привычной. Луна.

— Водоворот? — поинтересовался из темноты вкрадчивый голос. — Не хотите ли прокатиться в Водовороте, мистер, мисс?

Лона, улыбаясь, повернула на голос. Беррис бросил в окошечко будки несколько монет, турникет на входе провернулся, пропуская его и Лону, и они оказались на причале. На поверхности ртутного озера зияла открытыми люками дюжина алюминиевых капсул, напоминая выеденные раковины гигантских устриц.

— Капсулу на двоих? — жизнерадостно поинтересовался коренастый, голый по пояс служащий; кожа его отсвечивала медью. — Сюда, сюда!

Беррис помог Лоне забраться в капсулу и опустился на сиденье рядом. Щелкнул задраенный люк. В капсуле стало темно, жарко; угнетающе тесно. Еле-еле хватало места на двоих.

— Назад, в безмятежность утробы, — пробормотал Беррис.

Лона крепко стиснула его ладонь. Озеро ртути пронизала искра. Капсула накренилась и понеслась в неведомое. По каким черным туннелям, через какие потайные ущелья? Весь мир закружило в водовороте; Лона вскрикнула.

— Тебе страшно? — спросил Беррис.

— Не знаю… Она так несется!

— С нами ничего не может случиться.

Это было похоже на полет, на стремительный дрейф. Гравитация практически не ощущалась, сила трения бездействовала, и капсула скользила во всевозможных направлениях, взмывая на невидимые гребни и обрушиваясь с дрожащих мелкой дрожью вершин. Приоткрылись потайные клапаны, и капсула наполнилась запахом.

— Чем это пахнет? — шепотом спросила Лона.

— Пустыней. Раскаленным песком. А ты что чувствуешь?

— Лес, дождь… гниющие листья… Миннер, как такое может быть?

Не исключено, что все его чувства работают совершенно по-другому, не по-человечески… Какая ж это пустыня? Густой, щекочущий ноздри запах гнили и влаги. Так и видишь, как из земли прорываются ярко-красные мухоморы. А под ногами кишат и роются в земле всякие многоножки. Длинный блестящий червь. И тут откуда ни возьмись — пустыня?..

Капсула стала заваливаться на бок, на мгновение замерла и с размаху хлопнула дном по упругой поверхности. Пока Лона переводила дыхание, запах успел измениться.

— А теперь пахнет, как ночью в Пассаже, — произнесла она. — Попкорн… пот… смех. Миннер, как пахнет смех? А ты что чувствуешь?

— Корабельная генераторная — меняют сердечник. Несколько часов назад что-то горело. Наверное, протекла смазка. Заходишь и такое ощущение, будто в ноздри с размаху загнали по гвоздю.

— Миннер, как это может быть, что мы слышим разные запахи?

— Обонятельные психоотличия. Мы чувствуем то, что подсказывает нам мозг. В капсулу не пускают никаких конкретных ароматизаторов, один сырой материал, пища для размышлений нервным окончаниям. Картинку мы формируем сами.

— Миннер, я не понимаю.

Он умолк. Запахи сменялись одни за другим: запах клиники, запах лунного света, запах стали, запах снега. Она не спрашивала, что чувствует Беррис. Один раз у него шумно перехватило дыхание другой раз он дернулся и вцепился пальцами ей в бедро.

Ароматическая атака прекратилась.

Капсула продолжала скользить но волнам, переваливаясь с гребня на гребень; минута тянулась за минутой. Теперь пошли звуки: короткие свистящие разрывы, органное гудение, удары молота, ритмичный скрежет. Ни одно из чувств не осталось обиженным. В капсуле стало прохладно, потом очень жарко, потом просто тепло; с какой-то своей сложной закономерностью менялась влажность. Капсула металась вверх-вниз, выплясывала безумные зигзаги, кружилась в неистово бурлящем водовороте, билась и эпилептическом припадке и неожиданно замерла. Беррис крепко взял Лону за руку и помог выбраться на причал.

— Забавно? — поинтересовался он без тени улыбки. — Понравилось?..

— Не уверена… По крайней мере, что-то необычное.

Он купил ей длинный леденец на палочке. На пути их появился павильончик, где вам предлагалось кидать стеклянными шариками в золотистые мишени на движущимся экране. Если из четырех бросков три поразят цель, гласила вывеска, вы можете получить приз. Для земных мускулов задача была практически невыполнимой. Стоящие в стороне девушки капризно надували губки; а кавалеры-снайпера краснели от смущения. Тут же, на прилавке, были выставлены призы: тонко выделанные инопланетные безделушки непонятных очертаний, обтянутые пушистой тканью.

— Миннер, выиграй мне такую! — взмолилась Лона.

Беррис остановился и пригляделся к метателям-неудачникам. Чаще всего получался перелет; некоторые после хитроумных прикидок, кидали слишком слабо, и стеклянные шарики падали по неторопливой параболе за несколько метров до цели. Возле павильона собралась приличная толпа; но когда Беррис принялся протискиваться к прилавку, перед ним тут же образовался проход, и возбужденные разговоры вокруг умолкли. Только б он не обратил на это внимания! мелькнуло в голове у Лоны. Беррис выложил на прилавок монеты и тщательно выбрал шарики. Первый бросок; недолет дюймов на шесть.