— Кольцо такое тонкое, — пожаловалась Лона. — С ребра его почти не видно.

— Это только кажется, по сравнению с Сатурном. Ничего, завтра мы все как следует рассмотрим. Ты увидишь, что там не одно кольцо, а несколько. И внутренние вращаются быстрее, чем внешние.

Пока ему удавалось отделываться общими местами, все было нормально. На более личные темы он старался не переходить да и она тоже. Слишком напряжены были их нервы. Слишком близко к краю пропасти оказались они после недавних ссор.

Отель сверкал великолепием; Беррису с Лоной достался один из лучших номеров. Их окружала одна элита человечества, сплошь козырные тузы, те, кто сделал состояние на колонизации планет или межзвездных сообщениях, или энергетике. Казалось, все здесь друг друга знают. Женщины были общительны, стройны и моложавы вне зависимости от возраста. Мужчины зачастую были достаточно массивного сложения, но все как один лучились жизнерадостностью и энергией. Никто не позволял себе грубостей. Никто не пялился. И, при всей холодной отстраненности здешних завсегдатаев, они были довольно дружелюбны.

В первый же вечер на обеде за столик к ним подсел один из самых состоятельных людей Марса, король тяжелой промышленности. Ему было уже хорошо за семьдесят; темные глаза живо выглядывали из узких щелочек на загорелом морщинистом лице. Жене его было не больше тридцати. Разговор за обедом шел, в основном, о перспективах коммерческой эксплуатации планет ближайших звездных систем.

— Она положила на тебя глаз! — заявила Лона после обеда.

— Мне она об этом почему-то не сообщила.

— Это было очевидно. Готова поспорить, она касалась твоей ноги под столом.

Надвигается ссора, подумал Беррис и поспешно повел Лону к ближайшей смотровой площадке.

— Вот что я тебе скажу, — произнес он. — Если она соблазнит меня, разрешаю тебе соблазнить ее мужа.

— Очень смешно.

— А что тут такого? У него куча денег.

— Мы тут меньше чем полдня, а меня уже тошнит.

— Лона, прекрати. У тебя просто разыгралось воображение. От одной мысли о том, что она даже случайно прикоснулась ко мне, ее целый месяц будут мучить кошмары. Уж я-то знаю. Смотри, что там творится!

Снаружи бушевала буря. На купол порывами обрушивался ураганный ветер. Огромный Сатурн отбрасывал на снег сверкающую полоску золотистого света, которая бежала по всей равнине от горизонта и, в конце концов, терялась в ослепительном блеске огней у входа в купол. Звезды походили на бриллиантовые булавочные головки на темном бархате неба, почти такие же яркие, как при взгляде из открытого космоса.

Начинался снегопад.

Несколько минут они стояли и смотрели, как ветер кружит белые снежные завихрения. Потом в стороне послышалась музыка, и они двинулись на звук. Казалось, весь отель стекается в ту же сторону.

— Хочешь потанцевать? — спросила Лона.

За очередным поворотом наконец объявился оркестр в вечерних костюмах. Музыка звучала громче. Струнные, духовые и немного ударных, с легкой примесью диковинных инопланетных инструментов, очень популярных в последнее время в составе биг-бэндов. Элегантные пары грациозно кружились по сверкающему паркету.

Беррис одеревенело обнял Лону за талию, и они присоединились к танцующим.

И в лучшие-то времена ему не часто доводилось танцевать, а после возвращения с Манипула — понятное дело — вообще ни разу. Приди ему в голову месяц-другой назад мысль о том, что ему предстоит танцевать, да еще и в таком месте, он счел бы это полнейшей дичью. Странно, но факт: его новое тело обладало превосходным чувством ритма. Его новые кости двигались на удивление слаженно. Поворот, поворот, поворот…

Лона не сводила глаз с его лица. Она не улыбалась. Словно бы чего-то боялась.

Танцевальный зал был накрыт большим прозрачным куполом. Архитектурная школа Дункана Пока: звезды, как на ладони, а вокруг тепло и сухо. Порывы ураганного ветра залпами швыряли снежинки на прозрачную покатую крышу и тут же сдували прочь. Зажатая в руке Берриса ладонь Доны казалась холодной, как ледышка. Темп музыки ускорялся. Терморегуляторы, заменившие Беррису потовые железы, едва справлялись с работой. Выдержит ли он такой головокружительный ритм? Не споткнется ли?

Музыка стихла.

К ним подошла пара, с которой они познакомились на обеде. Женщина улыбнулась. Лона бешено сверкнула глазами.

— Позвольте пригласить вас на следующий танец, — ничуть не смущаясь, как то свойственно очень-очень богатым, обратилась женщина к Беррису.

Честное слово, мелькнуло у него в голове, я пытался избежать этого. Теперь никакой возможности тактично отказаться уже не оставалось, и это только подольет масла на тлеющие в душе Доны угли ревности. Высокий, пронзительный звук гобоя известил о том, что начинается следующий танец. Лона, замерев ледяным изваянием, осталась стоять в компании промышленного барона.

Женщина была совершенно сверхъестественной партнершей. Казалось, она невесомо порхает над блестящим паркетом, подтягивая за собой Берриса, и волны музыки стремительно несут их по кругу. На такой скорости даже глаза Берриса были бессильны различить детали, и, окидывая взглядом стены, он никак не мог найти Лону. В ушах оглушительно грохотала музыка. Женщина ослепительно улыбалась.

— Вы удивительный партнер, — выдохнула она. — Такая сила…. Такое чувство ритма…

— До Манипула я почти не умел танцевать.

— Что такое Манипул?

— Планета, где меня… где они…

Она не притворялась, она действительно ничего не знала. А он-то думал, его история знакома всем и каждому! Может быть, эти богатеи просто не обращали внимания на последние телесенсации. Или вообще не смотрели новостей, не следили за невзгодами Берриса. Похоже, она приняла его облик за нечто само собой разумеющееся; ей в голову даже не пришло задаться вопросам, как он стал таким. Тактичность, доведенная до абсурда. Похоже, Беррис интересовал ее гораздо меньше, чем ему поначалу казалось.

— …впрочем, это не важно, — договорил он.

Они сделали еще один круг по залу, и наконец Беррис заметил Лону; та направлялась к выходу. Промышленник подпирал стену в гордом одиночестве; на лице его читалось искреннее недоумение. Беррис на середине оборвал очередное сложное па. Партнерша удивленно подняла на него глаза.

— Прошу прощения. Наверно, ей стало нехорошо.

В каком-то смысле, так оно и было. Беррис нашел Лону в номере, она неподвижно лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Он погладил ее по голой спине в вырезе платья; она передернула плечами и откатилась в сторону. У него так и не нашлось, что сказать. Этой ночью они спали в противоположных концах огромной кровати, а когда ему снова приснился Манипул, Беррис сумел подавить вопль ужаса и долго сидел, сжав руками плечи, пока дрожь не утихла.

Наутро оба предпочли обойти вчерашний вечер молчанием.

После завтрака они отправились обозревать окрестности на многоместных, комфортабельно оборудованных мотонартах. Комплекс «отель — космопорт» находился в самом центре небольшого плато, со всех сторон огражденного высоченными горными цепями. Здесь, как и на Луне, на каждом шагу встречались исполины, по сравнению с которым Эверест мог показаться жалким холмиком. Что за нелепость, казалось бы — гигантские горные хребты в таком сравнительно крошечном мире; тем не менее, факт. Милях в ста к западу от отеля находился Ледник Маринелли — широкая ледяная река, неторопливо раскручивающая свои витки на сотни миль из самого сердца местных Гималаев. А заканчивался ледник просто умопомрачительно — знаменитым на всю галактику Ледяным Водопадом, не осмотреть который прибывшему на Титан считалось тяжелейшим преступлением; так что Беррис и Лона отправились смотреть Ледяной Водопад.

По пути им попадалось немало других видов; может, и не столь знаменитых, но гораздо глубже трогавших Берриса. Например, бурлящие облака метана и хохолки замерзшего аммиака, резным узором обрамляющие далекие горы и делающие их похожими на рисунок из свитка Суна. Или темное озеро жидкого метана в получасе езды от купола. В его восковидных глубинах обитали крошечные титанянские твари-долгожители, напоминающие моллюсков или членистоногих. Метан заменял им и воздух, и воду. Всюду в Солнечной системе, кроме Земли, жизнь являлась величайшей редкостью, и Беррис завороженно наблюдал эти диковинные создания в их родной стихии. Берега озера заросли тем, что служило этим существам пищей — толстыми мясистыми волокнами мертвенно-бледного оттенка, которые превосходно чувствовали себя в этом адском климате.