Наш полет заканчивается мягким плюхом на незнакомой мне планете. Она тиха, уютна и напоминает малогабаритную квартирку в районе Измайловского парка. Перед посадкой астронавты успевают залететь на базу, где пополняют съестные запасы, включая ликеро-водочные изделия.

- А мне всегда есть хочется, - признается Верочка в универсаме, после любви. И пить тоже.

Этим она мне и нравилась - простодушием: не усложняла отношения и принимала условия вечной игры между мужчиной и женщиной такими, какими они были.

- Эта квартирка бабульки моей, - посчитала нужным объяснить, когда мы толкались в тесной прихожей, заставленной стареньким комодом и трюмо. Подарила на восемнадцатилетние, - и от нетерпения впилась в мои губы. Любишь, хочешь?..

Я не ответил по причине обоюдного сладострастного поцелуя. Впрочем, ответ и не требовался - мужчина обязан действовать как боец во время штыковой атаки: решительно и безоглядно. Я и действовал, воплощая в жизнь тактику и стратегию победы на чужой территории. Смяв поначалу как бы активно сопротивляющегося противника, мой передовой отряд разведчиков принялся дерзко исследовать местность. Она была подвижна, плодородна, холмиста и с глубоководным болотцем, поросшем колющими кустами жасмина. Дальнейшие боевые действия развивались традиционно: мощная фронтальная атака и... полная капитуляция противной стороны.

- О, какое счастье, а я думала, что мужик у нас перевелся, призналась Верочка, плавающая в смятых простынях, как в волнах, и фальшиво напела, наваливаясь грудью на меня: - "Ах, Вера-Верочка, какая девочка! Какая девочка, аж не в терпеж! Пока есть денюжки, хрусты-червончики, бери её и делай что хошь!"

- Намек понял, - сказал я.

...Потом наступило новое утро - измученная бесконечными оргазмами прелестница спала как убитая. На распухших губах блажила счастливая улыбка. Молодая крепкая грудь напоминала шатры летнего шапито. Я прикрыл простыней умаянное красивое тело, облитое сперматозоидной глазурью и ушел. Причин оставаться у меня не было. Я узнал все, что хотел узнать. Узнал в те короткие минуты роздыха, когда мы на кухоньке пополняли свой, скажем так, энергетический боезапас. По словам доверчивой Верочки, её шефиня убыла в город контрастов Нью-Йорк с Эдиком Житковичем. Каким ещё таким Эдиком, насторожился я. Любовником, рассмеялась девушка, и поведала курьезную love story, когда она вечерком, вернувшись по пустяку, услышала, а затем и углядела через замочную скважину свою суровую начальницу в классической позе миссионерки, возлежащей на рабочем столе.

- И на кнопке, - сказал я.

- Что?

- Прости, это я так, - проговорил, вспомнив прекрасное прошлое, когда мой друг был жив, он был боек и весел, мой товарищ, и шутил, помнится, о канцелярской кнопке. Жаль, что теперь не услышу его глуповатых шуточек. - И что, милая, там был Эдик?

И не только был, но и активно функционировал меж лебяжьих ляжек госпожи Пехиловой. Любовники были так увлечены добычей судорожного счастья, что не обращали внимания на окружающий мир и всевидящее око любопытной Верочки.

- А подсматривать нехорошо, - заметил я. - Должно быть, Житкович писаный красавец?

- Куда там? - махнула рукой. - Потертый пиджак. Лысоватенький такой и с брюшком, бр-р-р! - И предложила. - Давай выпьем за нас, Димочка, и забудем их, козлов!..

- За тебя, баловницу, - поднял бокал с шампанским; и, когда выпил, поймал губами кофейный по цвету сосок обнаженной и безупречной груди. - У, сладенький какой!

- Ой!

- Что с тобой?

- Влюблена!

- И покой нам только снится!..

- Ага!

И тем не менее уснула - уснула, когда в окно глянуло сонное и поэтому малопривлекательное лико нового дня. В сером свете этого нового денечка я обнаружил записную книжку любвеобильного секретаря "Russia cosmetic" и одолжил записи на неопределенное время.

Ситуация усложнялась: такое впечатление, что помимо импортных Хубаровых, в парфюмерном бизнесе задействован некто наш Эдуард Житкович, имеющий право сажать исполнительного директора фирмы голой попкой на холодную и колкую канцелярскую кнопку. А такое положение вещей весьма подозрительно. Не является ли наш Эдик представителем российской ОПГ организованной преступной группировки? Или он честный предприниматель, исправно пополняющий государственную казну? Будем разбираться с потертым гражданином, дилетантом в вопросах любви. Дилетантом, поскольку, подозреваю, г-н Житкович, помимо возможных организаторских способностей, не способен на феерическую фантазию в активные минуты, когда сияющая от сладострастия душа парит над вселенной, как херувимчик в молочных облаках.

Признаюсь, мне в этом смысле повезло. Еще до армии познакомился с фантазеркой, о которой вспомнил во время встречи с опытным жиголо Виктор`ом. Она была старше меня на вечность - на семь лет. Оригиналка постель не признавала принципиально. Она любила любить там, где ни одному более менее здравому... Словом, она трахалась в переходах метро в час ночи, в переполненных автобусах в час пик, в тамбурах конвульсивных электричек в час Ч.; елозила на гранитных памятниках Ленину, в багажниках малолитражек, на деревьях, в вольере бегемота, в реанимационных отделениях; оргазмила в ресторанах, на берегу моря, в море, в дырявых лодках спасателей; егозила на телевизорах, на подъемных кранах, в скоростных лифтах, в театрах во время премьеры; пихалась в редакциях модных журналов и книгоиздательств, на вернисажах, у кремлевской стены и так далее. Короче говоря, когда она, чуда, потребовала от меня fuck на чугунном лафете Царь-пушки, или, если это затруднительно, то внутри Царь-колокола, я понял, что на этом наши отношения, к сожалению, заканчиваются. Однако надо отдать должное сумасбродке - ей удалось стащить с моих глаз розовые очки, и теперь вижу мир таким, какой он есть.

Именно эти простые черно-белые краски господствуют в утреннем городе. Он просыпается, как человек восстает из глубокого омута похмелья. Туман размывает дома, улицы и лица ещё редких прохожих, шаркающих в смиренной тишине на заклание новому дню. Что он несет? Надеюсь, это будет не последний мой денек? Причин для беспокойства пока нет. Я только-только начинаю марш-бросок, будто нахожусь в дребезжащем брюхе самолета, створки люка которого медленно приоткрываются...