Карлсон стоял на холме посреди тишины вымершего города. Он смотрел на Здание, — громаду, на фоне которой казались короткими иглы небоскребов и крохотными — детские кубики отелей и бывших жилых уровней, скучившихся на многие мили вокруг. Необъятное, как гора, оно преломляло лучи кровавого солнца — как раз на половине его высоты багряный цвет перетекал в золотой.

Внезапно Карлсон почувствовал, что ему не стоило возвращаться.

Прошло больше двух лет с того дня, когда он в последний раз был здесь и в последний раз понял это. Сейчас он хотел одного — вернуться в горы. Он взглянул — и этого было достаточно. Но Карлсон все стоял, словно гигантская тень, накрывавшая всю долину, приковывала его к себе. Затем повел жирными плечами в тщетной попытке стряхнуть воспоминания о тех временах пяти (или шести?..) летней давности, когда он работал в этом громадном сооружении.

И проделал остаток пути вверх по холму — чтобы войти в высокие тяжелые двери.

Шарканье его сплетенных из древесных волокон сандалий отдавалось негромким эхом, когда он пересекал гулкие пустые залы и шел по длинному коридору к бегущим дорожкам.

Дорожки, конечно, никуда не бежали. Не было тысяч людей, когда-то спешивших по ним, не осталось вообще никого, кто мог бы спешить. Их глубокое утробное урчание было всего лишь воспоминанием в его голове, вернувшимся, когда он поднялся на одну из них и двинулся в темные глубины Здания.

Оно походило на мавзолей. Казалось, сейчас в нем не было ни стен, ни потолка, только мягкое «пат-пат» его подметок по эластичной ткани.

У перекрестка Карлсон поднялся на поперечную ленту, инстинктивно задержавшись на мгновение, ожидая, когда та почувствует его вес и мягко двинется вперед.

Затем тихо рассмеялся и пошел дальше.

Около лифта он свернул направо и шел, пока память не привела его к узкой лестнице. Взвалив на плечо свой сверток, он начал долгое восхождение в темноте.

Войдя в Энергетический зал, он зажмурился от света, резко ударившего ему в глаза. Пробиваясь сквозь сотни высоких окон, солнце тонкими струйками сочилось на пыльное оборудование, заполнявшее многие акры.

Карлсон привалился к стене и закрыл глаза. Затем, отдышавшись, стер пыль с рабочего стола и положил свой сверток.

Потом ему стало душно, и он снял выгоревшую рубашку. Тряхнул головой, убирая волосы с глаз, и двинулся по металлической лестнице туда, где стояли генераторы, — ряд за рядом, словно армия мертвых черных жуков. Только беглый осмотр их всех занял у него шесть часов.

Он выбрал три генератора во втором ряду и принялся внимательно обрабатывать один за другим, чистить, припаивать оборванные провода, смазывать и очищать от пыли, паутины и кусков треснувшей изоляции.

Ручьи пота заливали глаза, сбегали по бокам и ляжкам, проливаясь мелкими каплями на горячий пол и мгновенно высыхая.

Наконец он отложил щетку, поднялся по лестнице и вернулся к своему свертку. Вытащил одну из бутылок с водой и опорожнил наполовину, съел кусок вяленого мяса и допил воду. После этого он позволил себе одну сигарету и вернулся к работе.

Когда стемнело, ему пришлось остановиться. Он собирался лечь здесь, но зал был слишком душным. Поэтому он отправился вниз и спал под звездами на крыше приземистого здания у подножия холма.

Ремонт генераторов занял у него еще два дня. Затем он взялся за огромную радиосистему. Она была в более приличном состоянии — в последний раз Карлсон включал ее два года назад, тогда как генераторы, за исключением тех трех, что он сжег в прошлый раз, бездействовали больше пяти (или шести?) лет.

Он паял, чистил и проверял, пока не увидел, что генераторы в порядке и большего нельзя требовать ни от себя, ни от них. Теперь оставалось последнее.

Все уцелевшие роботы стояли, застыв на половине движений. С тремя сотнями фунтов энергокуба Карлсону предстояло побороться без всякой помощи. Если ему удастся перетащить его на тележку не поранив рук, то он сможет без особого труда переправить его к Воспламенителю.

Затем куб надо будет каким-то образом поместить внутрь. Два года назад он едва не надорвался, но теперь надеялся, что в этот раз будет хоть немного сильнее — и удачливее.

Очистка шкафа Воспламенителя заняла десять минут. Затем он нашел тележку и покатил ее в дальний конец зала. Один куб покоился на станине приблизительно в восьми дюймах над тележкой. Карлсон опустил тормозные колодки и обошел вокруг: куб лежал на наклонной поверхности, поддерживаемый двухдюймовым металлическим стопором. Он ухватился за стопор, но тот был накрепко прикручен к станине.

Вернувшись в зал, Карлсон отыскал ящик с инструментами, где был и гаечный ключ. Затем опять перешел к станине и принялся методично откручивать гайки.

На четвертой гайке стопор не выдержал. Раздался ужасающий скрежет, и Карлсон отскочил, выронив инструмент.

Куб заскользил вперед, снес бесполезный теперь стопор, на мгновение приостановился и с оглушительным грохотом рухнул на тяжелую платформу тележки. Под его весом платформа прогнулась и начала сминаться; колеса, схваченные колодками, подались на несколько дюймов вперед. Куб продолжал скользить, пока не выдвинулся на полфута за край тележки. Потом задрожал и остановился.

Карлсон вздохнул и ногой выбил колодки, готовый отпрыгнуть, если тележка вдруг покатится на него. Но та стояла.

Осторожно направляя ее в проходы между рядами генераторов, Карлсон наконец дотащился до Воспламенителя Там он дал себе небольшую передышку, чтобы глотнуть воды и выкурить сигарету. Потом отыскал лом, небольшой домкрат и длинную металлическую пластину.

Пластиной он как мостом соединил платформу тележки и шкаф — дальний конец пластины уперся в выступ дверной коробки Воспламенителя.

Убрав тормозные колодки задних колес, Карлсон вставил домкрат и начал медленно поднимать край тележки. Работать пришлось одной рукой — в другой он держал наготове лом.

Приподнявшись, тележка заскрипела, но скрип заглушил неприятный скребущий звук — куб тронулся. Пришлось работать быстрее.

С лязгом, напоминающим удар треснувшего колокола, куб сполз на пластину и заскользил влево. Карлсон изо всех сил уперся в него ломом, пытаясь задержать, но тот все-таки зацепил левый край дверной рамы шкафа и застрял.