- Дай прийти в себя, - вяло огрызнулся я. - Деньги не рыба, не протухнут.

- Ну-ну, шевели мозгами. Я не тороплю.

Обнадеженный моей покладистостью, он прямо-таки раздувался от самодовольства. Речь стала более плавной, фразы длинными, язык витиеватым.

- Вчера, если помнишь, ты говорил, что я должен тебе доверять. Что у меня нет другого выхода. Дело, дорогой Вальдемар, не в выходе. Просто я тебя вычислил. А вот у тебя выхода действительно нет. Ты парень тертый, должен соображать: твой отказ вынудит меня принять ответные меры. Один звонок, и через полчаса ты не выберешься отсюда и на подводной лодке. А еще через час, максимум через два, тебя уже будут допрашивать в эмвэдэ. Ты потеряешь все. Все, до последнего цента. Ты хочешь все потерять?

- О двух третях не может быть и речи, - буркнул я. - Это наглый грабеж.

- Понимаю, тебе обидно, но что делать? Мне, думаешь, не обидно было? Целый год вынашивать план, уговаривать этого мозгляка, а в итоге получить шиш... - Он мельком посмотрел на лежавшие передо мной сигареты. - Разве ты куришь?

- Только когда встречаюсь с вымогателями. - Я распечатал пачку, взял протянутые Стасом спички, прикурил и, не затягиваясь, выпустил дым. Во рту остался противный горьковатый привкус.

Бармен дал дельный совет: надо было торговаться, надо было вести себя в точности так, как вел бы себя со Стасом тот, за кого он меня принимал.

- Все равно, две трети - это много, - повторил я.

- Много, - охотно согласился Стас и вновь перешел на более привычный телеграфный способ общения. - Конечно, много. Но посуди сам. Если б не я, не видать вам этих денег как своих ушей. И потом, кто мне возместит убытки? Кто заплатит Кузины долги? Знаешь, сколько я в него вложил? Пять тысяч!

Я уловил чуть заметное колебание, с которым он назвал сумму долга, и возразил, чтобы подтвердить свою компетентность:

- Имей совесть! Откуда пять?!

- Пусть не пять. Пусть три с половиной, пусть полторы. Какая разница?! А моральный ущерб? Кто мне возместит моральный ущерб? Кузя доил меня как хотел. Я ему ни в чем не отказывал. Давал по первому требованию. И вот благодарность. Украл идею, которой цены нет, обвел вокруг пальца...

Вчера я уже слышал нечто подобное из уст Витька. Он тоже обвинял Кузнецова во всех смертных грехах, правда, не успел сказать, в чем, собственно, они заключаются. Стас восполнил этот пробел. Размягченный перспективой получить крупный куш, он утратил былую сдержанность и выкладывал все новые и новые подробности:

- Предлагал ему как человеку. Обделаем дельце - выручку пополам. Фифти-фифти. Забирай свою долю и мотай на все четыре стороны. Хоть на Камчатку. Что его держало? Детей нет. С женой не клеилось. А с таким капиталом везде начать можно. Жил бы как король. Нет, отказывался, чистюлю из себя строил. Тоже мне, шериф задрипанный. Борец за справедливость... И так его умолачивал, и этак. Ни в какую. Тогда я ему условие поставил. Или, говорю, долг отдавай, раз такой честный, или соглашайся. И срок назначил пятнадцатое. А он, видишь, что выкинул, идеалист наш! Кусок пожирней взять захотел. Половины ему мало. Сколько он тебе выделил, кстати?

Я не ответил, однако Стаса это не смутило.

- Не хочешь, не говори. И так ясно, что половина его не устраивала. Половину и я ему давал... - Он вздохнул. - Эх, Кузя! Жадность одолела. Послушал бы моего совета, может, до сих пор был бы жив...

- Письма на Приморскую ты писал? - спросил я. - С буквами из газет?

- Это так, каприз художника. Наивно, конечно...

Он допил свой мартини и посмотрел на часы.

- О, пора. Итак, дорогой Вальдемар, я весь внимание. Что скажешь?

В свое время я сдавал экзамен по финансовому праву, но мой личный коммерческий опыт был слишком мал, чтобы тягаться с таким асом. Впрочем, в подобных сделках особенно больших знаний и не требовалось. Разве что нахальство.

- Двадцать процентов, - сказал я.

- Это несерьезно, - мгновенно отреагировал он.

- Двадцать, и ни одним больше.

- Однако ты скуп.

- И на том скажи спасибо. Замок-то все-таки я открывал, а не ты.

Очевидно, последняя реплика мне удалась - Стас перестал спорить и изменил тактику.

- Хорошо, - сказал он. - Есть другой вариант. Надеюсь, он тебе больше понравится. Слышал о таком понятии - файр плей?

- Честная игра, - перевел я.

- Вот именно. Честная. Я предлагаю тебе честную игру и не претендую на всю сумму. Я согласен ограничиться валютой. Она перейдет ко мне полностью. Все, что вы взяли в советских дензнаках, остается тебе. Ну как, устраивает?

Это предложение только выглядело уступкой. Несомненно, оно и было тем единственным вариантом, на который он делал ставку с самого начала. Не вызывала сомнений и подоплека его "честной игры": просто Стас не знал, какая часть выручки была в наших деньгах, и понимал, что здесь его легко надуть, зато с моих собственных слов знал, сколько у меня валюты, и решил заполучить ее полностью. Он понимал и то, что я догадываюсь об этом, и теперь боялся напороться на отказ.

- Ну что, по рукам? - Он начинал нервничать. - Прости, но я вынужден напомнить тебе про телефон. Ноль-два никогда не занято.

Делать нечего, надо было соглашаться, вытребовав взамен наиболее выгодные для себя условия.

- Черт с тобой, - сдался я и для достоверности добавил: - Подавись своей валютой.

- Вот и отлично.

Он повеселел и показал на бутылку: мол, налить? Я отказался.

- Значит, по рукам?

- По рукам, - сказал я, ломая голову над тем, как оттянуть исполнение этой утопической сделки на предельно возможный срок.

- О'кэй. - Стас не скрывал своего торжества и щелкнул костяшками пальцев, подытожив таким образом завершение основного этапа переговоров. Остаются чисто технические детали, - сказал он. - Когда? Где?

"Три дня он мне не даст, - прикинул я, - но просить надо как можно больше".

- Во вторник. Здесь, в "Страусе".

- Во вторник? - Круглое мучнистое лицо по ту сторону стола вытянулось и приняло форму эллипса. - Почему во вторник?

- Раньше не получится. Деньги не у меня.

- А у кого?

- Неважно.

Замешательство длилось недолго. Понемногу его физиономия пришла в норму, если, конечно, круг можно считать эталоном человеческого лица.