"Ну и шуточки у него", - подумал я, но Симаков не шутил.

- Жив Кузнецов, - повторил он. - Мы нашли его тут, в подвале. В бессознательном состоянии, потому и задержались. Сейчас над ним медики колдуют. Юрковский его больше двух недель какой-то дрянью пичкал...

Я перевел взгляд на стул у окна, на котором раньше сидел Вадим.

- Говорит, что не хотел убивать Кузнецова, - объяснил Симаков. Рука, говорит, не поднималась. Собирался вывезти после фестиваля, а потом шантажировать: так, мол, и так, исчез, мол, вместе с выручкой, считаешься погибшим, а потому вот тебе на первые расходы и кати на все четыре стороны. Так-то, брат...

Он встал, подошел к двери и заговорил с кем-то стоявшим снаружи. Потом вернулся ко мне.

- Машина пришла, сейчас поедем.

"Куда?" - подумал я, но начальство на то и начальство, чтобы предвидеть вопросы подчиненных.

- В больницу тебе надо. Подлечиться и вообще...

Я достаточно хорошо изучил Симакова, чтобы сомневаться, что его "вообще" сказано неспроста.

- Между прочим, ты помнишь чемоданчик с двойным дном, ну тот, что Маквейчук для валюты приготовил?

Он полез в карман за своим "Беломором", но так его и не вытащил.

- Понимаешь, Володя, записную книжку мы в этом чемоданчике нашли. Связи у Стаса обнаружились, спекулянты, расхитители, эти бы связи прощупать...

Я оперся о подлокотник и попробовал встать. Симаков поддержал меня, и мы вышли на крыльцо.

Посреди двора лежало ярко-зеленое пятно травы, освещенной фарами милицейской машины. Чуть поодаль стояла "скорая помощь" с задранной кверху дверцей багажника.

"Вот и финал, к которому ты так стремился", - съязвил сидевший во мне чревовещатель.

"Скорей пролог", - по привычке возразил я, хотя в данном случае мы говорили об одном и том же.