Она поехала прочь, испытывая тошнотворный страх.

Винона говорила, что если такой кот по-настоящему заинтересуется, от него не так легко будет избавиться. От этих историй у неё мурашки бежали, по спине. С тех пор как Винона рассказала ей это, она не выносила кошек.

В третий раз она увидела кота, когда приближалась к намеченному дому, в котором, как она считала, в этот момент никого не было. Внезапно тот же самый зверь появился за два дома от неё, спрыгнул на перила крыльца, не сводя с неё глаз. Тот же самый хмурый взгляд, чересчур разумный. Увидев блеск жёлтых глаз, она запаниковала.

Впрочем, она преспокойно выполнила привычные действия, очистила дом от всего, что только могла унести. Однако, уходя, почувствовала дрожь. Она не стала возвращаться к своей машине, а нахально направилась в соседний дом, позвонила в дверной колокольчик и спросила, можно ли вызвать такси, объяснив, что её машина заглохла.

Но сегодня вечером она оставила свой автомобиль гораздо дальше, надеясь, что сможет оторваться от непрошеного сопровождения.

Обычно она не работала по вечерам. Лучше всего для её цели подходила середина выходного дня, когда люди копались в саду или развлекались у бассейна, оставив дом открытым. Она быстро входила и выходила, и её визит замечали только несколько часов спустя.

Но сегодня вечером, изучая окрестности, она заметила, как супруги прочёсывают граблями свежевспаханную лужайку, готовясь её засеять. Она была уверена, что их трое детей-младшеклассников отправятся на спортивные состязания средней школы; она всегда обращала внимание на такие детали. Припарковав машину в нескольких кварталах отсюда, она надеялась, что перемена в расписании собьёт кота с толку.

Но он всё равно ждал её.

Ирония состояла в том, что кот был её алиби. Потерявшийся кот. Алиби, которое срабатывало безотказно.

Если её заставали в чужом доме – а это случалось трижды, – её история была всегда одной и той же. Она путешествует со своим Пусиком, а Пусик любит бродить по салону автомобиля. Она взяла его крохотным пушистым комочком. Он всегда ездит с ней в машине, но на этот раз выскочил и убежал. Пусик испугается незнакомого места, ведь она живет гораздо дальше по побережью. Он не поймёт, где находится, а ей невыносима мысль оставить его в незнакомом городе. Эта история срабатывала всегда. Люди просто таяли от сочувствия к бедному потерявшемуся котику. Но сейчас…

Сейчас её тщательно подготовленная ложь обернулась против неё, словно в насмешку.

Каждый раз она меняла описания «потерявшегося» кота, как меняла и другие детали своих незаконных операций. Однако всегда она разыгрывала слезливую одинокую женщину, которая ищет своего ненаглядного Пусика. Она говорила, что слышала его мяуканье откуда-то из дома, и что, наверное, котик проскользнул в открытую дверь, его там закрыли, он очень испугался, начал кричать, и вот она идёт его искать. Её история неизменно вызывала сочувствие; иногда ей даже предлагали выпить чашечку кофе или горячего чая с кусочком пирога, предлагали и помощь в поисках Пусика. Было очень забавно сидеть на чужой кухне, пить хозяйский чай и есть пирог, в то время как плащ нагружен хозяйскими украшениями, деньгами и столовым серебром.

Идея воспользоваться для прикрытия якобы пропавшим котом принадлежала Виноне. Много лет назад она сама пользовалась таким предлогом в своих воровских набегах на дома на бульваре Голливуд. Люди всегда верили ей. Люди вообще довольно глупы. У Виноны была хорошая работа, но воровство было её страстью. Она обожала получать маленькие удовольствия бесплатно. Теперь бульвар Голливуд казался далёким прошлым. Она скучала по Виноне. Они были лучшими подругами, хотя Винона была на двадцать лет старше. Но возраст для них не был помехой.

Внезапно в холле за стенами прачечной послышались шаги. Она застыла, готовая сорваться с места и броситься в ночь.

Но это всего лишь ребенок направился в туалет. Она слышала, как он писал, слышала, как зашумела вода в унитазе. Неужели людям трудно обеспечить звукоизоляцию своих туалетов, это же так просто, строительные магазины предлагают для этих целей специальные обшивочные материалы. Но, возможно, людям просто наплевать.

Слыша детские голоса из кухни, пронзительные и недовольные, она почувствовала, как нервы начинают сдавать. Вдобавок от доносившегося из кухни запаха соуса для спагетти у неё заурчало в животе. Старшая девочка, должно быть, накрывала на стол, поскольку яростно спорила, что ножи должны лежать слева. Её младший братец ныл, что хочет посмотреть кино по телевизору. Отец раздраженно ворчал, его голос был уставшим и отрывистым.

Немного раньше, находясь наверху, в хозяйской спальне, она выглянула в окно и убедилась, что родители трудятся во дворе, старательно обрабатывая новую лужайку под цветными дворовыми фонарями, словно следуя инструкции из журнала для садоводов-любителей сажать растения только под источниками рассеянного света. Люди поступают глупо, пытаясь вырастить стоящий газон на склоне калифорнийского холма, поэтому в городке не так-то легко найти нечто подобное. Из-за нарастающей нехватки воды и частых засух любой домовладелец в здравом уме посадит какие-нибудь неприхотливые растения типа плюща или хрустальной травы.

Она всё ещё была наверху, когда замолчал культиватор. Через несколько минут она услышала, как супруги вошли в дом и прошли в прачечную, дружно смеясь. Они оставили там грязную одежду – это барахло и сейчас лежало рядом – и голышом поднялись наверх, не переставая хихикать. Она юркнула в небольшую кладовку в конце холла. Через неплотно прикрытую дверь она видела, как они вошли в спальню, слышала, как направились в душ, продолжая смеяться в неизвестно чем вызванном приступе веселья.

Вскоре вернулись с матча и дети. Она видела из окошка кладовки, как они вывалили из автобуса, набитого ребятишками, и сразу пошли наверх; старший мальчик ворчал из-за проигранной игры. Пока они были в своих комнатах, а их родители ещё не спустились на кухню, она бесшумно сбежала вниз по лестнице, сняла миниатюрную картину со стены в прихожей и скользнула в глубину дома, в прачечную. Она уже взялась за ручку двери, когда через узкое дверное стекло увидела серого кота, ожидавшего её в наступающей тьме и сверкавшего глазами в её сторону.

Она бы хотела не бояться этого кота. Она была убеждена, что только сумасшедшие испытывают такие страхи, как она сейчас. На прошлой неделе, выходя из дома Фелтер на улице Горный вид с чудесными столовыми приборами ирландского серебра и другими вещицами в карманах, она увидела серого кота, который сидел на крыше черного «универсала». Когда она, выругавшись, согнала его, глаза зверя сверкнули яростью.

Осмысленной яростью.

Такую злость и гнев можно увидеть только в человеческих глазах.

Она снова начала дрожать и потрогала карман плаща, где покоилась миниатюрная картина, спрашивая себя, зачем взяла её. Примитивное изображение черного кота казалось теперь очень плохим предзнаменованием, знаком того, что удача изменила ей, что она заигрывает с судьбой.

Она подумала, не оставить ли картину на стиральной машине, но решила воздержаться. Это может выдать её.

Разумеется, она никогда не брала больших картин; Она вообще не брала ничего, что нельзя спрятать под плащом. Но перед миниатюрой устоять не смогла. Её знакомый барыга в Сан-Франциско имел хорошие связи для сбыта краденых произведений искусства, а Молена-Пойнт была знаменита своими небольшими частными коллекциями и галереями. На самом деле здесь было множество ушедших на покой состоятельных людей, в том числе бывших кинозвезд, чьи поместья скрывались в холмах. Впрочем, таких она избегала. Когда в доме живет прислуга, можно ненароком в одной из спален наткнуться на горничную, а в хозяйском кабинете – на дворецкого, раскладывающего сигары в специальный ящик, словно в фильме сороковых годов.

Для её целей больше подходили дома среднего класса, где вполне можно найти симпатичные антикварные безделушки, серебро и ювелирные украшения, однако не настолько богатые» чтобы там жила прислуга. Время от времени ей попадались и дома, снабженные сигнализацией, которая обычно была отключена, если люди находились поблизости. Её привычный маршрут начинался наверху, в хозяйской спальне, где она забирала украшения и потрошила кошелёк или бумажник, оставленный на комоде. Она хорошо разбиралась в камнях и обычно могла распознать стоящую вещь.