Даная принялась рассказывать о своей работе фотографа и о том, как она приехала в Лондон в поисках новой модели и увидела ее фотографии у Дино Марлея. Онемевшая от изумления, Гала-Роза не могла вымолвить ни слова. Рассказывая, Даная двигалась по комнате, а Гала-Роза смотрела на нее, как змея, загипнотизированная мангустом.

— Иди сюда, — попросила Даная, — поближе к окну. Дай я хорошенько посмотрю на твое лицо.

— Извиняюсь, мисс, — тихо сказала Гала. — Но вы ошиблись. Я никакая не модель и никогда ею не работала. Те фотографии, которые сделал Кэм, единственные в моей жизни. Лучше бы их вообще не было.

Даная встретилась с ней взглядом, в котором легко было прочесть эмоциональный порыв, захвативший ее в эту минуту.

— Я знаю, о чем идет речь, Гала-Роза, — с нежностью в голосе сказала Даная. — Я понимаю. Знаешь, сидя вот так рядом и глядя на тебя, я вижу в твоей внешности нечто особенное. — Склонив голову набок и держа Галу за подбородок, Даная то и дело поворачивала лицо девушки, стараясь получше рассмотреть ее профиль рядом с идущим от окна светом. — Просто поразительно, — сказала она наконец. — Ты, наверное, даже не догадываешься, Гала-Роза, что у тебя безукоризненно симметричный профиль. На свете редко встретишь людей, профиль которых превосходно смотрится с обеих сторон. А ты вот являешься таким исключением. Размеры частей твоего лица совершенно пропорциональны… Нельзя сказать, чтобы они были идеальны, но во всем твоем облике есть какая-то особая прелесть. Над тобою надо немного потрудиться, — весело пояснила она. — Если лицо хорошенько отмыть, все будет в порядке.

Гала со злостью взглянула на шикарную рыжеволосую гостью в дорогом костюме из черно-белой ткани.

— Быть бедной не значит быть грязнулей, — парировала она.

— Браво, Гала-Роза, — засмеялась Даная, — ты абсолютно права. Конечно же, ты не грязнуля. Гала, можешь сделать для меня то, о чем я тебя попрошу? Пройдись, пожалуйста, туда и обратно. Может быть, это выглядит глупо… но я говорю абсолютно серьезно… да, да, именно так, повернись, как только дойдешь до двери, затем остановись там, выпрямись, подтянись, да… очень хорошо.

— Но зачем? — тихо спросила Гала. — Зачем мне все это?

— Для работы, — ответила Даная. — Для того чтобы получить работу модели в очень серьезной американской рекламной компании. А еще для того, чтобы получать деньги, Гала-Роза, славу и богатство… Хотя вначале придется кое-чему поучиться. Я заявляю тебе это весьма авторитетно и откровенно. — Даная с беспокойством поглядывала на Галу, а та смотрела на нее, открыв рот от изумления. — Подожди минутку, — предупредила она. — Сними с себя эти мешковатые бабьи свитера и дай мне хорошенько посмотреть на твои плечи и на остальные части твоего тела. Тело очень важная деталь в этом деле.

Краснея, Гала сняла с себя многочисленные вязаные кофты, под которыми показалось застиранное, с сероватым налетом нижнее белье.

— Ты что, страдаешь потерей аппетита? — спросила Даная, подозрительно косясь на длинные, тонкие, выпирающие из-под прозрачной кожи кости. — Это большая беда, когда пропадает аппетит.

— Нет у меня никакой потери аппетита! — возразила Гала, едва сдержавшись, чтобы не зарыдать. — Просто у меня нет денег на нормальное питание.

Она посмотрела на Данаю, которая вспомнила, как в недалеком прошлом Брахман, поставив ее перед объективом своего фотоаппарата во время съемок в Париже, обвинил в том, что она сильно прибавила в весе. «Просто теперь я могу себе позволить питаться регулярно…» — ответила тогда она.

— Наплевать на все! — крикнула Даная. — Давай-ка лучше поедем пообедаем, Гала-Роза.

Усадив Галу в такси, Даная дала команду водителю отвезти их в ближайший ресторан, не обязательно высокого класса, но где бы их хорошо накормили.

— Тогда нужно ехать в индийский ресторан, — решил водитель, выруливая на Квинзвэй. — Самые хорошие закуски и вполне приемлемые цены в Англии.

Заказав довольно обильный индийский банкет, которого вполне хватило бы на семерых, Даная восхищенным взором наблюдала за тем, как Гала пережевывала цыпленка с пряностями и жареного барашка в винном соусе, запивая все холодным пивом. Каждое ее движение было настолько грациозным, что у Данаи просто дух захватило. Гала-Роза была исключительным, совершенно неопытным, абсолютно свежим и превосходным экземпляром для работы, и именно Данае Лоренс надлежало слепить из нее личность и сделать ей собственное лицо. Это все равно что подарить кому-то жизнь, — подумала она, встретив прозрачный, довольный взгляд Галы, которая, облегченно вздохнув, вытирала салфеткой рот после сытного обеда. Даная улыбнулась ей, вдруг почувствовав себя профессором Хиггинсом, наставлявшим Элизу Дулитл в первом акте «Пигмалиона».

— Ну как, ты поедешь со мной в Нью-Йорк? — спросила она.

— Когда? — тихо спросила Гала.

— Можно завтра.

— Завтра!

— Итак, в ближайшие несколько недель нам, Гала-Роза, предстоит проделать с тобой огромную работу, прежде чем ты станешь самым популярным лицом года.

— Лицом года, — пробормотала Гала, внезапно вспомнив о Джейке. Дорогой, любимый Джейк, ведь он всегда говорил о том, что наступит день и появится тот человек, который увидит в ее лице то, что сумел разглядеть он. Что она в ней увидела: красоту или что-то другое, но главное, ей предлагали работу. Наконец-то она станет моделью. Дорогой, милый Джейк как в воду смотрел.

Няня-англичанка, которая служила у Джесси-Энн, поджав губы, качала головой, наблюдая, как Джонатан, подворачивая одну ногу, быстро полз по студии какими-то скользящими движениями, боком, стараясь всеми силами удержаться на скользких досках пола. Когда он достиг цели — площадки, освещенной яркими огнями и полной народа, — он сел, явно наслаждаясь теплом галлогеновых ламп; голубые глаза горели интересом, а взгляд охватывал все происходящее — он неожиданно решил, что хотел бы быть частью всего этого тоже.

— Джонатан! — воскликнула няня, решительно направляясь к нему и протягивая руки, готовые выхватить его из этого круга.

— О, оставь его! — воскликнул Фил Эдгар, гитарист и ведущий солист, а также автор большинства хитов «Хьюрикейна», многие из которых вошли в полудюжину платиновых дисков, которые группа записала за последние пять лет. — С ним все в порядке, он отлично проводит время, — протянул он. — Разве нет, Джонатан? Ну? Что ты еще говоришь, малыш, кроме «о», «а» и «мама»? — Наклонившись своим огромным телом над Джонатаном, Фил торжественно смотрел в широко распахнутые голубые глаза Джонатана, а ребенок отвечал ему таким же вопрошающим серьезным взглядом.

— Ну уж нет! — с досадой, нетерпеливо воскликнула няня. — Эти огни слишком яркие для ребенка, они вредят его зрению.

Стоя в проеме двери, Лоринда без улыбки наблюдала за ними. Просто глядела на этот образчик развращенного хулигана в облике рок-звезды. Разве в свое время он не был арестован по обвинению в растлении несовершеннолетней девочки? Позднее скандал утих, но, должно быть, он был виновен, это точно. Вероятно, он заплатил родителям девочки, чтобы они забрали свое заявление… Она знала: такие события становятся семейными тайнами… И он дотрагивался до малыша Джона, подхватывая его на руки, усмехаясь глуповатой усмешкой и подбрасывая его вверх, в то время как другие ребята из группы смеялись над этой сценкой. Лоринда страстно хотела броситься и ударить Фила Эдгара по лицу, ей хотелось бы вцепиться ногтями в его глаза…

Фил прошелся по площадке с Джоном, который болтался у него под мышкой, и гитарой наперевес через плечо. Он сел на стул, который стоял в центре и напоминал трон, посадил малыша на колени, а затем, улыбаясь, предложил ему поиграть с гитарой, которая обошлась в десять тысяч долларов. Лицо мальчика сияло, когда он смотрел снизу вверх на Фила, а потом опускал глаза на замечательный, незнакомый ему предмет. Его пальчики осторожно, как бы пробуя, дотрагивались до струн, и, перебирая их, извлекали тоненькие звуки.