Другим источником явилось для Шекспира искусство итальянского Возрождения. Сюжеты "Отелло", "Венецианского купца" и еще нескольких комедий заимствованы у итальянских новеллистов. В "Укрощении строптивой" и некоторых других комедиях можно обнаружить влияние итальянской комедии импровизации. Нередко мы встречаем итальянскую обстановку, собственные имена и разного рода мотивы в пьесах Шекспира, имеющих совсем иные источники. Если у античности Шекспир учился конкретности и ясности образов, художественной логике, отчетливости речи, то итальянские ренессансные влияния способствовали усилению в его творчестве Эстетических и живописных элементов, его восприятию жизни - с внешней стороны - как неисчерпаемого богатства движения и событий, красок и форм. Но еще существеннее то, что оба эти источника укрепляли гуманистическую и реалистическую основу шекспировского творчества.

Тем не менее наряду с такого рода влияниями Шекспир в основном продолжает традиции народной английской драматургии. Сюда относится, например, систематически применяемое им смешение трагического и комического, которое воспрещалось представителями учено-гуманистического направления в драматургии Ренессанса. Точно так же, кроме редчайших случаев, когда специфика пьесы (например, в "Буре") делала их желательными, он не соблюдает единств времени и места. Не признавая никаких педантических правил, Шекспир давал полную волю своей фантазии и применял "открытую" форму построения пьес, при которой действие развивается скорее по законам психологическим, чем логическим, допуская вторжение неожиданных эпизодов и дополнительных штрихов, не являющихся строго обязательными. У Шекспира мы наблюдаем пестрое смешение лиц и событий, необычайно быстрые темпы действия, стремительную переброску его из одного места в другое. Эта живость, красочность, непринужденность стиля, обилие движения и ярких эффектов в основном соответствовали духу народной драмы. Но народность Шекспира этим далеко не исчерпываются. Высшее проявление ее заключается в том, что для своих гуманистических идей он находит такую форму выражения, при которой они становятся подлинным воплощением народных чаяний и оценок. Это относится не только к речам шута в "Короле Лире", представляющим квинтэссенцию народной мудрости, но и к высказываниям персонажей утонченно образованных, как, например, Гамлет.

В неразрывной связи с народностью Шекспира находится его реализм. В основе шекспировского реализма лежит живое, непосредственное отношение ко всем явлениям мира. При этом Шекспир не только правдиво изображает действительность, но и умеет глубоко проникнуть в нее, подметив и раскрыв то, что в ней наиболее существенно. Взгляды Шекспира на реалистическую сущность искусства выражены в беседе Гамлета с актерами (III, 2). Гамлет говорит: "Будьте во всем пристойны; ибо в самом потоке, в буре, я бы даже сказал - в вихре страсти, вы должны соблюдать и сохранять меру, которая придает ей мягкость... Но не будьте также и слишком вялы, и пусть ваше собственное чутье будет вашим учителем. Согласуйте действия с речью, речь с действиями; особенно следите за тем, чтобы не переходить границ свободной естественности, ибо все, что преувеличено, идет вразрез с искусством игры, а цель этого искусства как прежде была, так и теперь есть - держать как бы зеркало перед природой и показывать добродетели ее истинное лицо, а наглости ее подлинный образ, и каждому веку и сословию - их вид и отражение". Сказанное здесь об актерской игре, без сомнения, должно быть распространено и на искусство поэзии, как на всякое искусство вообще.

Реализм Шекспира проявляется в том, что он изображает явления в их движении и взаимной обусловленности, отмечая все существенные оттенки и переходы чувств. Это дает ему возможность рисовать цельных людей во всей их сложности и развитии. В этом отношении глубоко реалистично построение характеров у Шекспира. Подчеркивая в своих персонажах черты типические, имеющие общее и принципиальное значение, он в то же время их индивидуализирует, наделяя разнообразными добавочными чертами, которые делают их подлинно живыми. Эту разносторонность и жизненность шекспировских характеров подметил и отлично выразил Пушкин: "Лица, созданные Шекспиром, писал он, - не суть, как у Мольера, типы такой-то страсти, такого-то порока, но существа живые, исполненные многих страстей, многих пороков; обстоятельства развивают перед зрителем их разнообразные характеры" (Table-talk, 1834). Герои Шекспира меняются и вырастают в борьбе. Точно так же и Гегель отметил, что Шекспир создает "индивидуальные субъекты", образующие "целое само по себе", что, иными словами, он изображает типическое в индивидуальном.

Реализм Шекспира обнаруживается также в правдивом анализе душевных переживаний его персонажей, в отчетливой мотивации их действий и побуждений. Это, конечно, относится главным образом к крупнейшим образам его трагедий и хроник, где ответственность (как Шекспир представлял себе это) его героев за свою судьбу делает их психологически более ответственными и за свои чувства. Напротив, в комедиях Шекспира, особенно ранних, где господствует идея "фортуны" и очень сильны мотивы новеллистически-комедийной условности, действия и чувства персонажей иногда оказываются более подчиненными логике сюжета и стиля пьесы, чем логике характеров; и еще сильнее это проявляется в группе последних пьес, где господствуют сказочно-поэтические тона, исключающие реалистические мотивации поведения и естественное развитие характеров и страстей.

У Шекспира движение человеческих чувств и переживаний показано гораздо детальнее и отчетливее, чем у его современников (как в Англии, так и в других странах Европы того времени), а главное - все отмечаемые переходы и этапы их полны глубокого смысла и значительности. Классическим примером может служить анализ душевных переживаний Отелло, где нарастание страсти и мотивация эмоциональных оттенков и переходов даны с такой отчетливостью и убедительностью, что мы имеем уже не только схему движения чувств и мыслей Отелло, но и детальную диаграмму, приближающуюся к законченному психологическому рисунку. Но и в тех случаях, когда чувства персонажей по самому авторскому замыслу отклоняются от норм душевной жизни здорового человека и приобретают гиперболический, болезненный или фантастический характер, создавая впечатление неожиданности и ненормальности, в них все же обнаруживается известная закономерность. Примером может служить изображение внезапно овладевшей Леонтом (в "Зимней сказке") ревности, о которой можно сказать словами Полония о Гамлете: "Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность".