– Я приходил, но ты была еще без сознания.

– Я ничего не помню.

– Так всегда бывает, когда задета голова. Мало-помалу все придет в норму.

– Поцелуй меня еще раз!

Смущенный, Эдуар заколебался и посмотрел на Банана. Тот улыбался, изобразив на своем лице поздравления и победно выставив большой палец. Эдуар нагнулся над девушкой, и они поцеловались, поцелуй вышел как у настоящих влюбленных: нескончаемо долгий, их языки касались друг друга. В этот раз дурное дыхание изо рта девушки чувствовалось еще сильнее.

– Почему ты так целуешь меня? – спросил Эдуар.

– Потому что я твоя жена!

Своей маленькой ручкой Наджиба расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке Эдуара и тронула его волосатую грудь.

– Как же ты силен! – пролепетала девушка. Подтянувшись на кровати, она позвала тяжело больную старуху, лежавшую на соседней кровати.

– Мадам Орион!

Старуха повернула к ней мученическое лицо.

– Позвольте представить вам моего мужа! – заявила Наджиба.

В открытом рту старухи не было вставной челюсти; она безразлично кивнула и снова принялась созерцать потолок, очевидно, читая на нем последние предзнаменования своей жизни.

В движении рубаха Наджибы смялась, обнажив грудь, часть живота и ягодицу.

– Ты оголилась, – сказал Эдуар.

Он поправил ей рубаху, затем одеяло, подумав, что, наверное, действует, будто настоящий муж.

На столе недоеденный йогурт соседствовал с чашкой компота.

– По-моему, тебе следовало бы побольше есть, – заметил Эдуар. – Нужно восстанавливать силы, моя дорогая; готов спорить, что ты потеряла около пяти килограммов.

– Я должна еще больше похудеть, чтобы понравиться тебе, – уверила его Наджиба.

– Что за глупые мысли! Я ненавижу худосочных!

Больная нахмурилась:

– Ты встречаешься с другими женщинами?

– Я этого не говорил!

Наджиба устроила Эдуару сцену ревности, правда, тихо, затем принялась плакать, умоляя его не изменять ей. Он поклялся, но успокоилась она только благодаря страстным поцелуям. Девушка схватила Бланвена за руку сунула ее под одеяло.

– Ты с ума сошла! – запротестовал Эдуар, высвобождаясь. – Здесь же люди!

– А мне плевать!

Мужчины вышли из палаты, а Банан так и не подошел к сестре: ее интересовал только Бланвен. В коридоре Эдуар остановился.

– Вот уж не ожидал этого! – вздохнул он.

– А я? – прибавил подмастерье. – Она считает себя твоей женой!

– А знаешь почему? Потому что до происшествия я говорил с ней о любви и женитьбе. Это-то и осталось в ее подсознании во время комы, очнувшись же, она подумала, что так оно и есть. И родителей она посылает по этой же причине. При нашем последнем разговоре я пожалел, что она так привязана к исламу.

– Какими бы ни были причины этих изменений, мяч на твоей половине! – заключил Банан.

Эдуару это не понравилось.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я способен воспользоваться ее положением! – взорвался он. – Я не собираюсь соблазнять девушку, у которой с головой не все в порядке!

В вездеходе мэра было душно. Розина уселась рядом с Ниволя, а Мари-Шарлотт устроилась на заднем сиденье. Она выбрала наряд на свой вкус: потертые, специально продырявленные джинсы и свитер цвета морской волны с высоким воротом, который девчонка откопала в вещах своей тетки.

Сразу пополудни мэр заехал за теткой и племянницей на стройку. При этом лицо у него было встревоженное, он был похож на торговца наркотиками, пришедшего за товаром. Когда Розина представила Мари-Шарлотт, Ниволя запыхтел, едва взглянув на девчонку.

За рулем мэр украдкой следил за Мари-Шарлотт в зеркало заднего обзора; стоило ей перехватить его взгляд, как он тут же отводил глаза.

Нагнувшись к мужчине, Розина спросила:

– Это то, что вы хотели?

Он что-то пробурчал в ответ.

Поскольку тишина опасно сгущалась, Ниволя недовольно бросил:

– Воду мутит Эли Мазюро!

– Не знаю такого, – отозвалась Розина.

– Это один из моих муниципальных советников, он таксист. Настоящая чугунная башка. Он требовал у меня объяснений по поводу вашей дурацкой стройки. Я постарался успокоить его, но этот засранец всюду сует свой нос. Он пообещал собрать к следующему заседанию целое досье!

Покрасневшая Розина не нашлась что ответить. По ее мнению, дело явно не выгорало. Ниволя ехал наугад в поисках самых пустынных мест. Он был похож на загнанного зверя, и Розина подумала, что в таком состоянии самцу не до удовлетворения своих инстинктов. Она предчувствовала неизбежность момента, когда торговец зерном отвезет их в вагончик, так и не притронувшись к Мари-Шарлотт.

Положение становилось все более взрывоопасным и к тому же глупым. Отныне вместо помощи мэр может обозлиться, и тогда повесит на Розину вину за сорвавшееся дельце.

Когда сомнения Бланвен достигли высшей точки, слово взяла до этого молчавшая Мари-Шарлотт. Она, как и ее тетка, видела, что двусмысленная ситуация продолжает ухудшаться.

– Тетушка, – сказала девчонка, – я только что видела указатель: до Пуасси восемь километров. Почему бы тебе не попросить этого месье подвезти тебя туда? Ты отправишься по магазинам, а мы тем временем погуляем.

Вмешательство девчонки разрядило атмосферу; Розина и Дьедонне сразу поняли, что в этом виновата только тетка: ее присутствие мешало, несмотря на то что она пыталась помочь.

– Ну что? – спросил Ниволя.

– Превосходная мысль! – согласилась Розина. – Я как раз должна купить себе кофточку.

Женщину высадили рядом с мостом Пуасси. Мари-Шарлотт, спросив разрешения, пересела на переднее сиденье.

Оставшись наедине, парочка успокоилась.

– Странная у тебя тетка, – начал мэр.

– А вот я считаю, что у нее странная племянница, – внесла уточнение Мари-Шарлотт.

– За словом ты в карман не лезешь! – оценил Ниволя.

– Я – вундеркинд, – согласилась девчонка.

– В какой области?

– Во всех.

– Например?

– Пожалуйста, хоть в этой!

Протянув руку, она принялась гладить мужчину, быстро добившись результата.

Ниволя не ожидал такой откровенной атаки.

– Короче говоря, ты маленькая сучка? – спросил мэр.

– Думаю, что да, и мне нравится быть именно такой со старыми гуляками. Молодые – просто зайчики. Тук-тук, и они не могут очухаться после того, как кончили. А вот с мужчиной вроде вас надо повозиться!

– А ты знала многих вроде меня?

– Только одного – моего учителя английского. У него эта штука во-от такая длинная. Однажды я чуть не подавилась ею.

Ниволя чувствовал, что в нем начинает расти непреодолимое желание.

– Ах ты стерва, – пробормотал он. – О-о! Стерва, куда же мы отправимся?

– Без меня вы бы утонули в стакане воды, – сказала Мари-Шарлотт. – Какие же глупцы все мужчины – ищете укромное местечко, чтобы заняться любовью, находите какую-нибудь тропинку или что-нибудь в этом роде, и тут-то вас в пятидесяти случаях из ста застукивают. А нужно выбирать возвышенность. – Она указала на холм, возвышающийся над излучиной Сены. – Поедем туда. А уже с вершины можно съехать – у вас ведь вездеход, – и остановиться на песчаной равнине, прямо посередине. Там ни единого деревца! Время от времени нужно будет проверять, не идет ли кто. Уединение нам обеспечено!

Мужчина зарычал так же сильно, как и мотор его «чероки», и погнал машину туда, где его ожидало наслаждение.