землей владеет. И если бы кто-нибудь из них и захотел вести правильное

хозяйство, то навряд ли смог бы. Но скажу вам напрямик, Матт: кто

думает, что теперь, когда земля перешла в руки мелких хозяйчиков, можно

не требовать с вас строгого отчета, тот ошибается. Одно другого не

лучше. Мэтью (угрюмо). С чего это вы передо мною нос дерете7 Думаете, вы невесть

какая важная птица оттого, что ваш отец был земельный агент? Ларри. А вы с какой стати дерете нос перед Патси Фарелом? Думаете, вы

невесть какая важная птица оттого что прибрали к рукам парочку

земельных участков? Мэтью. А разве Патси вытерпел столько несправедливости сколько я? Ну-ка,

скажите? Ларри. То ли он еще вытерпит, когда попадет к вам в кабалу, как вы когда-то

были в кабале у прежнего помещика. Вы думаете, если вы бедны и

безграмотны и наполовину одурели оттого, что с утра до ночи

надрываетесь над своим клочком земли, так уж, значит, по отношению к

тем, у кого земли совсем нет, вы окажетесь менее алчным и безжалостным,

чем старый Ник Лестрэндж, образованный человек, видавший свет, для

которого сто фунтов представляют меньший соблазн, чем для вас пять

шиллингов? Ник слишком высоко стоял над Патси, чтобы ему завидовать; а

вы поднялись над ним всего на одну ступеньку и скорей умрете, чем

позволите ему тоже подняться. И вы сами прекрасно это знаете. Мэтью (почернев от ярости, рычит). Ну, довольно с меня! (Пытается встать, но

Доран хватает его за полу и силой усаживает обратно.) Пусти! (Повышает

голос) Пусти меня, Барни Доран, слышишь? Доран. Сиди, болван! (Шепчет ему на ухо.) Ты разве не хочешь остаться и

голосовать против него? Отец Демпси (поднимая палец). Матт!

Матт смиряется.

Ну, ну! Послушайте! Что это за разговоры о Патси Фареле? Какая вам

надобность заступаться за него? Ларри. А вот какая. Эксплуатируя нищету Патси, мы подрывали английскую

торговлю на мировом рынке и именно этим вынудили Англию раздавить

Ирландию. И она снова раздавит нас, едва мы подымем голову, если мы

опять попробуем сыграть на дешевизне рабочих рук у нас в стране. И

правильно сделает! Если я попаду в парламент, я постараюсь провести

закон, который бы запрещал любому из вас платить Патси Фарелу меньше,

чем фунт в неделю.

Все таращатся на него, с трудом веря своим ушам.

Или обращаться с ним хуже, чем с лошадью, за которую вы заплатили

пятьдесят гиней. Доран. Что-о! Корнелий (потрясен). Фунт в нед... Господи помилуй! Рехнулся парень!

Мэтью, чувствуя, что происходит нечто превышающее его

понимание, с разинутым ртом оборачивается к священнику,

ожидая от него по меньшей мере немедленного отлучения

Ларри от церкви.

Ларри. А может человек жениться и содержать семью, если он получает меньше? Отец Демпси. Послушайте, где вы жили все эти годы? Что это вам мерещится? Да

вы знаете, что иной фермер сам столько не зарабатывает, сколько вы

хотите, чтоб он платил работнику? Ларри (теперь окончательно вошедший в раж). Так пускай убирается и освободит

место для того, кто сумеет заработать больше. Что же, Ирландии вечно

быть нищей? Сперва ее отдали на съедение богачам; а когда они сожрали

мясо, тогда ее кости бросили беднякам, которые ничего не способны

сделать, как только обглодать их дочиста. Если у нас землей не могут

владеть люди чести, то пусть это будут люди со способностями. Если нет

людей со способностями, пусть это будут люди с капиталом. Кто угодно,

только не Матт, у которого нет ни чести, ни способностей, ни капитала

ничего, кроме алчности да готовности день и ночь копать землю голыми

руками. Доран. Ну, не все же мы такие трухлявые старые грибы, как Матт. (Благодушным

тоном, обращаясь к объекту этой лестной характеристики.) Правда ведь,

Матт? Ларри. С точки зрения требований современного хозяйства и вы, Барни,

немногим лучше. Все вы дети; мир больших дел, к которому я принадлежу,

прошел мимо вас и оставил вас позади. Да и вообще мы, ирландцы, не

созданы возделывать землю и никогда не умели толком это делать. В этом

мы сходны с евреями: всевышний дал нам мозги и повелел возделывать их,

а глину и червей оставить в покое. Отец Демпси (с кроткой иронией). Вот как! Хотите сделать из нас евреев? Нет,

видно, надо мне самому вас по исповедовать. Вы, пожалуй, еще скажете,

что вы против отделения так называемой ирландской церкви от

государства? Ларри. И скажу. Почему мне не быть против?

Общее смятение.

Мэтью (озлобленно). Перебежчик! Ларри. Святой Петр - камень, на котором воздвигалась наша церковь, - был

распят вниз головой за то, что был перебежчиком. Отец Демпси (со спокойным достоинством, заставляющим притихнуть Дорана,

который уже готов был взорваться). Это верно. Придержи язык, Мэтью

Хаффиган; в тебе говорит только твое невежество. Предоставь твоему

пастырю договориться с этим молодым человеком. Ну-с, Ларри Дойл, за что

бы ни был распят святой апостол Петр, уж во всяком случае не за то, что

он был протестантом. Вы, может быть, протестант? Ларри. Нет. Я католик, достаточно разумный для того, чтобы понять, что

протестанты всего опасней для нас, когда они никак не связаны с

государством. Так называемая ирландская церковь сейчас сильнее, чем

когда-либо. Мэтью. Отец Демпси! Скажите ему, что мою бабку насмерть застрелил английский

солдат в Роскулене на улице, во время войны против десятины! (В

бешенстве.) Он хочет, чтоб пасторы опять брали с нас десятину! Он

хочет... Ларри (перебивая, с презрением). Брать с вас опять десятину! Да ее с вас

никогда и не переставали брать. Когда земля обходилась вам дороже?

Когда вы платили десятину пастору или когда вы те же деньги отдавали

Нику Лестрэнджу в виде арендной платы, а он потом жертвовал их в

церковный фонд? До каких пор вас будут околпачивать? Вам проведут новый

закон в парламенте - вы и рады и не видите, что этот закон ничего не

изменил, кроме покроя галстука на том человеке, который обчищает ваши

карманы. Я вам скажу, что я бы сделал, Матт Хаффиган; я бы заставил вас