– Каши - не сваришь, - ничуть не смутившись, согласилась, - Зато можно мясо поджарить.

– Мясная душа! - рассмеялась мама. - Порой, мне кажется, что ты бы его и сырым лопала!

Я еле сдержалась, чтобы не вякнуть: "Как ты права!". Свежее мясо и кровь пьянят нас, оборотней, лучше любого вина. Некоторые из молодых, порой, даже не сдерживаются, впадают в жор. Вот это действительно страшно.

– Ами, может, ты нездорова? - продолжала мама. - Мне кажется, ты какая-то бледненькая.

– Нет-нет, со мной все хорошо, - тотчас возразила девушка. - Спасибо, все было очень вкусно.

– Вот, Эль! А ты никогда не похвалишь!

– Я, пожалуй, пойду к себе? - то ли спросила, то ли сказала Ами и тихо вышла из кухни.

– По-моему, ее что-то тревожит, - сказала мама, глядя ей вслед.

Я ничего не сказала, но была с ней согласна. Что же так расстроило Ами? Неужели… Скорее всего так и есть…

– Мам, я пойду к ней.

– Иди, конечно. Не знаю, почему, но по-моему, твоя подруга нуждается в утешении.

Утешение… да, наверное, оно… Подумалось мне. А мама коснулась моего плеча и сказала:

– Ты действительно беспокоишься о ней, как о сестре…

– Скорее как о ребенке, - ответила я, выходя из кухни, но все же услышала:

– Когда придет время, ты станешь замечательной матерью.

Кто о чем! Но я уже взлетала по лестнице. Остановившись возле двери, я постучала, спросив:

– Ами, могу я войти?

Лишь через некоторое время я услышала "да, наверное".

Я вошла, тщательно затворив за собой дверь, и еще для надежности приперев ее стулом. Все-таки когда в двери нет замка или банальной щеколды - это большое упущение.

Моя подопечная сидела на кровати, забравшись на нее с ногами, и вид у Ами был грустный-грустный. Я была готова спорить, что в ее глазах стояли слезы.

– Что с тобой, солнышко? - спросила я, присаживаясь рядом.

– Нет-нет, ничего. Со мной все хорошо.

– Но я же вижу, что это не так, - я уж не стала напоминать, что прекрасно чувствую ложь. - Что тебя так расстроило? Может, я сделала что-то не так?

– Конечно нет! Просто… - Ами виновато опустила голову. - Просто… я вдруг почувствовала себя… одинокой.

И я поняла, как виновата перед ней. Я хотела показать Ами нормальную семью, тепло простых человеческих отношений. Но я не учла, что ей может быть очень тяжело погрузиться во все это, осознать, чего она была лишена, и каждый день видеть напоминание этого. Какая же я дура! Самонадеянная идиотка! А еще называю себя патрой! Не могу толком позаботиться даже об одной урре.

Обняв Ами, я сказала:

– Прости меня. Прости, моя дорогая.

– Простить? Но за что? - Ами встрепенулась в кольце моих рук, на ее лице отразилось полное недоумение.

– Не нужно было мне привозить тебя сюда. Этим я лишь причинила тебе боль.

– Вовсе нет! - тотчас отозвалась Ами. - Мне приятно хотя бы издали понаблюдать за нормальной жизнью.

– Но это заставляет чувствовать тебя одинокой.

– Нет, не совсем это.

– А что же тогда? Что делает тебя несчастной?

Ами обняла меня за талию, и, спрятав лицо где-то на груди, даже ниже, поговорила:

– Я вижу как ты близка своим родителям, сестре, и как они близки тебе. И я также прекрасно понимаю, что между нами такой близости не будет никогда. Я никто, приемыш без роду и племени. Я одна.

– Ты не одна. Я не раз говорила, что и прайд, и стая никогда не оставят тебя. Равно как и я всегда буду заботиться о тебе.

– Это так. Но ты заботишься обо мне потому, что считаешь себя обязанной делать это. Нас не связывают какие бы то ни было чувства. Ты просто жалеешь меня. - Я слушала ее молча. Да и что скажешь, ведь практически все так и есть.- Я пыталась хоть что-то изменить. Я готова отдать тебе всю себя, но тебе от меня ничего не нужно. Совсем ничего.

Она всхлипнула, все еще пряча лицо. А я чувствовала себя совсем растерянной, что было довольно необычно. Я не знала, что сказать, как утешить. Но мне очень хотелось хоть как-то помочь. Как бы там ни было - Ами мне не безразлична, возможно, я сама до сих пор не понимала насколько.

Так мы и сидели. Ами всхлипывала, а я не знала, что сказать. Но нужно было что-то сделать… Тогда-то я и почувствовала ветер. Ашана поднялась во мне, сливаясь с самой моей сутью. И вот я уже смотрела на мир ее глазами, глазами, наполненными серебреным светом. И я разрешила ей взять инициативу в свои руки.

Ашана погладила Ами по голове, заставляя посмотреть на себя, нежно поцеловала, как любимого ребенка, и сказала:

– Ты навсегда поселилась в моем сердце, милое дитя. Я привела твой дар в этот мир, и до скончанья веков мы с тобой объединены им. Ты - моя урра, а значит член моей семьи. Во всех твоих горестях я буду рядом, чтобы оградить от них, и во всех твоих радостях, чтобы преумножить их. Я всегда защищу, охраню, помогу тебе, как мать защищает, охраняет и помогает детям своим.

– Я правда тебе не безразлична? - подала голос Ами. - Ты заботишься обо мне не только из-за чувства долга?

Ответом ей были объятья Ашаны и мои тоже. Ветер простерся за моей спиной подобно крыльям и укутал нас обеих. Я открыла свою силу. Она коснулась Ами, проникла в нее, отыскала ее зверя, и он отозвался. Снежный барс. Он может быть грозным, но сейчас походил на котенка, тихо мурачавшего и желающего, чтобы его приласкали. Что я и сделала.

Два человека на время исчезли, растворились, уступив место двум большим кошкам. Тело осталось человеческим, но повадки стали кошачьими.

Я терлась щекой о щеку Ами, она уткнулась носиком в мои волосы и довольно урчала. В конце-концов Ами обвила меня всем телом, а ее язычок, приобредший кошачью шершавость, лизал мое лицо, пробегал по губам. И я отвечала ей. Мои руки гладили ее по спине, плечам, всему телу, - лаская, успокаивая. Я чувствовала исходящий от Ами слабый запах меха. Мне сильно захотелось ощутить его под пальцами, но я поспешно отогнала от себя эту мысль. Эдак я Ами заставлю перекинуться. Не стоит недооценивать своих способностей. Я взяла себя в руки. Кто-то из нас двоих должен был, а я патра, значит и самообладания у меня должно быть больше.

Ами урчала, даже мурлыкала. Ей это все нравилось, и она не хотела останавливаться. А я еще раз подумала о том, как же хорошо, что я подперла дверь стулом. Со стороны наше поведение можно было расценить как прелюдию, нечто весьма эротическое, даже пропитанное сексом. Но на самом деле секс здесь вовсе не при чем. Лишь нежность и, считай, семейные чувства. Ами для меня как младшая сестра. А различные прикосновения, облизывания - среди кошек, больших или маленьких, дело обычное. И среди оборотней-кошачьих и отчасти вервольфов, тоже. Я поначалу тоже дергалась, но потом поняла, что это неотъемлемая составляющая нашей сути. Мы так утешаем, ласкаем, даже лечим. Именно в этих прикосновениях и рождается единство прайда или стаи.

Тем временем буря прошла. Я чувствовала, как сердечко Ами покидают печали и тревоги, и наполняют умиротворение и спокойствие. Она затихла, обняв меня за талию. Ее руки проникли под мой свитер и касались голого тела. Это так же усиливало контакт наших сил.

В конце-концов я попыталась отстраниться, но Ами лишь теснее прижалась ко мне. Она распахнула глаза и спросила, по-прежнему не размыкая рук:

– Я ведь твоя урра?

– Да, солнышко. Ты моя урра, ты входишь в мой прайд.

– И ты будешь заботиться обо мне?

– Конечно. Никто не посмеет обидеть тебя - иначе будет отвечать передо мной и прайдом. И ты не одинока.

– Теперь я знаю, - довольно вздохнула Ами. - Ты моя семья. И другой мне не надо. Я рада принадлежать тебе.

– Разве, чтобы иметь близкие отношения, обязательно нужно принадлежать кому-то? - мне опять не понравилось то, куда завернул наш разговор.

– Ты опять сердишься, - насупилась Ами. - Ты всегда сердишься, когда я говорю такое. Но я ведь правда хочу быть твоей. Я готова для тебя на все. Ты лишь скажи.

– Мне ничего от тебя не нужно, Ами. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Ведь друзьям нужно желать счастья.