Когда же все испытания были позади, и конквестора подпустили к зеркалу, он невольно отшатнулся. Мужчина, отражение которого Илья увидел, был ему незнаком.

Зато он и впрямь здорово походил на Ахилла.

Ахилл понятия не имел, что за мир его окружает и как он сюда попал. Сначала, увидев белый снег, он решил, что погиб в бою, и боги забрали его к себе на Олимп. Говорят, пристанище богов упирается прямо в небо, и там есть уголки, где снег никогда не тает.

Версия Олимпа, конечно, объясняла снег, но оставалось неясным, почему вот уже который час Ахилл кружил по ледяному лесу, но так и не встретил ни одной живой души — Олимп, все-таки, не такой уж и большой, а обитателей на нём немало. Конечно, можно предположить, что Зевс устроил очередное пиршество и собрал на него всех небожителей… Да, предположить-то можно, но вот поверить…

Когда лес кончился, и вдали показались странные угрюмые постройки, мрачные и приземистые, Ахилл стиснул зубы. На Олимпе такое убожество находиться просто не может. Значит, Тартар.

Ахилл рассердился. Он бился во многих битвах во имя царей и во имя богов, он покрыл себя славой. Он заслуживает больше, чем Тартар!

Но прежде, чем гнев накрыл его с головой, Ахилл сообразил, что он не встречался с Хароном. А ведь путь с Тартар только один — через Стикс.

Впереди показалась дорога — странная, гладкая, будто выложенная из одного гигантского, длинного цельного камня, и Ахилл нахмурился. Нет, это не Тартар.

А когда вскоре по дороге с жутким скрежетом промчался немыслимый, никогда им не виданный монстр, всё окончательно встало на свои места.

Говорили ему — и Патрокл говорил, и осторожный Одиссей, и даже глуповатый Аякс: не стоит злить Аполлона! Не стоит входить в его храм с мечом, не стоит осквернять его залы кровью почтенных жрецов и истошными криками молоденьких жриц. А что Ахилл? Он отмахивался — он же герой! Он богов не боится — ничего они ему не сделают…

Странный монстр исчез за поворотом, но следом уже показался другой, похожий на первого, но отличающийся цветом. А за ним — целая вереница гремящих, грохочущих, несущихся с небывалой скоростью страшилищ.

Ахилл сглотнул и непроизвольно стиснул рукоять ксифоса — прикосновение к оружию успокаивало. Успокаивало, несмотря на то, что никак не могло изменить свершившегося, и грек это прекрасно понимал. Аполлон всё-таки прогневался на зарвавшегося героя незначительных с его божественной точки зрения людских войн и решил жестоко проучить, забросив его в неведомый мир.

Самым разумным было бы упасть на колени и смиренно воззвать к небожителям, умоляя о пощаде. Однако от одной только подобной мысли Ахилла передёрнуло. Вместо ужаса и раскаяния его охватила чистая, незамутнённая никакими сомнениями ярость. Ни за что! Никогда он не склонится перед чужой волей, будь то человеческая или божественная! Никогда не будет молить кого-то о помощи! Никогда не будет ни от кого зависеть! Он выберется отсюда, чего бы ему это ни стоило, и сделает это сам!

Но — как?

Мешкал Ахилл всего миг. Безусловно, здешний мир и его родной мир связаны — иначе как бы он тут оказался? Надо только найти, где именно они между собой связаны. Скорее всего — на границе миров. Значит, нужно найти край здешних земель, место, где они кончаются. И лучше побыстрее — пока он не замёрз. И пока греческое войско не разгромило троянцев без его участия — это просто недопустимо!

Ахилл огляделся. Пожал плечами — он не знал, в какой стороне граница этого мира ближе всего, значит, ему всё равно куда направляться. Поудобнее устроил щит на спине — и побежал.

Когда после всех испытаний в салоне красоты Илья добрался, наконец, до «Октагона», братья Петровичи были заняты — у небольшой стойки регистрации при входе их осадил какой-то невысокий усатый крепыш в полушубке и атласных зелёных шароварах, и дискуссия была в самом разгаре.

— Но мы — не школа боевых искусств! — вскинул руки Арагорн, словно защищаясь. — Мы просто спортивный клуб.

— Но у вашего клуба — солидная репутация! — под стать ему воскликнул усатый. — Я ведь знаю, у вас здесь немало маститых специалистов самых разных направлений, и всё, что мы хотим, это…

— Сделать себе рекламу за наш счёт, — невежливо перебил стоящий плечом к плечу с братом Василий.

«Октагон» был заведением братьев Петровичей. Несколько лет назад они перебывали во множестве самых разных спортивных клубов и центров, но так и не нашли такого, который бы отвечал их требованиям. То гири смешного веса, то слишком много орущих телевизоров, то «Макдональдс» прямо внутри, а то и вовсе одни только кардио-тренажёры. И почти во всех этих современных, хромово-стеклянных, оснащённых солярием и джакузи, электроникой и любезными инструкторами заведениях зачастую было невозможно найти самую обычную подвесную боксёрскую грушу.

— Куда подевались старые добрые спортивные залы? С матами и турниками и — о, боже мой — без всех этих зеркал? — удручённо воскликнул Арагорн после очередного фиаско, настигшего их в престижном спорткомплексе «Вольга и Микула». — Прямо хоть свой открывай, честное слово.

— А давай, — вдруг серьёзно отозвался тогда Василий.

Так появился «Октагон» — небольшой спортклуб с минимумом модных кардио-тренажёров, с залом, устланным матами, с подвесными грушами, турниками и шведскими стенками, гимнастическими брусьями и свисающими с потолка канатами. Скромные ряды скамеек рядом со стойками для гирь самого разного веса, несколько штанг. Два ринга для спаррингов, скакалки на стенах и пара тяжёлых автомобильных шин в углу. Никаких телевизоров, никаких зеркал на стенах. Никакого самолюбования и праздного времяпрепровождения — только серьёзная работа.

Поначалу клиентов было мало. Тем, кто ходил в спортзалы покрасоваться или посмотреть на других, проимитировать физические упражнения или отдать дань моде на здоровый образ жизни, в зале Арагорна с Василием заняться было решительно нечем, всё слишком сурово и слишком по-настоящему. Зато со временем «Октагон» обзавёлся собственным, особым контингентом — теми, кто подходил к тренировкам так же серьёзно, как и братья Петровичи.

А дальше дела неумолимо набрали оборот. Наглядевшись на владельцев клуба, регулярно устраивавших между собой спарринги, на рингах стали тренироваться и другие мастера различных единоборств. Потом появились желающие научиться тому, что они там видели, затем — те, кто был не прочь этому поучить. Вскоре процесс пришлось организовывать: создавать классы, выделять под них часы, отбирать инструкторов, формировать группы по возрастам, стилям и уровням, следить за платежами, заниматься рекламой и созданием сайта. Как следствие, пришлось нанимать небольшой штат для того, чтобы управиться со всеми этими административными делами… К некоторому изумлению братьев Петровичей, клуб, так непохожий на новомодные спортивные центры, раскрутился и начал приносить неплохие деньги.

Усатый, ничуть не обескураженный нелюбезным комментарием Василия, вскинулся:

— Да нет же! Какая реклама? Просто дружественный спарринг с нашими бойцами. Чтобы, так сказать, повысить интерес к нашему виду единоборств. Он пока ещё не очень широко известен…

— И что это за вид? — с некоторым оттенком любопытства спросил Арагорн.

Измученный косметическими процедурами и ожиданием крайне серьёзной миссии в Трое, Илья ещё минуту назад был уверен, что ничто не сможет его отвлечь, ничто не сможет вытащить его из состояния сосредоточенного напряжения.

Он ошибался.

— Диканьский боевой гопак, — гордо ответил усатый крепыш.

— Диканьский боевой гопак, — бесстрастно повторил Арагорн.

— Диканьский боевой гопак, — подтвердил представитель малоизвестного боевого искусства в атласных зелёных шароварах — и тут Илья не выдержал. Он согнулся пополам и затрясся всем телом, отчаянно сдерживая рвущийся наружу смех.

Братья Петровичи, как всегда, проявили железную выдержку.