— Планы? — Ланс задумался, — Планы, по всей видимости, придется менять. Где сейчас моя семья? Все в «Тисовой хижине»?

— Да.

— Пожалуй, прямо туда и поеду. — Он повернулся к жене. — Пэт, ты лучше отправляйся в гостиницу.

— Нет, нет, Ланс, — запротестовала она, — я поеду с тобой.

— Не стоит, дорогая.

— Я так хочу.

— Лучше не надо, уверяю тебя. Поезжай в… Господи, я так давно не останавливался в Лондоне.., в «Барнс». В этом отеле когда-то было очень уютно и тихо. Надеюсь, там и сейчас так?

— Да, конечно, мистер Фортескью.

— Вот и хорошо. Пэт, поселю тебя туда, если будет свободный номер, а сам поеду в «Тисовую хижину».

— Но почему ты не хочешь взять меня с собой, Ланс?

Лицо Ланса неожиданно посуровело.

— Откровенно говоря, Пэт, я не уверен, что меня там ждет теплый прием. Меня ведь приглашал отец, а он умер. Кто там теперь хозяин, я не знаю. То ли Перси, то ли Адель. Короче, прежде чем везти туда тебя, хотелось бы посмотреть, как встретят меня самого. К тому же…

— Что «к тому же»?

— Я не хочу, чтобы ты находилась под одной крышей с отравителем.

— Что за ерунда.

— Когда речь идет о тебе, Пэт, — решительно возразил Ланс, — я не желаю рисковать.

Мистер Дюбуа был раздражен. Он разорвал письмо Адель Фортескью на мелкие кусочки и выбросил в корзину для мусора. Потом, вспомнив об осторожности, выудил обрывки из корзины, чиркнул спичкой.., и они превратились в пепел. Он пробормотал себе под нос:

— Что за идиотки эти женщины! Где здравый смысл, благоразумие, в конце концов…

«Впрочем, — мрачно подумал мистер Дюбуа, — когда это женщины могли похвастаться благоразумием?» Чего нет, того нет, этим их недостатком он сам не раз пользовался, но сейчас.., как неблагоразумно! Сам он принял все меры предосторожности. Если миссис Фортескью позвонит, ей скажут, что его нет. Собственно, Адель Фортескью звонила уже трижды, а теперь еще и написала. Кстати говоря, письмо — это еще хуже. Чуть подумав, он подошел к телефону.

— Можно попросить миссис Фортескью? Да, мистер Дюбуа.

Через минуту он услышал ее голос.

— Вивиан, наконец-то.

— Да, да, Адель, но будь осторожна. Откуда ты говоришь?

— Из библиотеки.

— Уверена, что в холле никто не подслушивает?

— Почему кто-то должен подслушивать?

— Мало ли. Полиция еще в доме?

— Нет, сейчас их здесь нет. Вивиан, дорогой, как все это ужасно.

— Да, да, я тебя хорошо понимаю. Но учти, Адель, мы должны быть осторожны.

— Конечно, дорогой.

— Не называй меня «дорогой» по телефону. Это опасно.

— Ну, Вивиан, это уж чересчур. Сейчас все друг другу говорят «дорогой».

— Да-да, ты права. Вот что. Не звони сюда и не пиши.

— Но, Вивиан…

— Пока все не утихнет, понимаешь? Мы должны быть осторожны.

— О-о. Хорошо. — В голосе слышалась обида.

— И еще, Адель. Мои письма. Ты ведь их сожгла?

После секундного колебания Адель Фортескью сказала:

— Конечно. Я же тебе сказала, что сожгу их.

— Тогда все в порядке. Ладно, я вешаю трубку. Не звони мне и не пиши. Придет время, я дам о себе знать.

Он нажал на рычаг. Задумчиво потер щеку. Это секундное колебание ему не понравилось. Сожгла она его письма или нет? Женщины, все они одинаковые. Обещают письма сжечь, а сами оставляют их на память.

Н-да… Получать письма — это они любят. Он старался соблюдать осторожность, но бывает, как ни старайся… Несколько писем Адель Фортескью он все-таки написал. Что в них? Обычная дребедень, мрачно подумал он. Но нет ли там слов или фраз, которые в полиции, если захотят, истолкуют так, как им это выгодно? Ему вспомнилось дело Эдит Томпсон. Вроде бы в его письмах ничего компрометирующего нет, но на сто процентов он не уверен… Тревога не унималась, только росла. Допустим, Адель не сожгла его письма до сих пор, теперь-то у нее хватит ума их сжечь? Или они уже в руках полиции? Интересно, где она их держит? Наверное, в своей гостиной, наверху. В этом аляповатом шкафчике. Мишура под Людовика XIVI. Что-то она ему говорила насчет тайного ящичка. Тайный ящичек! Полиция, слава Богу, и не такие тайны раскрывает. Впрочем, сейчас полицейских в доме нет. Так сказала Адель. Были с утра, но теперь все уехали.

Пока они, скорее всего, искали возможные источники, как яд мог попасть в пищу. И едва ли обыскали комнату за комнатой. Для этого им нужен ордер или хотя бы разрешение хозяев. И если не терять времени…

Перед его глазами ясно возникла «Тисовая хижина». Скоро сумерки. Подадут чай, либо в библиотеке, либо в зале. Все соберутся внизу, слуги будут попивать чаек в комнате для прислуги. Наверху не будет никого. Он проберется через сад вдоль тисовой изгороди — отличное укрытие. Потом откроет боковую дверку со стороны террасы. Ее запирают только на ночь. Улучит минуту — и проскользнет незамеченным наверх.

Вивиан Дюбуа задумался — а что делать дальше? Припиши полиция смерть Фортескью сердечному приступу или чему-то в этом роде, что вполне естественно, тогда он был бы спокоен. А так.., береженого Бог бережет.

Мэри Доув медленно спускалась по широкой лестнице. На минуту остановилась у окна между этажами, через которое день назад увидела, как приехал инспектор Нил. За живой изгородью из тиса мелькнула фигура мужчины. Наверное, это Ланселот Фортескью, блудный сын. Отпустил машину у ворот и пошел садом — вспомнить старые добрые времена перед встречей с семьей, настроенной, скорее всего, враждебно. «Что ж, — подумала Мэри Доув, — этому Лансу можно посочувствовать». С полуулыбкой на губах она спустилась в холл. Там ей встретилась Глэдис, горничная, которая даже подскочила от неожиданности.

— Я слышала, кто-то звонил по телефону. Кто это был? — осведомилась Мэри.

— Ошиблись номером. Им нужна была прачечная. — Глэдис почему-то запыхалась, будто после бега. — А до этого звонил мистер Дюбуа. Хотел поговорить с хозяйкой.

— Понятно. — Мэри пересекла холл. Повернув голову, бросила:

— По-моему, пора пить чай? Вы еще его не подавали?

— А что, мисс, уже половина пятого?

— Без двадцати. Подайте чай, будьте так любезны. — Мэри Доув прошла в библиотеку. Там на диване, глядя отсутствующим взглядом на огонь в камине, сидела Адель Фортескью и перебирала пальцами маленький кружевной платок. Капризным тоном она спросила:

— Где чай?

— Сейчас принесут, — ответила Мэри Доув. Из камина на решетку выкатилось бревнышко, Мэри Доув наклонилась и водрузила его на место щипцами, подложила еще немного дров и добавила угля.

При появлении Глэдис на кухне раскрасневшаяся миссис Крамп, месившая тесто в большой кастрюле, окрысилась на нее:

— Колокольчик в библиотеке звонит и звонит. Где это ты, милая, болтаешься! Чай пора нести.

— Несу, несу, миссис Крамп.

— Уж Крампу от меня сегодня достанется, — пробурчала миссис Крамп. — Получит он у меня взбучку.

Глэдис прошла в буфетную. Бутербродов она не сделала. Не сделала и ладно, вот так-то. И без этого господа с голоду не помрут. Два пирога, печенье, ячменные лепешки, мед. Свежее немагазинное масло. Обойдутся и без бутербродов. Некогда ей было кромсать бекон да помидоры, и все тут. А миссис Крамп, того и гляди, лопнет от злости, не иначе потому, что мистер Крамп куда-то уехал. А чего не проветриться, раз у человека выходной? Правильно сделал, что уехал.

— Чайник кипит, вот-вот крышка свалится, — крикнула из кухни миссис Крамп. — Будешь ты этот чертов чай готовить или нет?

— Бегу.

Кинув на глаз горстку чая в большой заварной чайник, она вылила в него кипяток. Поставила оба чайника на внушительный серебряный поднос и понесла его через весь дом в библиотеку, где и водрузила на столик около дивана. И сразу же поспешила за другим подносом, на котором стояло сладкое. В холле она едва не выронила поднос из рук — это неожиданно заурчали старинные часы, готовясь отбить четверть часа.