— Конечно. Но они только кивали и заверяли, что занимаются этим. Они ни на шаг не продвинулись, да и не продвинутся. Вот я и решил прийти к вам…

— У вас есть доказательства?

— Я считаю, что да, а полицейские, видно, нет. — Он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт. — Джоан писала домой практически каждую неделю. — Он достал из конверта листок бумаги и развернул его. — Это копия, которую я напечатал, оригинал остался в полиции. Письмо датировано первым февраля. Я зачитаю только выдержку:

«Еще хочу вам сказать, что завтра у меня необычное свидание. Поскольку теперь по решению мистера Ханны мы несем личную ответственность за отклонение рукописей (кроме разве что откровенной халтуры, а большинство рукописей таковой и являются), я возвращаю многие произведения авторам вместе с отпечатанной запиской, на которой стоит моя подпись, — так уж у нас заведено. Осенью я возвратила рукопись романа некоему Бэйрду Арчеру и позабыла и думать о ней, как вдруг вчера мне позвонили в издательство, человек назвался Бэйрдом Арчером и спросил, помню ли я свое сопроводительное послание, и я ответила, что нет, и тогда он сделал мне потрясающее предложение! Он сказал, что готов платить двадцать долларов в час, если я соглашусь обсудить с ним роман и внести в рукопись поправки! Как вы на это смотрите? Даже если работа займет лишь пять часов, я заработаю лишнюю сотню, хотя она у меня долго не залежится — вы ведь знаете свою дочь, мои обожаемые и любящие родители. Встреча назначена на завтрашний вечер, сразу после работы».

Уэлман зашуршал письмом.

— Письмо датировано…

— Могу я взглянуть? — Глаза Вульфа странно блестели. Видно, что-то в письме Джоан Уэлман его вдохновило, но, получив листок из рук Уэлмана, он лишь мельком взглянул на него и передал мне. Я внимательно прочитал письмо, стараясь в то же время не упустить ничего важного из разговора.

— Письмо датировано, — продолжал Уэлман, — первым февраля в четверг. Свидание с этим мужчиной было назначено на следующий вечер, в пятницу, по окончании работы. А ранним утром в субботу ее тело нашли на безлюдной аллее в Ван Кортленд-парке. Разве есть сомнения в том, кто убийца?

Вульф откинулся на спинку кресла.

— Ничто не указывало на возможность изнасилования? Свидетельств насилия не обнаружили?

— Нет. — Уэлман закрыл глаза, и ладони его сжались в кулаки. Совладав с чувствами, он открыл глаза. — Ничего подобного не было. Никаких следов насилия.

— А что говорят в полиции?

— Они пытаются разыскать этого Арчера, но не могут. Он как в воду канул. Они говорят, что им не за что ухватиться. Я думаю, что…

— Что за чушь! Конечно, им есть за что ухватиться. В издательствах имеются архивы. Он прислал рукопись осенью и получил назад вместе с запиской от вашей дочери. А вот как получил и по какому адресу?

— Рукопись отправили по почте на тот адрес, что он оставил: Клинтон Стейшн, до востребования. Это на Западной Десятой улице. — Уэлман разжал кулаки. — Я не хочу сказать, что полицейские умыли руки, быть может, они делают все, что в их силах, но за семнадцать дней они не продвинулись ни на шаг, и мне не понравилось, как они разговаривали вчера и сегодня утром. Похоже, они не хотят заполучить еще одно нераскрытое убийство, то есть надеются свести все к случайному наезду. Я мало знаком с методами нью-йоркской полиции, но, как по-вашему, от них ведь можно такого ожидать?

— Вполне возможно, — проворчал Вульф. — Так вы хотите, чтобы я доказал, что вашу дочь убили, и нашел убийцу?

— Да. — Уэлман вдруг смешался, открыл было рот и закрыл его. Он взглянул на меня, потом перевел глаза на Вульфа — Мистер Вульф, я признаю, что мною движет желание свести счеты. Я понимаю, что это грешно и безнравственно. Моя жена и пастор нашего прихода так и говорят. На прошлой неделе я был дома, и они мне это сказали. Грешно замысливать мщение, но вот я здесь и ничего не могу с собой поделать. Пусть даже это случайный наезд, но полиция все равно не найдет убийцу, так что я твердо решил, что не вернусь в Пеорию и не возьмусь за дела до тех пор, пока убийца не будет разоблачен и не получит свое. У меня довольно прибыльное дело и собственность кое-какая имеется, но я согласен разориться и умереть нищим, лишь бы найти подлого негодяя, который убил мою дочь. Быть может, не стоит так говорить. Все же я вас не слишком знаю, разве что по репутации, так что вы можете и отказаться работать для человека с такими греховными помыслами, но я не хотел кривить душой.

Уэлман снял очки и принялся протирать их носовым платком. Это меня тронуло. Он не хотел смущать Вульфа и смотреть ему в глаза, пока Вульф принимает решение, браться ли за дело, которое предлагает такой закоренелый негодяй, как Джон Р. Уэлман из Пеории, штат Иллинойс.

— Я тоже буду откровенен, — сухо сказал Вульф. — Мотив мести, как таковой, не имеет значения, когда я решаю, браться за дело или отказать. Но своим признанием вы допустили ошибку, ибо если я намеревался просить у вас задаток в две тысячи долларов, то теперь я повышаю сумму до пяти тысяч. Но не просто для того, чтобы это послужило вам уроком. Поскольку полиция за целых семнадцать дней ничего не нашла, нам придется потратить немало средств и усилий. Еще несколько вопросов, и я готов буду приступить.

— Я не хотел кривить душой, — повторил Уэлман.

Когда он ушел полчаса спустя, его чек остался на моем столе под пресс-папье вместе с копией последнего письма Джоан Уэлман, а моя записная книжка обогатилась новыми сведениями, которых вполне хватало, чтобы Вульф мог, как он выразился, приступить к делу. Провожая Уэлмана, я вышел с ним в прихожую и помог надеть пальто. Когда я приоткрыл дверь, чтобы его впустить, он протянул мне руку, и я охотно пожал ее.

— Ничего, если я буду время от времени вам позванивать? — робко спросил Уэлман. — Просто узнавать, нет ли чего нового? Я постараюсь не слишком надоедать, но вы уж извините, я очень настырный.

— В любое время, — заверил его я. — Я всегда готов сказать: «Ничего нового».

— Он ведь и в самом деле хороший сыщик, да? Я спрашиваю про мистера Вульфа.

— Лучше не бывает. — Я постарался вложить в голос максимум убежденности.