К XIX съезду КПСС Э.Ходжа стал уже авторитетным «сталинцем». В 1952 г. в Тиране учредили Музей Ленина, Сталина. Последние работы И.В.Сталина были опубликованы в Албании с пространными «большевистскими» комментариями Э. Ходжи. В стране отмечали советские праздники (7 ноября, 23 февраля, 9 мая), дни рождения и кончины Ленина и Сталина — как исторические даты.

Таким образом, можно сделать вывод, что советско-албанские отношения в первые послевоенные годы основывались на братской, зачастую безвозмездной помощи советского народа народу Албании в экономической, социальной, политической и культурной сферах. Межпартийные и межгосударственные связи характеризовались отсутствием какого-либо прямого державно-патерналистского давления Советского Союза на Албанию и АПТ. Говоря о событиях, связанных с югославо-советским конфликтом, можно указать, что, во-первых, у нас нет достаточных оснований думать, что И.В. Сталин поначалу вел закулисную игру против Албании, подталкивая Югославию к проглатыванию своего южного соседа (скорее всего имела место тайная игра против руководства СФРЮ), и, во-вторых, деятельность советских политических представителей в Албании носила явно нейтральный характер.

Важным фактором советско-албанских отношений в тот период выступал непререкаемый авторитет Советского Союза, ВКП(б) и лично И.В.Сталина.

Советско-албанский конфликт имел в своем основании не просто какие-либо отдельные, несвязанные друг с другом причины. Он закономерно вызревал, как следствие принципиального отхода советского руководства во внутренней и внешней политике от того курса, который проводился при И.В. Сталине.

Мы считаем, что предотвратить случившееся в 1960–1961 годах было практически невозможно, ибо хрущевская группа, будучи закономерным результатом разложения и перерождения сталинской системы, не могла не столкнуться в открытой схватке с теми структурами, которые попытались сохранить ее здоровье и жизнеспособность. Во главе «здоровых», консервативных сил стала Албанская партия труда и ее лидер Энвер Ходжа. Борьба между двумя лагерями поначалу ограничивалась лишь отдельными подозрениями и прощупыванием позиций друг друга. Но постепенно, шаг за шагом, противостояние нарастало. «Мы все более и более замечали, — вспоминал Э. Ходжа, — что взгляды и позиции Никиты Хрущева по важным вопросам международного коммунистического движения и социалистического лагеря отличались от наших. Особенно XX съезд явился тем событием, из-за которого мы оказались в оппозиции к Хрущеву и хрущевцам. Мы, как марксисты-ленинцы, время от времени… говорили советским руководителям о наших оговорках и возражениях по поводу примиренческих позиций в отношении югославских ревизионистов, по многим аспектам их непринципиальной внешней политики… Хотя иногда и делали вид, будто отступают, они продолжали идти своим путем, а мы отказывались проглотить то, что они преподносили нам; более того, мы отстаивали свои взгляды и проводили свою внешнюю политику.

Но настал момент, когда чаша переполнилась. Прежний, «мнимый» «мир» уже не мог дальше продолжаться. Хрущев перешел в открытое наступление, чтобы поставить нас на колени и заставить проводить его насквозь оппортунистический курс. Тогда мы прямо и во весь голос сказали Хрущеву «Нет!», сказали «Стой!» его изменнической деятельности. Это ознаменовало собой начало долгой и очень трудной борьбы…»[74] Которая, заметим, завершилась разрывом советско-албанских отношений и сменой внешнеполитической ориентации Албании.

По мнению советской стороны, такой исход событий произошел тогда, когда сочетание политических и экономических обстоятельств посулило руководству АПТ большие выгоды и поэтому дело было не в исключительной принципиальности руководства АПТ, якобы поступившегося экономическими выгодами ради некой великой идеи (идейно-теоретическая база была подведена потом), а в том, что в 1960 году поворот был продиктован сиюминутными экономическими расчетами. Дилемма, по взглядам советской стороны, возникла в апреле 1960 года в результате углубления разногласий между КПК и КПСС, но решение о поддержке китайской позиции было принято не сразу и поэтому конфликт приобрел относительно затяжной характер. Как следствие, считали советские представители, со второй половины июня 1960 года во внешней и внутренней политике Албании, в практике взаимоотношений АПТ с братскими партиями стран социалистического содружества возобладала линия отступничества от принципиальных позиций международного коммунистического движения.[75]

Рассмотрим эту проблему более подробно.

Еще при жизни И.В.Сталина, находясь в Советском Союзе, Э. Ходжа заметил, что после войны в ВКП(б) проявились некоторые отрицательные явления: «известное ослабление характера и моральное падение многих кадров», тщеславие и превознесение одержанных побед усыпляли бдительность партии, «в армии появилась каста, распространившая свое самовластие и грубое господство и на партию, изменив ее пролетарский характер.»[76] Э. Ходжа видел, что ВКП(б) стала терять революционный дух, заражалась бюрократизмом и рутинерством; замедлялись темпы экономического развития. Причину всего этого албанский лидер видел не в проявлении ошибочной линии И.В.Сталина, а в извращении ее советским государственным аппаратом. Утрата революционного духа привела к тому, что бдительность партии и масс превратилась в бдительность бюрократических аппаратов, подхалимство, болезненное покровительство, антипролетарскую мораль. И таким образом, по мнению Э.Ходжи, «рабочая аристократия создавалась из кадров-бюрократов».[77]

Участвуя в работе XIX съезда КПСС, Э. Ходжа обратил внимание на то, что отчетный доклад сделал Г.Маленков, а И.В. Сталин выступил только на закрытии съезда, отсутствовал на многих его заседаниях. Насторожило его и то, что пост генсека был негласно ликвидирован, а И.В. Сталин стал членом Бюро и секретарем ЦК. Его фамилия значилась под № 103 в списке членов ЦК, то есть указывалась по алфавиту, а не по авторитету.

Описывая события, связанные со смертью И.В. Сталина, Э. Ходжа вспоминал:»Из того, как было сообщено о смерти Сталина[78] и как была организована церемония его похорон, у нас, албанских коммунистов… сложилось впечатление, что его смерти с нетерпением ждали многие из членов Президиума Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза».[79] Спешка в распределении постов и бросающееся в глаза отсутствие единства в советском руководстве оставили у Э. Ходжи неприятный осадок. Он еще больше разочаровался, когда через несколько месяцев, в июне 1953 г., встретился с советским руководством, чтобы запросить кредит экономического и военного характера.

В ходе официального и холодного приема советские деятели впервые предприняли попытку вмешаться во внутренние дела Албании. Вначале Г. Маленковым, Л.П. Берией и А.Г. Микояном были урезаны албанские запросы, а затем Н.А. Булганин, ссылаясь на то, что многие кадры албанской армии являются якобы сыновьями баев и богачей, «посоветовал» произвести чистку. Э.Ходжа не сдержался и в резкой форме настоятельно попросил Н.А. Булганина представить доказательства указанных фактов. Однако, ни у Н.А. Булганина, ни у Л.П. Берии таковых не нашлось и прием завершился. «Мое заключение об этой встрече было горьким, — вспоминает Э. Ходжа. — Я понял, что в руководстве Советского Союза не было расположения к нашей стране. Явная напыщенность, с которой они обращались с нами во время встречи, отклонение наших незначительных запросов и клеветническая выходка против кадров нашей армии были дурными приметами.»[80]