Но мало ли в мире странного.

Наступили сумерки, и я вернулась: вылилась водой из крана у себя в ванной. Приняла человеческое обличие. Подобные фокусы я проделывала уже не раз, и не два, это было для меня привычно и просто. Первые пару минут после нечаянного превращения тело слушалось плохо, казалось нестерпимо тяжелым, неповоротливым и совершенно чужим. Мне даже пришлось несколько раз ущипнуть себя за руку, чтобы вновь почувствовать себя человеком.

Как же я от всего этого устала!

В квартире царила полутьма, свет не горел, значит, Влад ушел, и это хорошо, ведь именно на это я и рассчитывала. Так? Только вот на сердце грусть и в душе пустота. Но ничего не поделаешь, никто и не говорил, что жизнь - сахар.

Прошлепала босыми ногами по коридору, нащупала в темноте выключатель, зажгла свет и ... чуть не взвизгнула, увидев его.

Влад сидел в кресле неподвижно, словно статуя, али манекен, был бледен, а скорее даже сер и глядел куда-то в пустоту взглядом расфокусированным. На коленях у него лежала одежда, та, которую я потеряла под дождем. Просто нашел или...

- Ты видел?

Кивнул.

- Вот только не знаю, что я видел, - голос тихий, чуть хриплый. - Может, объяснишь!

А как тут объяснишь, что скажешь? Я мялась на пороге, переступая с ноги на ногу, входить было страшно. И не Влада я боялась - правды, от которой юли не юли, теперь не отвертишься.

- Объяснишь? - он наконец решил на меня посмотреть, во взгляде его не было ничего кроме смертельной усталости, ни удивления, ни ненависти.

- А ты поверишь?

- Каждому твоему слову.

- Ххорошо - голос дрожал. - Тогда слушай!

Рассказ был недолог и сбивчив, мужчина слушал внимательно, глупых вопросов не задавал.

- ...дурочкой я тогда была, такой дурочкой. Решила по малолетству, что любовь безответная да сердце разбитое - это повод, вот в речку и кинулась...

- ...спасли, из воды вытащили, вернули к жизни, да только поздно уже было, колечко свое я на дне той злосчастной речушки оставила, а душу мою хозяин всех вод забрал - невестой своей сделал, одной из великого множества...

- ...я только на второй день пребывания в больнице заметила, что колечка любимого на пальце нет, думала, в воде потеряла... но нет... оказалось Чарондак его себе забрал, и душу мою к нему привязал. Вот.

Я помолчала, давая мужчине переварить услышанное, а потом спросила шёпотом:

- А теперь, когда ты узнал, кто я на самом деле, теперь ты, наверно, меня ненавидишь... такую. Да?

- Ну что ты, как я могу... Я ведь тебя люблю... абсолютно любую... и такую...  ммм... необыкновенную. Но глаза грустные и смотрит внимательно, как будто видит впервые. - А ты? Ты меня любишь? Или...

- Или? Хочешь спросить, способна ли я вообще любить?

- Нет, я не... - замялся, потупил взор. - Просто ты все время меня отталкиваешь.

Я вздохнула печально и призналась:

- Люблю. Люблю, потому и отталкиваю.

Слабая тень улыбки скользнула по его лицу:

- Не логично, но вполне в твоем духе.

Я фыркнула.

- Русалка значит, - пробормотал еле слышно, пересаживаясь из кресла ко мне на кровать.

- Нет, вовсе нет, никакая я не русалка. Русалки - они ж покойницы, а я живая, и хвоста у меня нет. Не русалка, точно. А вот кто - не знаю, Люська меня так и не смогла классифицировать, предлагает считать меня просто водной девой.

- Да? А Люська у нас кто? - спросил, осторожно приобнимая за плечи.

- Люська ведьма.

- Надо же, - удивился. - А я-то просто в шутку спросил.

- Шутки говоришь? Я даже немного на него обиделась, я ему тут тайну смертельную раскрыла, а он шутит. - Шутки... Знаешь, мне порой кажется, что вся моя жизнь - это просто иллюзия, хрупкая такая, наподобие мыльного пузыря, чуть тронь, и она лопнет. И ничего не останется. Я все время будто балансирую на краю пропасти, боясь сделать, сказать что-нибудь не так. Постоянно боюсь разоблачения. Представляешь, на днях мне сестра сказала, что раз я так сильно люблю воду, то в следующей жизни непременно стану русалкой. Она-то, конечно, пошутила. Но знаешь, как у меня в тот момент сердце в груди заухало, думала все - инфаркт. Вот тебе и шутки!

- Тебе следовало рассказать мне все раньше.

- Это совершенно ничего бы не изменило, а лишь приблизило бы нас к началу конца.

- Но я же сейчас здесь, с тобой, и это не конец.

- Конец. Так не может дальше продолжаться, я не человек, счастливого конца у нашей истории не будет, - сказала, но Влад мои слова о разрыве, как всегда, начисто проигнорировал.

- Это, то, что с тобой случилось - это навсегда?

Я замешкалась: соврать или сказать правду?

- Почему ты молчишь? Это обратимо?

Наверно, стоит соврать, ведь своим шансом я все равно никогда не воспользуюсь. Хотя врать, так не хочется, особенно теперь, когда все карты раскрыты.

- Я полагаю, раз ты молчишь, то способ есть.

Эх, не вышло бы из меня даже самого плохого партизана.

Платье белое, невесомое, словно из нитей тумана сотканное. Расклешенный подол, рукава-фонарики, на шее белоснежный жемчуг в три ряда. Попроси он меня в любой другой день - я бы отказала. А сегодня не смогла - полнолуние - колдовство голову кружит. Взяла его с собой, разделила с ним Чарондаково приглашение. И быть беде, я знаю точно!

Девушки кружились, держались за руки, похожие все, как одна.

Поди, угадай свою невесту!

Влад стоял на берегу среди чертей, смотрел на нас с немым восхищением, меня от других не отличал. А я, подглядывая за ним сквозь прорези в маске, любовалась и пыталась навечно запечатлеть в памяти его черты, ведь виделись мы скорее всего в последний раз.

- Иди сюда, - синеволосая русалка, высунувшись по пояс из воды, позвала его голосом певучим и сладким. - Ступай на воду, не бойся, ты наш гость. Гостей мы не обижаем.

Неправда. Он это знает, я рассказала ему все-все, и боится он не напрасно.

Шагнул на лунную дорожку, по воде идет. Смелый.

Любимый.

И вот он в центре, а мы вокруг него танцуем-кружимся, со стороны, наверно, выглядит красиво, а изнутри должно быть страшно, словно все круги ада вокруг тебя сжимаются. И не сбежать: назад дороги нет.

- Стоп! - скомандовала русалка, что заправляла всем в отсутствии нашего господина. - Выбирай!

Нас сотня невест. Как выбрать?

По кругу пошел, по воде осторожно ступает, в глаза заглядывает. Но можно ли отгадать по одним глазам. Волосы у нас у всех одинаковые: синие, длинные, мягкими волнами. И фигуры - одна к одной. На лицах одинаковые маски.

Не угадает!

Не угадает и погибнет, как и многие до него. За все время лишь один угадал, а было их таких смельчаков превеликое множество.

Стою не шевелюсь, не дышу даже, нельзя себя выдать ни словом, ни жестом, иначе результат не засчитается.

Черти на берегу галдят, смеются, толстые мясистые усы, точь-в-точь как у сомов, на пальцы накручивают. Русалки пустыми глазами хлопают. И музыка смолкла. Зловещая тишина. Так звучит неизбежность.

В глаза мои взглянул - мимо прошел. Нечего и ждать - не угадает.

Душа моя, словно загнанный зверь, рвется, мечется, к вселенской справедливости взывает. Не делала я этому миру зла, так почему страдать обязана?! Пусть, если есть справедливость в этом мире, пусть, он меня отгадает, другой жизни у меня не будет, другой любви тоже.

Пусть! Прошу... молю... заклинаю...

И он отгадывает, ко мне подходит, в глаза смотрит - улыбается, уверен... Падает. Уходит под воду с головой, резко, так, будто бы ошибся. Главная русалка командует вновь, и мы танцуем... кружимся... кружимся... кружимся... Все, как во сне. Неправда, не верю! Молчу, разговаривать мне не позволено.

Ночь на исходе, у горизонта над темной землей, дрожа, алеет тонкая полоска восхода. Все замерло вокруг, даже черти и те стихли, и сердце мое, кажется, уже не бьется.