Увидел муж служанки, что царь намерен погубить его, и понял, что причиной тому были слухи, которые ходили в народе. Позвал он своего сына, сообщил ему о происходящем и сказал:

- В любом случае мне очень жаль тебя. Если ты мое дитя, то понятно, почему я тебя жалею. Если же ты не мой ребенок, а и вправду царский сын, то ты еще больше достоин жалости: ведь молодой правитель хочет совсем сжить тебя со света, не приведи Г-сподь! Необходимо тебе покинуть страну.

Больно и горько было юноше выслушать такой совет, но выхода у него не было: царь не прекращал преследовать их. Решил он оставить родные края; щедро наделил отец его деньгами на дорогу, и юноша отправился в путь.

Очень был он огорчен, что его, ни в чем не провинившегося, заставили покинуть отчий дом, и размышлял: "За какой проступок меня наказали изгнанием? Если я и вправду царский сын, то за что же прогонять меня? А если я не сын царя, то почему из-за этого должен бежать из страны, ни в чем не будучи виноватым? В чем мой грех, в чем мое преступление?!"

Такая досада взяла юношу, что стал он пить горькую, ходить в дом терпимости и, оскорбленный незаслуженным изгнанием, намеревался провести так всю свою жизнь - в пьянстве и разгуле, следуя прихотям собственного сердца.

Тем временем молодой царь правил крепкой рукой. Когда, бывало, доносили ему, что люди продолжают судачить о том, что он не настоящий царь, приказывал он ловить распространителей слухов и жестоко наказывал их. Властно и решительно руководил страной новый правитель.

В один прекрасный день отправился царь со своими министрами на охоту. Очутились они в живописном месте и решили сделать короткий привал на берегу речки.

Прилег царь ненадолго отдохнуть, и пришла ему вдруг в голову мысль: "Что же я наделал? За что прогнал того человека, за какую вину? Ведь в любом случае наказывать его было не за что: если он и впрямь сын царя, то разве подмена сама по себе не была для него незаслуженным наказанием? А его, бедного, еще и из страны выгнали! А если он не царский сын, то в чем же он провинился, чтобы услать его на чужбину?.." Долго размышлял об этом царь, раскаиваясь в своем грехе и сожалея о великой несправедливости, которую сотворил. Думал-думал царь, как ему теперь поступить, но так ничего и не решил, а за советом в таком деле он ни к кому не мог обратиться... Расстроился царь, помрачнел и велел своим министрам собираться в обратный путь. Тревожно было у него на душе, и о продолжении охоты уже не могло быть и речи.

Вернувшись во дворец, погрузился царь в обычные свои дела и заботы - а их было множество - и забыл о неприятных минутах, которые пережил, думая о своей вине...

А изгнанник между тем вел тот образ жизни, который избрал, пока не растратил все свои деньги.

Однажды во время прогулки прилег он на траве и стал размышлять над тем, что с ним произошло: "Господи, что Ты сделал со мною! Если я и впрямь сын царя, за что же было меня наказывать? А если я не царский сын, то разве из этого следует, что нужно было вынудить меня стать бродягой, изгнанником?.. Но если была воля Г-спода, благословенно Имя Его, - вдруг пришла ему в голову мысль, - на то, чтобы царевича подменили, и если все, что случилось со мною, было задумано самим Всевышним, то правильный ли образ жизни я для себя избрал? Подобает ли мне такое поведение?"

Стал он тут горевать и раскаиваться в тех дурных поступках, которые совершил за последнее время; однако, вернувшись с прогулки домой, вновь принялся за выпивку. И все же, испытав однажды досаду на самого себя, он уже не мог отмахнуться от покаянных мыслей, которые тревожили его и смущали.

Как-то раз приснилось ему, что в определенном месте в такой-то день должна открыться ярмарка. Было сказано во сне изгнаннику, что ему следует туда пойти и что там он должен немедленно согласиться на первую же работу, которая ему подвернется, даже если она будет ниже его достоинства.

Проснувшись, вспомнил изгнанник свой сон, и тот уже не выходил у него из головы. Люди, как правило, быстро забывают о том, что им приснилось, но это сновидение крепко врезалось юноше в память Однако требование, которое он услышал во сне, показалось ему трудновыполнимым, и продолжал он пить горькую, как и прежде.

Увидел изгнанник сон этот еще несколько раз и лишился из-за него покоя. В одну из ночей ему было сказано: "Если жалеешь ты самого себя - исполни то, что от тебя потребовали!"

Делать нечего - решил юноша поступить так, как ему велят; собрался он в дорогу, отдал свои последние деньги хозяину постоялого двора, где жил, оставил ему свое богатое платье, взяв взамен одежду, какую носят простые торговцы, и отправился в путь. Приехав в то место, переночевал изгнанник, а рано поутру отправился на ярмарку. По дороге встретил он купца, который обратился к нему:

- Хочешь заработать?

- Хочу, - ответил юноша.

- Мне нужно перегнать отсюда скот, нанимайся ко мне на службу.

Не было у изгнанника времени на размышление ведь во сне потребовали от него согласиться на первую же подвернувшуюся работу, - и он сразу же принял предложение купца. Как только договорились они, стал торговец обращаться с юношей, как господин со своим слугой, и только тогда тот спохватился: "Что я натворил! Подходит ли мне такая работа?" - ведь был он человеком тонким и изнеженным, а теперь должен будет стать погонщиком скота и совершать пешие переходы вместе со стадом.

Однако сожалеть о случившемся было уже поздно. Хозяин продолжал распоряжаться им как своей собственностью.

- Справлюсь ли я со стадом в одиночку? - спросил юноша торговца.

- У меня есть еще погонщики, - ответил тот, - вы пойдете вместе.

Передал он юноше несколько коров и быков, и тот вывел их из города, направляясь к месту встречи всех погонщиков. Когда все собрались, то погнали они стадо дальше; все шли пешком, а хозяин гарцевал на коне рядом со стадом. Оказался купец человеком жестоким: своего скакуна он не щадил, а к юноше относился еще хуже, и тот стал бояться хозяина. Опасался погонщик, что купец может ударить его палкой: ведь таким хрупким был юноша, что даже один удар мог лишить его жизни.

Долго шли они и, наконец, решили остановиться, чтобы отдохнуть. Развязал тут хозяин мешок, в котором был хлеб для погонщиков, и разделил еду между ними. Получил свою долю и юноша. Пообедав, отправились они дальше.

Когда стадо оказалось поблизости от дремучего леса, две коровы забрели в самую чащу. Раскричался тут купец на юношу, и пришлось тому отправиться вслед за животными, чтобы поймать их и вернуть в стадо.

Коровы между тем забирались все дальше и дальше в чащобу; юноша преследовал их и, сойдя с дороги и сразу же оказавшись в дремучих зарослях, потерял из виду своих спутников, как и они его. Никак не удавалось ему догнать беглянок; те забирались все глубже и глубже в лес, увлекая и его за собою.

"Теперь я в любом случае погиб: если вернусь без животных - купец убьет меня, а если останусь здесь, то растерзают меня лесные звери! Нет, не стану я возвращаться к купцу, тем более - с пустыми руками!" - решил юноша, на которого нагнал страху его хозяин.

Вновь устремился он вслед за коровами, но те не подпускали его к себе и продолжали бежать дальше.

Тем временем стемнело. Никогда еще не приходилось юноше ночевать одному в таком дремучем лесу. Услышал он рычание хищников, вышедших на ночную охоту, и решил взобраться на дерево. Там он и провел ночь, прислушиваясь к доносившимся со всех сторон голосам диких зверей.

Когда рассвело, посмотрел юноша вниз и увидел, что животные, за которыми он гнался, пасутся поблизости. Спустился он с дерева и бросился к ним, а те - от него. Все повторилось, как и накануне: юноша преследовал коров, а те забирались все дальше и дальше в лес, не давая ему подойти к ним. Иногда они останавливались, чтобы пощипать травы, но как только он приближался - убегали.

Так продолжалось до тех пор, пока не очутились они в такой глуши, где не ступала еще нога человека; далеко находилось это место от ближайших поселений, и обитавшие в нем звери не испытывали никакого страха перед людьми.