Отчаянье и месть в очах.

"Варяг! - сказал он, - выходи!

Свободное в моей груди

Трепещет сердце... испытай,

Сверши злодейство до конца;

Паденье одного бойца

Не может погубить мой край:

И так уж он у ног чужих,

Забыв победы дней былых!..

Новогородцы! обо мне

Не плачьте... я родной стране

И жизнь и счастие принес...

Не требует свобода слез!"

И он мечом своим взмахнул

И меч как молния сверкнул;

И речь все души потрясла,

199

Но пробудить их не могла!..

Вскочил надменный буйный князь

И мрачно также вынул меч,

Известный в буре грозных сеч;

Вскочил - и битва началась.

Кипя, с оружием своим,

На князя кинулся Вадим;

Так над пучиной бурных вод

На легкий челн бежит волна

И сразу лодку разобьет

Или сама раздроблена.

И долго билися они,

И долго ожиданья страх

Блестел у зрителей в глазах,

Но витязя младого дни

Уж сочтены на небесах!..

Дружины радостно шумят

И бросил князь довольный взгляд:

Над непреклонной головой

Удар спустился роковой.

Вадим на землю тихо пал,

Не посмотрел, не простонал.

Он пал в крови, и пал один

Последний вольный славянин!

Когда росистой ночи мгла

На холмы темные легла,

Когда на небе чередой

Являлись звезды и луной

Сребрилась в озере струя,

Через туманные поля

Охотник поздний проходил

И вот что после говорил,

Сидя с женой, между друзей,

Перед лачугою своей:

"Мне чудилось, что за холмом,

Согнувшись, человек стоял,

С трудом кого-то поднимал:

Власы белели над челом;

200

И, что-то на плеча взвалив,

Пошел - и показалось мне,

Что труп чернелся на спине' '

У старика. Поворотив

С своей дороги, при луне

Я видел: в недалекий лес

Спешил с своею ношей он,

И, наконец, совсем исчез,

Как перед утром лживый сон!.."

Над озером видал ли ты,

Жилец простой окрестных сел,

Скалу огромной высоты,

У ног ее зеленый дол?

Уныло желтые цветы

Да можжевельника кусты,

Забыты ветрами, растут

В тени сырой. Два камня тут,

Увязши в землю, из травы

Являют серые главы:

Под ними спит последним сном, С

своим мечом, с своим щитом,

Забыт славянскою страной,

Свободы, витязь молодой.

A tale of the times of old!.. The deeds of days of other years!.

Сказание седых времен!.. Деянья прежних лет и дней!.. (Англ.)

КАЛЛЫ *

Черкесская повесть

'Т is the clime of the East: 't is the

land of the Sun - Can he smile on such deeds as his children have done? Oh! wild as .the accents of lovers' farewell

Are the hearts which they bear, and the tales which they teil.

"The Bride of Auydos". Byron '.

"Теперь настал урочный час,

И тайну я тебе открою.

Мои советы - божий глас;

Клянись им следовать душою.

Узнай: ты чудом сохранен

От рук убийц окровавленных,

Чтоб неба оправдать закон

*По-черкесски: убийца. (Прим. Лермонтова.)

Вот край Востока: вот страна Солнца

Может ли оно улыбаться деяниям своих детей?

О! неистовы, как возгласы любовников при расставании,

Сердца у них в груди и их рассказы.

*"Абидосская .невеста" Байрон (англ.}.

202

И отомстить за побежденных;

И не тебе принадлежат

Твои часы, твои мгновенья;

Ты на земле орудье мщенья,

Палач, - а жертва Акбулат!

Отец твой, мать твоя и брат,

От рук злодея погибая,

Молили небо об одном:

Чтоб хоть одна рука родная

За них разведалась с врагом!

Старайся быть суров и мрачен,

Забудь о жалости пустой;

На грозный подвиг ты назначен

Законом, клятвой и судьбой.

За все минувшие злодейства

Из обреченного семейства

Ты никого не пощади;

Ударил час их истребленья!

Возьми ж мои благословенья,

Кинжал булатный - и поди!"

Так говорил мулла жестокий,

И кабардинец черноокий

Безмолвно, чистя свой кинжал,

Уроку мщения внимал.

Он молод сердцем и годами,

Но, чуждый страха, он готов

Обьщай дедов и отцов

Исполнить свято над врагами;

Он поклялся - своей рукой

Их погубить во тьме ночной.

п

Уж день погас. Угрюмо бродит

Аджи вкруг сакли... и давно

В горах все тихо и темно;

Луна как желтое пятно

Из тучки в тучку переходит,

И ветер свищет и гудет.

Как призрак, юноша идет

203

Теперь к заветному порогу:

Кинжал из кожаных. ножон

Уж вынимает понемногу...

И вдруг дыханье слышит он!

Аджи не долго рассуждает:

Врагу заснувшему он в грудь

Кинжал без промаха вонзает

И в ней спешит перевернуть.

Кому убийцей быть судьбина

Велит-тот будь им до конца;

Один погиб; но с кровью сына

Смешать он должен кровь отца.

Пред ним старик: власы седые!

Черты открытого лица

Спокойны, и усы большие

Уста закрыли бахромой!

И для молитвы сжаты руки!

Зачем ты взор потупил свой, Аджи?

Ты мщенья слышишь звуки!

Ты слышишь!.. то отец родной!

И с ложа вниз, окровавленный,

Свалился медленно старик,

И стал ужасен бледный лик,

Лобзаньем смерти искаженный;

Взглянул убийца молодой...

И жертвы ищет он другой!

Обшарил стены он, чуть дышит,

Но не встречает> ничего

И только сердца своего

Биенье трепетное слышит.

Ужели все погибли? нет!

Ведь дочь была у Акбулата!

И ждет ее в семнадцать лет

Судьба отца и участь брата...

И вот луны дрожащий свет

Проникнул в саклю, озаряя

Два трупа на полу сыром

И ложе, где роскошным сном

Спала девица молодая.

204

ш

Мила, как сонный херувим,

Перед убийцею своим

Она, раскинувшись небрежно, .

Лежала: только сон мятежный,

Волнуя девственную грудь,

Мешал свободно ей вздохнуть.

Однажды, полные томленья,

Открылись черные глаза,

И, тайный признак упоенья,

Блистала ярко в них слеза;

Но испугавшись мрака ночи,

Мгновенно вновь закрылись очи...

Увы! их радость и любовь

И слезы не откроют вновь!

И он смотрел. И в думах тонет

Его душа. Проходит час.

Чей это стон? Кто так простонет,

И не последний в жизни раз?

Кто, услыхав такие звуки,

До гроба может их забыть?

О, как не трудно различить

От крика смерти - голос муки!

IV

Сидит мулла среди ковров,

Добытых в Персии счастливой;

В дыму табачных облаков

Кальян свой курит он лениво;

Вдруг слышен быстрый шум шагов,

В крови, с зловещими очами,

Аджи вбегает молодой;

В одной руке кинжал, в другой...

Зачем он с женскими власами

Пришел? И что тебе, мулла,

Подарок с женского чела?

"О, как верны мои удары!

Ужасным голосом сказал

Аджи, - смотри! узнал ли, старый?"

"Ну что же?" - "Вот что!" - и кинжал

В груди бесчувственной торчал...

205

На вышине горы священной, Вечерним солнцем озаренной, Как одинокий часовой Белеет памятник простой:

Какой-то столбик округленный!

Чалмы подобие на нем;

Шиповник стелется кругом;

Оттуда синие пустыни

И гребни самых дальних гор

Свободы вечные твердыни

Пришельца открывает взор.

Забывши мир, и им забытый,

Рукою дружеской зарытый,

Под этим камнем спит мулла,

И вместе с ним его дела.

Другого любит без боязни

Его любимая жена,

И не боится тайной казни