Раскладывая карты, 'и гадали

О будущем. И ум их видел в нем

Надежды (то, что мы и все видали).

390

Свеча горела трепетным огнем,

И часто, вспыхнув, луч ее мгновенный

Вдруг обливал и потолок и стены.

В углу переднем фольга образов

Тогда меняла тысячу цветов,

И верба, наклоненная над ними,

Блистала вдруг листами золотыми.

15

Одна из них (красавиц) не вполне

Была прекрасна, но зато другая...

О, мы таких видали лишь во сне,

И то заснув - о небесах мечтая!

Слегка головку приклонив к стене

И устремив на столик взор прилежный,

Она сидела несколько небрежно.

В ответ на речь подруги иногда

Из уст ее пустое "нет" иль "да"

Едва скользило, если предсказанья

Премудрой карты стоили вниманья.

Она была затейливо мила,

Как польская затейливая панна;

Но вместе с этим гордый вид чела

Казался ей приличен. Как Сусанна,

Она б на суд неправедный пошла

С лицом холодным и спокойным взором;

Такая смесь не может быть укором.

В том вы должны поверить мне в кредит,

Тем боле что отец ее был жид,

А мать (как помню) полька из-под Праги...

И лжи тут нет, как в том, что мы - варяги

Когда Суворов Прагу осаждал,

Ее отец служил у нас шпионом,

И раз, как он украдкою гулял

В мундире польском вдоль по бастионам,

391

Неловкий выстрел в лоб ему попал.

И многие, вздохнув, сказали: "Жалкой,

Несчастный жид,-он умер не под палкой!

Его жена пять месяцев спустя

Произвела на божий свет дитя,

Хорошенькую Тирзу. Имя это

Дано по воле одного корнета.

18.

Под рубищем простым она росла

В невежестве, как травка полевая

Прохожим не замече.на,-ни зла,

Ни гордой добродетели не зная.

Но час настал - пора любви пришла.

Какой-то смертный ей сказал два слова:

Она в объятья божества земного

Упала; но увы, прошло дней шесть,

Уж полубог успел ей надоесть;

И с этих пор, чтоб избежать ошибки,

Она дарила всем свои улыбки...

19

Мечты любви умчались, как туман.

Свобода стала ей всего дороже.

Обманом сердце платит за обман

(Я так слыхал, и вы слыхали тоже).

В ее лице характер южных стран

Изображался резко. Не наемный

Огонь горел в очах; без цели, томно,

Покрыты светлой влагой, иногда

Они блуждали, как порой звезда

По небесам блуждает, - и, конечно,

Был это знак тоски немой, сердечной.

Безвестная печаль сменялась вдруг

Какою-то веселостью недужной...

(Дай бог, чтоб всех томил такой недуг!)'

392

Волной вставала грудь, и пламень южный

В ланитах рделся, белый полукруг

Зубов жемчужных быстро открывался;

Головка поднималась, развивался

Душистый локон, и на лик младой

Катился, лоснясь, черною струей;

И ножка, разрезвись, не зная плена,

Бесстыдно обнажалась до колена.

2!

Когда шалунья навзничь на кровать,

Шутя, смеясь, роскошно упадала,

Не спорю, мудрено ее понять,

Она сама себя не понимала,

Ей было трудно сердцу приказать,

Как баловню-ребенку. Надо было

Кому-нибудь с неведомою силой

Явиться и приветливой душой

Его согреть... Явился ли герой,

Или вотще остался ожидаем,

Все это мы со временем узнаем.

Теперь к ее подруге перейдем,

Чтоб выполнить начатую картину.

Они недавно жили тут вдвоем,

Но души их сливались зо едину

И мысли их встречалися во всем.

О, если б знали, сколько в этом званье

Сердец отличных, добрых! Но вниманье

Увлечено блистапьем модных дам.

Вздыхая, мы бежим по их следам...

Увы, друзья, а наведите справки,

Вся прелесть их... в кредит из модной лавки!

Она была свежа, бела, кругла,

Как снежный шарик; щеки, грудь и шея,

Когда она смеялась или шла,

393

Дрожали сладострастно; не краснея,

Она на жертву прихоти несла

Свои красы. Широко и неловко

На ней сидела юбка; но плутовка

Поднять умела грудь, открыть плечо,

Ласкать умела буйно, горячо

И, хитро передразнивая чувства,

Слыла царицей своего искусства...

24

Она звалась Варюшею. Но я

Желал бы ей другое дать названье:

Скажу ль, при этом имени, друзья,

В груди моей шипит воспоминанье,

Как под ногой прижатая змея;

И ползает, как та среди развалин,

По жилам сердца. Я тогда печален,

Сердит, - молчу или браню весь дом,

И рад прибить за слово чубуком.

Итак, для избежанья зла, мы нашу

Варюшу здесь перекрестим в Парашу.

Увы, минувших лет безумный соп

Со смехом повторить не смеет лира!

Живой водой печали окроплен,

Как труп давно застывшего вампира,

Грозя перстом, поднялся молча он,

И мысль к нему прикована... Ужели

В моей груди изгладить не успели

Столь много лет и столько мук иных

Волшебный стан и пару глаз больших?

(Хоть, признаюсь вам, разбирая строго,

Получше их видал я после много.)

?6

Да, много лет и много горьких мук

С тех пор отяготело надо мною;

Но первого восторга чудный звук

394

В груди не умирает, - и порою,

Сквозь облако забот, когда недуг

Мой слабый ум томит неугомонно,

Ее глаза мне светят благосклонно.

Так в час ночной, когда гроза, шумит

И бродят облака, - звезда горит

В дали эфирной, не боясь их злости,

И шлет свои' лучи на землю в гости.

S7

Пред нагоревшей сальною свечой

Красавицы, раздумавшись, сидели,

И заставлял их вздрагивать порой

Унылый свист играющей метели.

И как и вам, читатель милый мои,

Им стало скучно... Вот, наместо знака

Условного,, залаяла собака,

И у калитки, брякнуло кольцо.

Вот чей-то голое... Идут на крыльцо...

Параша потянулась и зевнула

Так, что едва не бухнулась, со стула,

28

А Тирза быстро выбежала вон,

Открылась дверь. В плаще, закидан снегом,

Явился гость... Насмешливый, поклон

Отвесил и, как будто долгим бегом

Или волненьем был. он утомлен,

Упал на стул... Заботливой рукою

Сняла Параша, плащ, потом другою

Стряхнула пней, с шелковых кудрей

Пришельда. Видно, нравился он ей...

Все нравится, что молодо, красиво

И в чем. мы видим прибыль особлив.о.

S9

Он ловок был, со вкусом был одет,

Изящно был причесан и так дале.

На пальцах перстни изливали свет,

395

И галстук надушен был, как на бале.

Ему едва ли было двадцать лет,

Но бледностью казалися покрыты

Его чело и нежные ланиты,

Не знаю, мук ли то последних след,

Но мне давно знаком был этот цвет,

И на устах его, опасней жала

Змеи, насмешка вечная блуждала.

Заметно было в нем, что с ранних дне?'

В кругу хорошем, то есть в модном свете,

Он обжился, что часть своих ночей

Он убивал бесплодно на паркете

И что другую тратил не умней...

В глазах его открытых, но печальных,

Нашли бы вы без наблюдений дальных

Презренье, гордость; хоть он не был горд,

Как глупый турок иль богатый лорд,

Но все-таки себя в числе двуногих

Он почитал умнее очень многих.

81

Борьба рождает гордость. Воевать

С людскими предрассудками труднее,

Чем тигров и медведей поражать

Иль со штыком на вражьей батарее

За белый крестик жизнью рисковать...

Клянусь, иметь великий надо гений,

Чтоб разом сбросить цепь предубеждений

Как сбросил бы я платье, если б вдруг

Из севера всевышний сделал юг.