Оттос, привстав с кресла, следил за баталией с видом обиженного ребенка; настроение у него было явно испорчено. Тайрина сидела молча, прикрывая лицо рукой и вглядываясь в дымное облако, накрывшее судно Экебуса. Вероятно, ждет, когда будет выброшен черный флаг, подумал Блейд. Губы его сложились в жестокую усмешку - владычица Сармы тоже не была посвящена во все детали плана. В первую очередь он должен решить свои проблемы; последствия же Пфире придется расхлебывать самой. Его, однако, не покидала уверенность, что тайрина сумеет воспользоваться благоприятным моментом; а это значило, что ни один солдат Оттоса, ни один моряк тираннского флота не вернется домой живым. Снова усмехнувшись, Блейд переключился на сражение - трирема поворачивала к охваченному огнем флагману.

К этому времени он потерял вторую галеру, но еще пять судов Экебуса полыхали, медленно дрейфуя к берегу. Один из уцелевших кораблей продолжал сопротивляться, и сейчас две галеры осыпали его горшками с раскаленным углем и огненными стрелами. Остальные триремы, спустив паруса, покачивались на волнах, не вмешиваясь в схватку. Это тоже было предусмотрено планом; недаром Пелопс целую неделю распространял слух, что все рабы, которые помогут новому фавориту тайрины одержать победу, будут осыпаны милостями.

На каком-то из горящих судов успели пустить в ход катапульты. Здоровенный булыжник мелькнул над палубой триремы, просвистев посередине между Блейдом и Пелопсом, и снес голову стрелку. На секунду тело его застыло в неподвижности; одной рукой он все еще сжимал лук, другая тянулась к колчану. Затем труп покачнулся и рухнул на палубу, окрасив тунику Пелопса брызгами крови. Блейд удивленно приподнял брови - лицо его слуги не дрогнуло; маленький сармиец решительно сжимал свой меч и даже попытался улыбнуться. Кивнул ему, разведчик крикнул:

- Молодец, приятель! Вот увидишь, мы еще сделаем из тебя храброго солдата!

Трудно сказать, что думал по этому поводу сам Пелопс, но он гордо задрал подбородок, разглядывая пылающий флагман. Экебус, похоже, справлялся с неприятностями; его люди тушили огонь, им даже удалось выбросить за борт объятый огнем парус. Палубу флагмана вновь заполнили лучники, катапульты начали обстрел и вполне могли достать идущую параллельным курсом "Пфиру".

Блейд довольно хмыкнул. Он не собирался раньше времени топить этот роскошный плавучий сундук, так что Экебус вполне мог порезвиться еще несколько минут. Направив трубу на берег, он увидел, что Черный Оттос снова плюхнулся в кресло - с самым безутешным видом; жирные пальцы толстяка терзали встрепанную бороду. Разведчик мысленно вознес молитву Тору, владыке тьмы, кровожадному убийце. Пусть этот слизняк остается на месте! Такая туша заменит сармийскому дьяволу дюжину обычных людей!

- Быстрее! - приказал он Айксому, бросив взгляд на палубу флагмана. Кажется, Экебус восстановил порядок на борту. Теперь он стоял на баке возле большой катапульты, тыкая пальцем в сторону "Пфиры" и что-то толкуя своим канонирам. Один из них кивнул и принялся крутить рычаг, то и дело проверяя натяжение тросов.

3-э-з-бум! Камень снес шесть футов фальшборта прямо за спиной Блейда. Он не сдвинулся с места. Заработали катапульты поменьше; они метали шестифутовые дротики, летевшие с отвратительным шипящим звуком. Затем в воздух взвились стрелы. Пелопс и Айксом прижались к палубе, матросы присели за щитами. Только Блейд остался стоять; на него сейчас смотрела вся команда. Люди преданы вождю, не знающему страха; его отвага вселяет мужество в слабые сердца. И разведчик знал: если он останется жив, то в будущем эти минуты принесут богатый урожай обожания и преданности.

Тучи стрел свистели в воздухе, прореживая экипаж "Пфиры". Пелопс снова начал дрожать, и Блейд угрюмо посмотрел на него. Одна стрела скользнула по его шлему, другая вспорола наплечник кожаного панциря. Больше ждать было нельзя. Он велел Айксому:

- Убрать весла по правому борту! Приготовить трапы, выставить на носу и корме людей с абордажными крючьями! Когда корабли сойдутся, поднимай гребцов - пусть идут в атаку вместе с воинами!

Вся операция была отрепетирована заранее. Сармийские мореходы имели понятие об абордажных крючьях и баграх, однако насчет трапов Блейду пришлось пуститься в долгие объяснения. В конце концов плотники "Пфиры" изготовили дюжину мостков четырехфутовой ширины.

Корабли были уже совсем рядом. До Блейда долетел голос Экебуса:

- Цельтесь в их фадранта! Тот, высокий, у руля! Всем стрелять только в него!

Одна за другой в грудь и плечи разведчика ударили три стрелы, отраженные железными пластинами панциря. Айксом получил стрелу в плечо и упал, с криком и руганью пытаясь вырвать ее. Пелопс посерел от страха и прижался к палубе у самого щита.

Подняв мегафон, Блейд закричал:

- Приготовиться к абордажу! Трапы, крючья, багры - на левый борт! Ждать моего приказа!

Суда были совсем рядом, слишком близко для обстрела из катапульт, зато ливень стрел и дротиков стал еще гуще. Разведчик оглядел свое воинство. Рабы, одни рабы, но с оружием в руках; все они прошли обучение в гладиаторских школах и были умелыми бойцами. Их глаза сверкали. Он поднял меч, и толпа отозвалась громоподобным ревом:

- Блейд! Блейд! Блейд!

Корабли соприкоснулись, раздался звук глухого удара, потом пронзительный скрип дерева о дерево. Блейд слетел по трапу на палубу и выхватил меч.

- Крючья и сходни - за борт! Все наверх! За мной! На абордаж!

Перепрыгивая узкую щель между судами, он вспомнил другое море и другую битву, в которой пряные запахи моря и просмоленной древесины были приправлены пороховым дымом. Да, странствие с ховестарами Акрода изрядно обогатило его боевой опыт! Пожалуй, именно это, а не бесценный жемчуг Кархайма, являлось самой дорогой добычей, которую он сумел привезти домой.

Взвились крючья, цепляя борт флагмана; загремели падающие сходни. Блейд, с мечом в правой руке и кинжалом в левой, врубился в толпу лучников; за ним хлынули гладиаторы и вооруженные гребцы. Кто-то из людей Экебуса схватился за край трапа, пытаясь сбросить в воду тяжелую доску. Зазвенели клинки, высекая искры. Блейд зарубил двух стрелков, потом ложным выпадом заставил сармийского меченосца приподнять щит и воткнул клинок ему в живот. Падая, солдат прихватил с собой его оружие; на какой-то миг Блейд остался с одним кинжалом, и другой фадрит едва не достал его ударом боевого топора. Он успел пригнуться, и топор снес голову сражавшемуся рядом гладиатору. Его соратник всадил копье в горло нападавшего.

Блейд сражался на палубе флагмана; десятки разъяренных бойцов подпирали его сзади. Вопли, проклятья, стоны раненых, победный рев, звон оружия сливались в оглушительный и знакомый грохот битвы. Яростно работая мечом, он пробивался к высокой корме - туда, где стоял Экебус, наблюдая за агонией судна и своего экипажа. Сквозь заливавший глаза пот разведчик видел лицо верховного фадранта - спокойное, бледное, высокомерное. Видимо, Экебус уже смирился с проигрышем.

Сожаление кольнуло его сердце. Этот человек был единственным сыном тайрины, женщины, которая была добра к нему, Блейду, чужеземцу и страннику... Жаль, что придется причинить ей горе!

Коренастый воин, оскалив зубы, замахнулся на него мечом, затем вдруг вскрикнул и упал замертво. Блейд скосил глаз влево - его слуга вытаскивал окровавленный клинок из груди солдата. Маленький учитель был очень возбужден и смотрел на хозяина, словно не узнавая его. Снова и снова он колол мечом обмякшее тело, не в силах поверить в смерть сраженного им человека.

- Побереги силы для живых, малыш, - буркнул Блейд и ринулся вперед.

Бой постепенно замирал, бойцы Экебуса стали бросать оружие и просить пощады. Победители явили милосердие: всем подневольным солдатам была сохранена жизнь, но надсмотрщиков и фадритов-добровольцев, пожелавших сражаться на стороне Оттоса, рубили без жалости.

Разведчик стоял у нижней ступеньки трапа, ведущего на капитанский мостик. С верхней ступени на него с загадочной улыбкой глядел Экебус.