из, дифференциальное счисление разновидностей дискурса"; 3) отсутствие ориентации на установление взаимопереходов между индивидуальным и социальным, А.З. определяет типы и правила дискурсивных практик, пронизывающих индивидуальные произведения; 4) отсутствие ориентации на поиск точки концентрации, где автор и произведение обмениваются тождественностями, - А.З. "не является ничем более и ничем иным, нежели перезаписью, трансформацией по определенным правилам того, что уже было написано, в поддерживаемой форме внешнего". Если история идей пытается установить идентичности в непрерывности преемственности и отделить "новое" от "старого", то А.З. говорит в этих случаях лишь об эффектах дискурсивного поля, в котором отмечаются рассматриваемые историей идей явления. А.З. стремится лишь установить регулярности (или закономерности) высказываний. Анализ регулярностей можно вести по многим направлениям: 1) через различение лингвистической аналогичности (или переводимости), логической идентичности (или эквивалентности) и однородности высказываний - последние и составляют предмет археологии; 2) через вскрытие внутренней иерархии высказываний, воссоздание деривационного (отличного от дедуктивного, исходящего из аксиом) древа дискурса (отличимого и от генетического и психологического анализов). "Порядок в археологии - не тот же, что в систематике или хронологической преемственности". Отсюда: "Нет большей ошибки, нежели стремление видеть в анализе дискурсивных формаций опыт всеобщей периодизации...". А.З. описывает уровень однородности высказываний, имеющих свой временной срез и не объемлющих всех остальных форм идентичности и различия, какие можно заметить в речи. Эти организованные однородности и рассматриваются ею как "эпохи". Будучи предназначенной для описания различных "пространств разногласия", А.З. при рассмотрении этих "связностей-эпох" имеет своей задачей "разрушить старые и открыть новые противоречия; это значит объяснить, в чем они могут выражаться, признать их значимость или приписать их появлению случайный характер". Для нее существенны прежде всего внутренне присущие дискурсам оппозиции. Она занята исследованием неадекватности объектов, расхождениями модальностей, несовместимостью концептов, случаев исключения теоретического выбора. Еще одна ее задача - выявить различие ролей всех этих форм оппозиции в дискурсивной практике. Подводя итог этой части своего анализа, Фуко отмечает: "Дискурсивная формация - это отнюдь не идеальный текст, протяженный и гладкий, протекающий в свете разнообразных противоречий и разрешающий их в спокойном единстве упорядоченной мысли; это и не поверхность, в которой отражается в тысяче разных видов противоречие, отступающее всегда на второй план и в то же время доминирующее. Это скорее пространство множества разногласий; это единство различных противоположностей, для которых можно выделить и уровни и роли". Горизонт, который рассматривает А.З., - "это не сама по себе наука, мышление, менталитет или культура; это скрещение интерпозитивностей, чьи пределы и точки пересечения могут быть мгновенно обозначены. Археология сравнительный анализ, предназначенный не для того, чтобы редуцировать многообразие дискурсов и отображать единство, долженствующее их суммировать, а для того, чтобы разделить их разнообразие на отдельные фигуры". Следствие археологического сравнения - не объединение, но разделение. Она стремится "в специфике разграниченных между собой дискурсивных формаций установить игру аналогий и различий такими, какими они предстают перед нами на уровне правил формации". Она должна выявить: археологический изоморфизм, археологическую модель, археологическую изотонию, археологические расхождения, археологические корреляции в каждой из обнаруживаемых формаций. Археология раскрывает также связи между дискурсивными формациями и недискурсивными областями. Наконец, еще одной ее задачей является исследование изменений и трансформаций позитивностей, в которых она особо фиксирует ситуации возникающих разрывов и феномены сдвигов внутри дискурсивных формаций. А.З. исследует именно позитивности дискурсивных формаций, а не описывает дисциплины - первые далеко выходят за пределы вторых. "...Дискурсивные формы - это не будущие науки, находящиеся на той стадии развития, когда, еще не осознанные "внутри себя", они выглядят уже вполне сформированными. Они действительно не подлежат телеологической субординации по отношению к ортогенезу наук". Анализ позитивностей имеет своей целью показать, "по каким правилам дискурсивная практика может образовывать группы объектов, совокупности актов высказываний, игры концептов, последовательности теоретических предпочтений". Эту совокупность закономерно возникающих элементов Фуко предлагает обозначать термином "знание". "Знание - это то, о чем можно говорить в дискурсивной практике, которая тем самым специфицируется: область, образованная различными объектами, которые приобретут или не приобретут научный статус ... это пространство, в котором субъект может занять позицию и говорить об объектах, с которыми он имеет дело в своем дискурсе..." Знание следует определять и как "поле координации и субординации высказываний, в котором определяются, появляются, применяются и трансформируются концепты...". Кроме того, оно "определяется возможностями использования и присвоения, установленными данным дискурсом". Ряду сознание - познание - наука А.З. противопоставляет ряд практика - знание наука. Тем самым необходимо разграничивать научные области и археологические территории. В этом аспекте можно говорить о том, что "науки появляются в элементе дискурсивной формации и на основе знания". Наука локализуется в поле знания. Таким образом, по мысли Фуко, наука не отказывает в определенных притязаниях донаучным уровням знания: она основывается на всем объеме познавательного материала, изначальную расчлененность и структурированность которого реконструирует А.З.

В.Л. Абушенко

АРИСТОКРАТИЧЕСКИЙ ЧИТАТЕЛЬ - см. ЧИТАТЕЛЬ.

АРТИКУЛЯЦИЯ (лат. articulatio, от articulo - расчленяю, произношу членораздельно) - деятельность органов речи при образовании звуков. Представление о членораздельности речи человека легло в основу концепции, согласно которой способность к А. является фундаментальной особенностью, свойственной всем языкам. Принцип двойной А. был разработан в 1940 - 1950-х французским исследователем, представителем структурно-функциональной лингвистики А.Мартине. Согласно Мартине, в естественном языке есть два уровня членения. Первое членение - это способ группировки данных опыта, свойственного всем представителям определенной языковой общности. Оно состоит в том, что любая фактичность, о которой хотят поставить в известность других, расчленяется на последовательные единицы, каждая из которых обладает звуковой формой и значением. То есть любой факт действительности передается в речи определенным количеством слов. Например, сказать "я иду", значит выразить акт пешего хождения. Эта фраза состоит из двух слов, каждое из которых обладает самостоятельным значением. Этот уровень автономно значимых единиц и есть первая А. Единицы первого членения представляют собой минимальные знаки - монемы, количество которых образует "открытый список". Невозможно точно определить, сколько различных монем содержится в некотором языке, так как в любом обществе постоянно обнаруживаются новые потребности, вызывающие к жизни новые обозначения. Однако мы можем раздробить слово и на более мелкие, не обладающие значением единицы - фонемы; звук сам по себе ничего не обозначает - ни предмета, ни понятия, ни действия: например, совокупность "tкte" обладает значением "голова", причем единицы "tк-" и "te" не обладают какими-то особыми значениями. Эти единицы характеризуют второе членение и выполняют смысло-различительную функцию: звуковая форма может члениться на последовательные единицы, каждая из которых способна отличать одно слово от других. Благодаря существованию второго членения языки способны ограничиться несколькими десятками различных звуковых образований, сочетания которых создают звуковой облик единиц первого членения ("том" - "дом", "код" - "кот" и т.п.). Список фонем - закрытый, поскольку каждый язык имеет точно определенное и притом весьма ограниченное количество единиц второго членения (например, во французском языке их количество колеблется от 31 до 34). Кроме дополнительной экономии, которую создает второе членение, оно обладает еще тем преимуществом, что делает форму означающего независимой от значения соответствующего означаемого, благодаря чему языковая форма приобретает большую устойчивость. Благодаря такой организации язык предстает перед нами как рационально организованная семиотическая система. Количество звуков ограничено, количество монем чрезвычайно велико, а количество высказываний (образуемых из монем) практически бесконечно. Оттого язык напоминает перевернутую острием вниз пирамиду. Фонемы не означают ничего, монемы (парадигматическая общность), образуемые на основе фонем, - это уровень денотативных значений, а синтагмы - это комбинации слов, высказывания, которые способны создавать дополнительные, коннотативные значения. Отличительной особенностью лингвистической концепции Мартине принято считать обоснованный им принцип экономии, единовластно управляющий эволюцией и функционированием языка. Двойное членение облегчает использование и дальнейшее развитие орудия общения, делает возможным передачу очень большого количества точной информации при незначительной затрате средств. Так, можно сообщить окружающим о своих болезненных ощущениях посредством стона (такое сообщение не может быть охарактеризовано как языковое), однако стон является отражением всякого ощущения боли и в этом смысле сообщение может быть истолковано как угодно. Иной будет ситуация, если произнести фразу "у меня болит голова" - четыре последовательные единицы, из которых состоит фраза, дают представление о характере мучающей человека боли. Из этого следует, в чем состоит экономия первого членения: мы могли бы представить себе такую систему коммуникации, в которой каждому явлению или состоянию соответствует особый возглас, но стоит лишь представить себе все многообразие подобных ситуаций, чтобы понять, что память человека не в состоянии усвоить соответствующее количество возгласов и интонаций. Несколько тысяч знаков (монем), обладающих широкими комбинационными возможностями, позволяют нам делать сообщения о таком огромном количестве явлений, для обозначения которых не хватило бы милионов различных возгласов. Итак, концепция двойного членения выполняет двоякую роль: 1) двойное членение является критерием, с помощью которого обнаруживаются собственно языковые явления (ибо высказывание лишь постольку является собственно языковым, поскольку оно может быть подвергнуто двойному членению). Впрочем, как выяснилось, за пределами двойного членения все же могут находиться некоторые языковые феномены (такие, как просодические явления); 2) двойное членение является такой организацией языка, которая с наибольшей эффективностью осуществляет проведение принципа экономии. Если сходство всех языков состоит в том, что всем им присуще двойное членение, то различия между ними состоят в приемах, которыми пользуются носители разных языков при членении данных своего опыта, а также в способах реализации возможностей, присущих органам речи. Каждому языку свойственно особое членение, причем это относится как к высказываниям, так и к означающим (ср. фр. "J'ai mal a la tete" и ит. "mi duole il capo": в первом случае субъектом высказывания является произносящий его человек, во втором - больная голова). Случается, что различия в членении обусловливают различный подход к оценке определенного явления или, наоборот, различие в оценке явления влечет за собой различие в членении. На основе предложенного им принципа Мартине дает следующее определение языка: любой язык есть орудие общения, посредством которого человеческий опыт подвергается делению, специфическому для данной общности, на единицы, наделенные смысловым содержанием и звуковым выражением, называемые монемами; это звуковое выражение членится в свою очередь на последовательные различительные единицы - фонемы, определенным числом которых характеризуется каждый язык; природа и взаимоотношения фонем варьируются от языка к языку. Всякий язык представляет собой тип организации, соответствующей этому определению. Значение данной концепции определяется не только и не столько ее влиянием на развитие собственно лингвистических учений, сколько ее резонансом в сфере визуальных исследований (прежде всего, семиотики кино 1960-х). Представление о двойном членении как необходимом признаке языка (в его отличии от любых других семиотических систем) привело к формированию идеи тройной А. кинематографического кода в эпоху, когда для кинотеории приоритетным оказался вопрос о специфике и сущности киноязыка, о его автономности (по отношению к вербальному языку), о самой возможности квалифицировать киноизображение как язык. Безуспешность попытки применить принцип двойной А. к анализу киноязыка породила в конечном счете сомнение в универсальности структурно-лингвистической модели анализа культурных феноменов.