Михаил и Феодор Достоевские.

Ради бога, уведомьте нас сейчас по получении нашего письма. Тогда мы будем немедля писать к тетеньке.

Сестер и брата Николочку целуем.

К<оронад> Ф<илиппович> и Иван Николаевич Шидловский кланяются Вам.

(1) далее было: до

(2) далее было начато: что<бы>

(3) далее было: уже

(4) было: не только что

(5) было: Впрочем

Петербург. 3 декабря. Пятница.

Любезнейший папенька!

Нынче получили мы письмо от Вас, и вместе с ним и деньги 70 руб., деньги, орошенные потом трудов и собственных лишений. О как они для нас теперь дороги! Благодарим, благодарим Вас от всего сердца, которое вполне чувствует всё, что Вы для нас делаете.

Вам, может быть, покажется странным, отчего мы только теперь получили письмо Ваше. Повестка о деньгах пришла еще к нам на прошлой неделе в субботу; во вторник только К<оронад> Ф<илиппович> расписался и только нынче взял деньги с почты. Вы пишете, любезнейший папенька, что не получали ответа на последние 2 письма Ваши, но мы вот уже полтора месяца как пишем аккуратно раз в неделю. Не знаю, получили ли Вы то письмо, в котором я, в приписке, уведомлял Вас, что я справлялся в канцелярии насчет письма генералу Шарнгорсту. (1) Присланных Вами денег для нас за глаза довольно. Нынче я говорил с Коронадом Филиппов<ичем>, он уверяет меня, что в том никакого нет сомнения, что я буду принят. Впрочем, я его просил сам, чтоб он обо всем уведомил Вас сам; и он мне это обещал, сказав, что он наперед узнает обо всем до меня касающемся в воскресенье. На нынешней неделе, тому дня с три, призывал он меня к себе и сказал, чтоб я непременно написал Вам, чтоб Вы не беспокоились насчет денег. Что он не будет Вас больше об них беспокоить, ежели я, сверх его чаяния, пробуду у него и первые числа января. Следовательно, он теперь для себя должен стараться меня поскорее спровадить. Впрочем, не думает ли он, под этим благородным предлогом, как-нибудь отклонить с нашей стороны требование 300 (сот) рублей! Бог его знает! Только он мне ручается за мое поступление и приказывает приготовить поболее фортификационных и архитектурных чертежей. Эти кондукторы живут или в Инженерном замке, или в Петропавловской крепости, что за Невою. Он хочет как-нибудь поместить меня в Инж<енерный> замок, в чертежный департамент. Это будет еще лучше. Просьбу он подаст в декабре, причины этому я излагал в прошлом письме. Ежели б мне бог позволил вступить туда, мне было бы очень хорошо. Через год я был бы офицером, а там широка дорога.

К<оронад> Ф<илиппович> просил у генерала, чтоб он позволил брату держать экзамен в 3-й класс. Генерал позволил. Он держит экзамен прекрасно. Математика уже сошла с плеч его как не надо лучше. Из закона также. Остается география, история и фортиф<икация>, но и это, надеемся, пройдет очень хорошо. Поверите ли, из фортификации и артиллерии не хотят и экзаменовать, потому что начнут с начала в 3-м классе. Следовательно, 300 руб. были К<оронаду> Ф<илипповичу> ни на что не нужны. Впрочем, до сих пор он их не тратит, кроме 10 руб., которыми ссудил он нас.

Вы пишете, любезнейший папенька, что мы переписываемся с Куманиными. Так. Но ежели бы Вы знали, что я пишу к ним всё то же, насчет денег, что и к Вам. Они же пишут к нам всякий вздор. Только об делах. Иногда укоряют меня в неоткровенности, что я не описываю им подробно об инженерн<ых> юнкерах. Но, ей-богу, иногда позабудешь, а иногда и сам еще хорошо не разузнаешь. Да и какая может быть тут неоткровенностъ? Смешные люди! Деньги за брата уже внесены и квитанция уже взята. Недавно получили мы от них письмо, в котором между прочими недальновидными расспросами пишут, что уже давно не получали от Вас никакого известия. Вообще письма их наполнены только одними расспросами, о делах, которые мы предпринимаем, о подробностях этих кондукторов. Письма их состоят из нескольких строк. Редко в 2 страницы. Пишет Алек<сандр> Алексеев<ич>. Величает нас по имени и отчеству. Прощайте. Будьте здоровы! и сколько можно счастливы. О том молят бога дети Ваши

М. и Ф. Достоевские.

Этих денег для нас очень довольно. Сдел<айте> милость, будьте спокойны.

Честь имеем поздравить Вас с двумя именинниками.

<Иван> (2) Николаевич Шидловский свидетельствует Вам свое почтение. Он по воскресеньям или бывает у нас, или присылает за нами, - и мы проводим у него целое утро. Зима еще у нас не начиналась. То выпадает снег, то опять сойдет. Брат, думаем, будет непременно принят в 3-й класс. Генерал и полковники Ломновский и Фере прекрасного об нем мнения. Их очень много мучают фронтом. Князь очень строг. Он в Москве.

(1) в подлиннике ошибочно: генерала Шарнгорота.

(2) край листка оторван

Милая сестра Варенька!

Поздравляем тебя с днем твоего рождения и ангела. Дай бог тебе всего лучшего. Каково-то ты проведешь этот день? Теперь, я думаю, ты уж очень мило играешь на фортепиано. Поцелуй за нас милую Сашурочку. Говорит ли она? Ходит ли она? Мы об этом еще ничего не знаем. Именинника Колечку расцелуй за меня. Любит ли он по-прежнему шепеленосков? Прощай.

Твои братья М. и Ф. Достоевские.

<...> но я постараюся настоять на своем. Ах папенька! как горько иногда бывает быть посреди людей этих, не зная кому отнестися с своею просьбою, видя совершенную возможность поступить, и бог знает сколько дожидаться. Но будьте покойны! я уже пообтерся с этими людьми и сумею с ними сладить. Главное не должно быть деликатным. Прощай, милый, любезный наш папенька! Прощайте! Целуя ручки Ваши, пребываем любящими Вас детьми Вашими

М. и Ф. Достоевские.

Милую сестру Вареньку, Сашечку и братишку Николю целуем. Прощайте!

С.-Петербург. - 1838 года. - Февраля 4-го дня.

Любезнейший папенька!

Наконец-то я поступил в Г<лавное> и<нженерное> училище, наконец-то я надел мундир и вступил совершенно на службу царскую. Насилу-то вылилась мне свободная минутка от классов, занятий, службы, драгоценная минута, в которую я могу с Вами побеседовать хоть письменно, любезнейший папенька. Сколько уже времени как не писал я к Вам, и слыша при свиданье последний раз с братом, что Вы уже пеняли на меня за это, я чрезвычайно желал поправить мой, хотя невольный, проступок. И в это самое время я вдруг получаю от Вас письмо; я не знал, с чем сравнить Вашу к нам любовь. (1) Вы, любезнейший папенька, не зная даже адресса, прислали мне письмо, а между тем я уже более месяца не писал решительно ни строчки; но это совершенно по причине того, что не имел ни одной минутки свободной. Вообразите, что с раннего утра до вечера мы в классах едва успеваем следить за лекциями. Вечером же мы не только не имеем свободного времени, но даже ни минутки, чтобы следить хорошенько на досуге днем слышанное в классах. Нас посылают на фрунтовое ученье, нам дают уроки фехтованья, танцев, пенья, в которых никто не смеет не участвовать. Наконец, ставят в караул, и в этом проходит всё время; но получив от Вас (2) письмо, я бросил всё и теперь спешу отвечать Вам, любезнейший папенька. Слава богу, я привыкаю понемногу к здешнему житью; о товарищах ничего не могу сказать хорошего. Начальники обо мне, надеюсь, очень хорошего мненья. У нас новый инспектор по классам. Ломновский (прежний инспектор) передал свое место барону Дальвицу; что-то будет, а прежний инспектор мною был доволен.

- Деньги я получил 50 р. Они теперь у брата. Сколько я должен благодарить Вас, папенька. Они мне действительно нужны, и я спешу обзавестись всем, что нужно. В воскресенье и в другие праздники я никуда не хожу; ибо за всякого кондуктора непременно должны расписаться родственники в том, что они его будут брать к себе. - Итак, я покуда лишен сообщенья с братом, и, следственно, не мог читать последних Ваших писем. Только однажды мог я выпросить сходить к Костомарову и там узнал для нас столь приятную новость о поступлении брата в инженерные юнкера. Слава богу, что наконец-то исполнилось наше давнее, общее желанье, и наконец-то брат нашел себе совершенную дорогу. Теперь, надеемся, всё пойдет лучше. В письме своем ко мне Вы все-таки еще изъявляете сомнение насчет этого. Но это совершенно кончено, и верно как не надо более. Да и всегда можно бы было надеяться такого решенья, ежели бы не Костомаров, которому всегда хотелось затянуть это дело, попридержать брата долее срока, чтобы быть хотя отчасти правым насчет наших 300 р., которые он так низко оттягал от нас. - Вам должно быть известно из последних писем брата насчет того, что он представлялся Геруа и Трусону - своим будущим генералам. Они приняли его отменно ласково, как уже поступившего в службу: следственно, это решенье несомненно и сомневаться нечего. Трусон обещал также брату стараться о нем при определенье в офицеры, и можно надеяться, что он сдержит свое обещанье. (3) Недавно я узнал, что уже после экзамена генерал постарался о принятии четырех новопоступающих на казенный счет кроме того кандидата, который был у Костомарова и перебил мою ваканцию. Какая подлость! Это меня совершенно поразило. Мы, которые бьемся из последнего рубля, должны платить, когда другие - дети богатых отцов - приняты безденежно. Бог с ними! - Пишете Вы, папенька, не имею ли я в чем-нибудь нужды. Теперь покуда ни в чем. Белье и платье мое у брата. Жду не дождусь его совершенного поступления. Тогда, по крайней мере, всё ближе друг от друга. Прощайте, любезнейший папенька. С пожеланием Вам всех благ от бога.