— Наших? — выгнула друидка правую бровь. — Ты, нечеловек, до сих пор считаешь их своими?

Так, вот это интересно. Кажется, раз уж я не смог разузнать что-то о себе, кто-то сделал это за меня.

— А кем мне их считать? Я прибыл сюда как один из них.

— Прибыл с ними? Или, скажем, появился чуть раньше или чуть позже других?

Я с трудом удержался о того, чтобы вздрогнуть, хотя меня будто молнией ударило.

— Это всё, конечно, для меня очень интересно, — сказал я как можно мягче, стараясь привести свои чувства в порядок, — но мне нужно знать, что случилось здесь прошлой или позапрошлой ночью.

— Позапрошлой, — ответила, вздохнув, Инча. — Уже по утро. А ты сам-то как думаешь?

— Атака оккультистов?

— Вот видишь, ты сам догадался.

— Мне нужны подробности.

— К чему они? Результат-то…

— Не юли, — резко произнёс я.

Друидка ещё раз тяжело вздохнула.

— Игроки возвели большую часть лагеря, и им было приказано выселяться из города — как показалось Стальному Волку, для защиты от нападения лагерь уже вполне годился. Сам понимаешь, многие… наши вас недолюбливают, а Волку не нужны были конфликты. Но он ошибся. В ту же ночь было совершено нападение, будто именно этого Гниющий и ждал. Оккультисты ударили и по городу, но основные свои силы они повели к лагерю игроков. Часть «ваших» убили, но куда большую увели в плен, а укрепления сожгли колдовским пламенем. Люди Стального Волка…

— Дай ещё раз догадаюсь, — прошипел я, — ни хрена не делали, решив, что легко отделались? Ведь именно поэтому ты пыталась избежать этой темы? Не попробовали контратаковать, чтобы отбить союзников, не попытались…

Теперь пришла очередь перебивать Инче:

— Они защищали город и людей, которые добровольно остались здесь. Представь, что было бы, если бы оккультисты взяли город? Нам бы пришлось ещё чёрт знает сколько времени его штурмовать. И это могло быть ловушкой.

— Любое предательство можно скрыть за красивыми словами, — в бешенстве прошептал я. — Любое предательство можно объяснить высшими целями. Чёрт вас, ублюдков, возьми! Стоит поговорить с одним из вас, гордо именующих себя героями, и будто в говне искупался.

Инча потупилась взгляд. Будто ей было стыдно. Хотя, ей-то, возможно, и стыдно. Но вот остальной шайке во главе с Судьёй на нас плевать. Мы — расходный материал, предназначенный для стройки их победы. Останутся материалы после стройки — хорошо, нет — ну и насрать.

— Ора… Судья подобного не допустит, — тихо сказала Инча.

— Именно поэтому наши ребята сейчас копают траншеи и втыкают в землю колья У городской стены, а вы с обозами спрятались ЗА ней? Ждёте второго превентивного удара от Гниющего?

— Всё не совсем так. Успокойся, пожалуйста. Я не могу сказать, да и сама не всё знаю, но ты знай — никто вас в беде не бросит. Верь мне.

Я скрипнул зубами, но больше ничего об этом говорить не стал.

— Отлично, — буркнул я после паузы. — Ты что-то намекала на счёт моего появления здесь?

Инча выдавила жалкую улыбку и, наклонившись через стол, погладила мою левую щеку.

— За эту информацию нужно будет заплатить.

— Цену я знаю, да?

Друидка улыбнулась уже совершенно искренне.

Мы занялись сексом на столе, разметав еду по углам. Сам процесс немного успокоил мою Злобу, большего мне и не нужно было.

Вру, конечно.

— Не одевайся, — прошептала Инча, когда мы закончили. В этот раз она никаких туесков не доставала, просто осталась сидеть на столе. Ей нужен был именно я, а не материал для амулетов. — До заката ещё уйма времени. — Она соскочила со стола и, потянувшись, улеглась на расстеленную шкуру. — Иди ко мне?

Я лёг рядом.

— Говори.

— Деловой какой, — хихикнула друидка, но тут же приняла серьёзный вид. — Так я была права? Ты появился отдельно от других игроков?

— Много народу появлялось поодиночке.

— Нет, я имею в виду первое прибытие. Мы говорили с вашими — нам тоже интересно, кто вы такие, и зачем здесь появились — и все, кто прибыл в первый же день, появились одновременно. Раз! — и куча народу в одном месте.

— Я появился раньше других, — признался я. — На несколько секунд раньше Алексея, а тот на пару секунд быстрее других.

— Алексея? Кто такой Алексей?

— Мой… друг. Был моим другом. Некро-друид, Гая с ним знакома.

Инча резко села, но потом сразу легла.

— Это бред какой-то — некро-друид, такого не бывает. Друид работает с живой плотью, а некромант — с мёртвой. Совместить это невозможно.

— А с чем тогда работают оккультисты?

— Тут по-разному. Есть те, что с живой, есть, что с мёртвой. Так почему ты говоришь, что он был твоим другом? Он погиб?

— Нет. Он теперь с Гниющим.

— Ничего удивительного, — угрюмо произнесла Инча, — на него тоже наложили метку Избранника. Возможно, удастся найти человека, которого привлекло сюда что-то доброе… Не обижайся, но лучше бы твой друг погиб. Он может стать очень опасным противником. Если встретишь его, убей. Убей быстро и без разговоров.

— Сам разберусь, — буркнул я. Конечно же, я не собирался убивать Алексея при встрече, я надеялся перетащить его на свою сторону. — Но что-то я ни черта не понял. Давай-ка поподробней, и про меня рассказывать не забывай.

— Послушай. Вы здесь чужие. Мы… мы догадываемся, кто вы, и как сюда попали. Знаем, что в этом виноват тот, кого ты встретил — Игрок, но кто он такой на самом можем только догадываться.

Зато я почти точно знаю, кто ты такой. Ты — Палач. Скажи, ты ведь не помнишь о себе ничего, кроме того, что было уже здесь?

— Да.

— Вот видишь, я права. И ничего удивительного, что Рилай приняла тебя за Судью — вы, по сути, одно целое, только разделённое в двух разных существах. Теперь слушай внимательно. Во время смут появляются двое очень важных людей. Их… ну, как будто призывает сам мир. Или их приход предопределил Гасп, больше некому. Может, это его издёвка. Или он сделал это ещё будучи мудрым и благородным существом.

Первый — Судья, он обязан Судить. Ты сам всё видел, да и на своей шкуре почувствовал. Судья будто выворачивает саму суть человека наружу, а потом решает жить ему или умирать.

Второй — Палач, он обязан исполнять вынесенные Судьёй приговоры.

В нашем случае вы нашли друг друга слишком поздно, и Судья научилась убивать сама, а Палач научился Судить, если вспомнить тех разбойников, что ты бросил в лесу умирать. Но это лишь придатки к вашей силе, они появились от безысходности.

Но самое важное, — Инча сглотнула слюну, — вы должны будете решить жить этому миру или умереть, когда кончится Смута. Судья заглянет в душу каждому живущему, каждому немёртвому, каждому…

— Я понял, — тихо проговорил я. — А я, в случае чего, должен буду исполнить приговор.

А для этого нужна сила, которую я сейчас собираю. Или которая собирается в меня помимо моего ведома.

«Комок, ты слышал её?»

«Каждое слово».

«И что теперь делать?»

«Плыть по течению, что же ещё? Всё это высокие материи, а нам ещё нужно уничтожить Культ».

— А что случится, если я или она погибнет?

— Придёт новый Судья или Палач. Возможно, тебя заменит твой бывший друг, но я в этом сильно сомневаюсь. Думаю, Судий и Палачей начал призывать Гасп, он научил этому Гниющего, а тот вызвал мощного союзника для себя, им-то и оказался твой друг. Вернее, он стал твоим другом, потому что ты как будто зацепил его с собой для Гниющего.

— А что на счёт памяти?

— Ты — пустой, чистый лист, понимаешь? Как ты можешь исполнять приговор, если будешь пристрастен?

— Судья-то память, как я погляжу, не потеряла?

— Тут другое, — Инча благоговейно вздохнула. — Судья была ещё маленькой девочкой, когда поняла, что такое добро, а что — зло. Когда её отца, очень большого человека…

— … и потомка Корда…

— … свергли с трона и убили, её мать изнасиловали и, изувечив, выставили на поругание всему городу, её саму, ни в чём не повинную пятилетнюю девочку, ослепили и сломали ей правую руку так, что она никогда бы не смогла взять меч и отомстить обидчику. В этот момент она познала зло. Добро же пришло к ней от обычных людей. Её подобрал и выходил какой-то жрец. Он дал ей знания об этом мире, людях и богах, а после и выучил биться левой рукой. Но она отказалась от мести, выяснив, что её отец был жутким тираном, а человек, который его сверг, наоборот лучший правитель для людей. Узнать — одно, но понять — совершенно другое, не зная во что верить, она ушла в жрицы Корда и провела в молитвах несколько лет, надеясь разобраться в своих чувствах.