Зверь бросил рака на песок и, подняв голову, несколько раз тявкнул по-собачьи, тоненьким голосом, совсем не подходящим существу таких огромных размеров, — наверное, выразил радость по поводу хорошего улова. Потом, улегшись на песке рядом с добычей, зажал рака передними лапами и в несколько минут расправился с ним, ловко раскусывая панцирь и высасывая одну клешню за другой.

Трое друзей, вместе с хищными птенцами-ящерами затаившиеся в тростниках по другую сторону пляжа, с интересом наблюдали за зверем, давно уже поняв, что бояться его незачем. Но им не хотелось мешать утренней трапезе чудного существа, лающего по-собачьи, и они решили подождать, пока зверь не уйдет сам. Им, в общем-то, спешить было некуда.

И вскоре оказалось, что они выбрали самый удачный вариант действий, то есть бездействия. Когда события приобрели другой оборот, их невольная засада оказалась кстати.

Из леса вдруг послышалось визгливое завывание множества голосов. Шестиногий зверь испуганно вздрогнул, вскочил, забыв о недоеденном ракообразном, и заметался по пляжу, явно не зная, в какую сторону ему бежать. Но вопрос направления побега отпал сам собой уже в следующую минуту. На пляж, разбежавшись веером, вырвалась из леса стая мелких зверей, похожих на американских гиен-лилипутов, только по-другому окрашенных. Если американские хищницы были полосатыми, то здешние, европейские, выбрали для себя пятнистую раскраску. Но они тоже были черно-белыми, с пушистыми короткими хвостами, с тупыми злобными мордами, на которых сверкали крохотные желтые глазки, и с круглыми, прижатыми к черепам ушами. Пятнистых гиен было около полусотни, и количество особей вполне компенсировало недостаток их роста.

Громадный шестиногий зверь попятился к воде. Но гиены одним стремительным броском окружили его и отрезали путь к отступлению. И на несколько мгновений замерли, прижавшись к песку, готовые прыгнуть…

— Ну, нет! — вскрикнул брат Лэльдо, которому пришелся по душе мирный рыбоед. — Не выйдет!

И он с шумом выскочил из тростника и бросился вперед, размахивая ятаганом и булатным посохом.

— Вот я вас, паразитки!

Маленький ятаган, подаренный хворь-перевязками, он держал в правой руке, булатный посох с хрустальным шариком — в левой. На бегу эливенер настроил посох на извержение максимального жара, и, врезавшись в стаю пятнистых гиен, принялся крушить их направо и налево. Само собой, иир'ова не отстала от него ни на шаг, и даже тихий и не драчливый уроборос принял участие в разгроме хищников, вонявших так, что, несмотря на пыл схватки, брат Лэльдо то и дело морщил нос. А уж Лэса, обладавшая особо острым обонянием, и вовсе едва дышала.

К счастью, разогнать гиен не составило особого труда, поскольку они и не подумали сопротивляться, оказавшись такими же трусливыми, как и гиены американского севера. Как только несколько тварей свалились на песок, перерубленные почти пополам ятаганами кошки и эливенера, а другие получили основательные ожоги, попав под удары посоха брата Лэльдо, — остальные, заскулив, поджали хвосты и бросились наутек. И через несколько минут их заунывный вой затих далеко в лесу.

— Фу, ну и гадость! — с чувством произнес молодой эливенер, вонзая ятаган в песок, чтобы отчистить лезвие от черной, дурно пахнущей крови гиен-лилипутов. — Ну и воняют же они!

— Да уж, — согласилась иир'ова. — Ни разу в жизни с такими вонючими тварями не сталкивалась. Эй… посмотри-ка на рыбоеда!

Брат Лэльдо стремительно повернулся — ему вдруг показалось, что шестиногий зверь решил напасть на них. Но в следующую секунду эливенер уже смеялся, глядя на здоровенного рыбоеда.

Тот припал грудью к песку, высоко подняв зад, и отчаянно вилял лохматым хвостом. Черные глаза радостно блестели, глядя то на эливенера, то на кошку, то на уробороса.

— Что, доволен? — спросил его брат Лэльдо. — Похоже, эти паршивые гиены могли разорвать тебя в клочья!

И как раз в этот момент хищные детки, решив, что опасность окончательно миновала, с громогласным карканьем вырвались из зарослей тростника и, шумно хлопая крыльями, понеслись к пляжу.

Зверь испуганно подпрыгнул на месте, а потом, шлепнувшись на песок, вжался в него всем своим трехметровым телом, и крепко зажмурил глаза.

Трое друзей расхохотались до слез.

Лэса подошла к рыбоеду, присела рядом с ним на корточки и осторожно погладила по лысой голове, стараясь не задеть очень уж острые рожки.

— Глупый, — пожалела она зверя, — ну чего ты такой пугливый? У тебя вон какие рога острые, и сильный ты, и когти у тебя что надо, — почему же ты не умеешь драться?

Птенцы, подскакавшие к зверю, принялись хрипло орать, сопровождая вопли мысленными комментариями:

— Какой большущий!

— Толстый!

— Лохматый! Мягкий!

— А рога-то, рога! Вдруг он бодается? Ай!

— Нет, он хороший!

— Хороший!

Придя к окончательному выводу относительно природы нового знакомца, хищные детки угомонились и начали пощипывать волнистую шерсть рыбоеда, хватая длинными клювами небольшие прядки.

Зверь осторожно приоткрыл один глаз и скосился на ближайшего ящера. При этом его морда приобрела такое забавное выражение, что американцы и уроборос снова не смогли удержаться от смеха.

Рыбоед открыл второй глаз и оскалил белые острые зубы. Как будто улыбнулся.

Пора было отправляться в дальнейший путь. Иир'ова и брат Лэльдо набрали свежей воды в кожаные фляги, а потом, еще раз проверив содержимое своих заплечных мешков, надели на плечи лямки, взяли в руки булатные посохи — и на этом их сборы закончились. А уроборосу и того не надо было. Похлопав и погладив на прощание симпатичного гиганта-рыбоеда, трое друзей зашагали вдоль озера на восток, а крылатые рептилии заковыляли за ними следом, то и дело оглядываясь на рыбоеда, по-прежнему лежавшего на песке и смотревшего им вслед. Похоже, хищным деткам не хотелось расставаться с симпатичным лохматым зверем. Но — увы! — жизнь такова, что нам чаще приходится расставаться, чем радоваться встречам.

Американцы то и дело настороженно прислушивались к окружающему, а уроборос постоянно сканировал пространство. Всех троих не оставляла мысль о том, что смерч, занесший их в этот лес, был не обычным природным явлением. А значит, встреча с создателем яростного вихря была неминуемой. И никому не хотелось оказаться застигнутым врасплох.

Но пока что вокруг было тихо и спокойно.

Лес вокруг жил обычной лесной жизнью. Пели птицы, пробегали где-то неподалеку, скрываясь в траве и подлеске, разнообразные мелкие зверюшки, порхали над полянами огромные нарядные бабочки, ползали по листьям и стеблям ленивые толстые слизни и улитки, время от времени скользила мимо змея, направляясь по своим змеиным делам… и никаких признаков разума не ощущалось на многие километры вокруг.

Шагая неторопливо по мягкой лесной земле, где под ногами пружинили прелые листья, иир'ова и эливенер продолжали думать о том, кто мог поймать их в бешеный воздушный вихрь и зачем. А также — кто собрал их вещи. Ну, насчет вещей они в конце концов пришли к довольно вероятному выводу: поскольку их заплечные мешки и булатные посохи были найдены уроборосом поблизости от берлоги рыбоеда, то, скорее всего, именно этот зверь и подобрал незнакомые предметы. Так поступают многие существа, в этом нет ничего ни странного, ни удивительного. И, конечно же, эта маленькая история не имеет никакого отношения к тому, как очутились в лесу люди и птенцы.

Время уже подходило к полудню, когда юный уроборос вдруг осторожно передал:

— Кажется, впереди дорога…

— Дорога? — остановился не на шутку удивленный брат Лэльдо. — Ты уверен, малыш?

— В общем, да… уверен, — мысленно пробормотал Дзз.

Иир'ова молча сорвалась с места и мгновенно исчезла за деревьями, бросив на ходу:

— Стойте здесь!

Брат Лэльдо и уроборос остановились, и хищные детки, сообразив, что дела, похоже, поворачиваются как-то странно, молча расселись вокруг них, поглядывая на людей то одним глазом, то другим.