— Что это было?

— Мне кажется, рядом остановился фургон. Но когда я вышел, он тронулся. А когда вернулся — света уже не было.

— Костик, жучок ты мой серебристый, ещё раз спасибо за столик, так надо, мне нужно было подумать. Побыть одному, понял?

А рано утром прозвучал в моей голове её голос.

— У тебя есть пожелания?

— Есть. Хочу в Данию.

— Собирайся в дорогу.

Я поднялся с постели. Мне хотелось её снова увидеть. Но я не посмел просить об этом. Умылся. Медленно пил чай с ломтиком лимона.

Медленно прозревал. Богиня-мать и богиня священных вод Асгарда явилась сама. И это было выполнением того моего желания, о котором я мог только мечтать. Но боги являются не так, как люди…

В тот же день позвонил мой друг профессор Паньшин, с которым мы когда-то учились в аспирантуре, а затем я стал экспериментировать над собой, а он — просто жить.

— У тебя есть пожелания?

— Есть, — я вздрогнул, услышав тот же вопрос от него. — Хочу в Скандинавию, желательно в Копенгаген и окрестности.

— Собирайся в дорогу.

— Не разыгрывай.

— Спеши! Сегодня у меня должен быть твой паспорт, фотокарточки, заметь, любые фотокарточки, даже если тебя снимали в спортивном костюме или в майке, понял? Анкету заполнишь в три минуты.

— Все при мне. Растолкуй, что случилось!

— В нашей небольшой группе не хватает учёного и писателя, открывшего Асгард.

— Тогда согласен. Выезжаю.

Так я попал в самолёт, вылетающий рейсом Москва — Копенгаген. Игорь Паньшин, его супруга Иветта, ещё несколько человек по воле международного центра со сложным названием заняли в нем места. Я летел с ними по линии того же центра, но по воле пленительнейшей из женщин с голубыми камнями неба и Водолея и жёлтыми — Солнца на её светлых туфлях.

Летели примерно по древнему пути асов.

Разве что севернее. Иветта и Игорь терпеливы и снисходительны, когда я начинаю рассказывать о цивилизациях и богах. Ну а в этот раз им ещё и некуда было деться — места рядом.

— От Древнего Египта не так далеко до Асгарда, — говорил я. — Знаете, друзья, несколько лет назад я был поражён, когда обнаружил, что в Персии звезда Сириус пьёт воду, а потом идут дожди, это миф, а в Древнем Египте тот же Сириус предвещал разлив Нила. Про египетский Сириус хорошо известно. Эту звезду там называли Сотисом. Один только раз за 1461 год утренний восход Сотиса над городом Мемфисом происходил одновременно с началом разлива Нила. Этот день египтяне сделали началом солнечного года в 365 дней, который почти без изменений дошёл до нашего времени. Я имею в виду его продолжительность. Это важное событие! О четырех таких восходах Сотиса остались записи Цензорина в Риме, первый из них случился в 4241 году до нашей эры. И вдруг я нахожу древнеиранское свидетельство о вере в птицу, относящую семена различных растений к источнику. Из этого источника пьёт дожденосная звезда Тиштрийа, она же Сириус, потом с дождями семена возвращаются па землю. Та же история, что и у египтян, ведь разлив Нила был предвестником урожая. У древних иранцев нет Нила, но есть вода, дождь, растения, Сириус. Это работа народной памяти и фантазии, а в её начале — египетские данные. Откуда они в древней Персии, в Парфии, в Асгарде? Как пришли из Африки? Объяснить это войной, которую вели персы против Египта, я не могу. Совпадение очень давнее. Не значит ли все это, что был какой-то общий источник знаний о Сириусе, о его значении, который и направил мысль египтян в нужном направлении? Учёные не задумываются, почему вдруг египтяне обнаружили и ввели в систему событие, которое повторяется раз в 1461 год, то есть практически не повторяется вовсе. Такой период не привлекал и не мог привлечь внимания, нет ничего похожего в истории. Как понять?

Для меня это прямое доказательство, что был предыдущий виток цивилизации, оборванный древним катаклизмом, катастрофой, от того, первого витка, кое-что перешло к потомкам.

Но ещё раньше, чем мои друзья успели разобраться в этом, мы совершили посадку в аэропорту Копенгагена.

Трое обходят зал ожидания вокзала в Копенгагене. Тут магазины, лотки с фруктами, бистро, буфеты. Ни одной очереди. Прямо на каменном полу — две девушки, просто одетые, в руках бутылки пива, рядом на хозяйственной сумке — бутерброды. Что ж, они простые люди, едут куда-нибудь в Хельсингор, где жил когда-то принц Гамлет. И куда едут трое, на минуту остановившиеся недалеко от девушек. Эти трое — Игорь Паньшин, Иветта и я.

Сначала Иветта интересуется ценами. Корзиночка свежей клубники — шестнадцать крон. Килограмм апельсинов — пятнадцать крон. Три кокосовых ореха — пятнадцать крон. Мандарины — тоже, как и полкило авокадо или полкило мяса. Эту сумму начинающий молодой ученик на любом заводе или фабрике зарабатывает за пятнадцать минут рабочего времени. По закону никому не имеют права платить меньше. Шестьдесят крон в час. Это минимум.

Садимся в вагон с теми же девушками. Солнце. Хельсингор — так сейчас называется Эльсинор. Уже нет и в помине старого замка, где упоминаемый в датских хрониках Амлет, он же Гамлет Шекспира, задавал себе роковой вопрос: быть или не быть? Но за старыми валами высятся стены и башни более позднего времени. Это Кронберг. Датская твердыня напротив шведского берега.

Ты взбегаешь на холм, спускаешься к проливу Эресунн. За спиной седые стены и крыши Кронберга, впереди синяя вода. В ноябре здесь цвет моря такой же, как летом в дальневосточной бухте Нагаева — у берегов твоего детства. Ты можешь определять температуру воды по цвету. Холодно-синий цвет обещает только пять — десять градусов. И если в бухте Нагаева, где на дне вечная мерзлота, ты входил в воду и плыл, обжигая тело холодными струями, то здесь ты размышляешь, медлишь. Плавки с тобой. Тебя не пугают семь градусов. Но здесь нет пляжа. Жаль. Ты теперь коллекционируешь моря и проливы, в которых купался. Нет ни грибков, ни кабины для переодевания. Но не только в этом дело.

Шведский берег не просто виден — до него рукой подать. Дома, набережная, улицы. Пролив Эресунн пересекает катер. Чуть дальше — теплоход. Войдёшь в воду — тебя спасут. Хорошо, если датчане. А если шведы?