Стела Сехемхета (?) из Вади Магара на Синайском полуострове

На расстоянии тридцати одного метра от входа в подземелье, в западной стене главной галереи, на высоте одного метра от ее пола, мы обнаружили маленький проход шириной всего один метр сорок два сантиметра. За ним шел низкий боковой коридор длиной в пять метров тридцать сантиметров. Он привел нас к Т-образной галерее, в которой было сто двадцать складов или кладовок. Средний ход Т-образной галереи (смотри план) оказался длиной в сорок два метра десять сантиметров при ширине около полутора метров. Горизонтальный коридор, идущий с севера на юг, имеет в длину около двухсот метров при ширине несколько более полутора метров. Кладовки высечены по обеим сторонам горизонтального коридора в виде ответвлений, расположенных как бы в шахматном порядке. Это было сделано для того, чтобы скальный массив сохранил свою прочность и кровля всего комплекса не обрушилась. .С обеих сторон коридора ответвления следуют через равные промежутки и имеют примерно одинаковые размеры.

Это подземное хранилище любопытнейшим образом напоминает галереи под знаменитой "многослойной" пирамидой

в Завиет-эль-Эриане. Только там кладовки высечены в одной стене галереи, а тут-в обеих, в шахматном порядке.

В начале бокового коридора, ведущего от входной галереи, мы нашли несколько каменных и глиняных сосудов. Самое же хранилище со всеми его ответвлениями на две трети высоты завалено щебнем, представляющим осколки вырубленной породы, оставленной здесь древними строителями, Возможно, что, когда мы уберем этот щебень, под ним окажется еще немало интересного.

За шахтой главная галерея продолжала уходить все глубже под пирамиду. Ее частично загромождали обломки камня, оторвавшиеся от потолка и стен галереи. Когда-то, почти пять тысяч лет назад, это была грубо вырубленная прямоугольная в сечении галерея с наклонным полом и сводчатым потолком, имеющим такой же угол наклона. Но с тех пор пролетели столетия и столетия. Камни обрушились сверху и с боков. То, что предстало перед нами, сейчас больше походит на естественный ход в известняковой пещере гденибудь в Пиренеях или в меловых холмах Центральной Франции.

Большая часть скального массива здесь была в очень скверном состоянии. Он весь изрезан продольными трещинами, в них гнездятся кристаллики гипса, поблескивающие при свете наших ламп. Спускаться по такому ходу можно только с величайшими предосторожностями, и я искренне благодарен моим опытным помощникам из Коптоса, которые по мере продвижения вглубь укрепляли потолок и стены каменными подпорками с деревянными перекрытиями, так что галерея становилась похожей на рудничный штрек.

Май 1954 года подходил к концу. Обычно "сезон" раскопок заканчивается в апреле, потому что позднее жара делает работу археологов слишком трудной и мало эффективной. Кроме того, не менее полугода все равно необходимо посвящать обработке и изучению добытых материалов. Но в данном случае наше любопытство было так велико, что мы решили обязательно добраться до конца галереи и узнать, куда она ведет. Поэтому даже после окончания обычного "сезона" раскопки продолжались еще несколько недель.

В течение мая мы углубились на семьдесят два метра от входа в галерею. Здесь под пирамидой стояла удушливая жара. Работать приходилось в трудных условиях. Галерея уходила все ниже и ниже. Казалось, ей не будет конца. И вдруг неожиданное препятствие заставило нас остановиться. Перед нами возникла, казалось, непреодолимая скала. Сначала мы были поражены и обескуражены. Неужели галерея кончается здесь и никакой усыпальницы вообще не существует? Необтесанный, явно оставшийся незаконченным потолок коридора говорил о том, что подземелье пирамиды не успели достроить. Очевидно, добравшись до этого места на большой глубине, древние строители по какой-то причине бросили работу.

Я уже готов был приостановить раскопки в галерее до следующего сезона, и только мой главный помощник Хофни Ибрагим, этот ветеран многочисленных экспедиций, настаивал на продолжении работ.

- Мы сейчас фи галб эль-хара м, мы в сердце пирамиды,- говорил он.- Мы не должны останавливаться!

И раскопки продолжались. Прежде чем приступить к удалению огромной глыбы, закрывавшей нам путь, пришлось заняться трудной крепежной работой, на которую ушло еще несколько недель. Только завершив ее, мы со всевозможными предосторожностями взялись sa скалу. Когда она была, наконец, убрана, за ней показались очертания высеченного в каменной толще дверного входа, а затем массивная стена сухой кладки, третья по счету стена, наглухо закрывавшая галерею.

Мы не могли скрыть свою радость. За каменной громадой все-таки что-то было! И вряд ли кто сомневался, что мы стоим на пороге усыпальницы.

Однако для меня эта радость была омрачена тревогой и мучительными раздумьями. Я страшился неведомого и того, что за ним таилось. Ведь столько египетских гробниц оказались разграбленными! Поэтому, даже несмотря на три уцелевшие блокирующие стены, я все еще опасался, что и сюда проникли грабители каким-нибудь неизвестным мне путем.

31 мая 1954 года мы проделали отверстие в верхней части стены, закрывавшей дверной проход. Стена оказалась толщиной в три метра! Пришлось провозиться немало времени, разбирая и вынимая из отверстия тяжелые каменные блоки. Но вот, наконец, вынут последний камень, и я ползу на животе в узкую нору, сжимая в руке электрический фонарь. Проделанное нами в стене отверстие выходило почти под самый обрез обширного сводчатого потолка. Внизу подо мной зияла черная пустота. Я нырнул в нее без колебаний и наполовину сполз, наполовину скатился на пол подземного покоя.

Глава девятая. УСЫПАЛЬНИЦА

Следом за мной сполз вниз Хофни. Когда мы опомнились и включили свои фонари, перед нами предстало великолепное зрелище: в середине грубо высеченной комнаты, словно приветствуя нас, сиял бледно-золотистый полупрозрачный алебастровый саркофаг.

Мы приблизились. Первая моя мысль была: "Цел ли он?" При свете электрического фонаря я поспешно склонился над крышкой. Но где же крышка? Верхняя часть саркофага и сам саркофаг были сделаны из одной глыбы.

Даже для меня, египтолога, это было неожиданностью. Обычно саркофаги закрываются крышкой сверху, но этот оказался иным. Он был высечен из одной глыбы алебастра, и вход в него находился не сверху, а с торца, обращенного к северу, к входу в усыпальницу. Я встал на колени и принялся внимательно его рассматривать.

Саркофаг был закрыт опущенной сверху алебастровой панелью, имеющей форму буквы Т с очень широким вертикальным и очень короткими горизонтальными концами. Панель была опущена сверху, очевидно, по вертикальным желобам, высеченным в стенках алебастрового ящика. К моему удивлению и облегчению, к ней никто не прикасался: в пазах виднелась штукатурка и в отличие от большинства саркофагов здесь не было никаких следов, которые указывали бы на попытку поднять панель.

От эпохи Третьей династии сохранилось весьма немного саркофагов. Фёрс и Квибелл нашли в пирамиде Джосерадва экземпляра, весьма похожих на этот саркофаг, с той лишь разницей, что у них были крышки сверху. Поэтому я до какой-то степени мог быть уверен, что передо мной стоит саркофаг Третьей династии, современник самой пирамиды.

Полированная верхняя часть саркофага была покрыта темным слоем пыли и мелких камешков, свалившихся с потолка. Кругом валялись гораздо более крупные камни; каждый из них мог бы при падении разбить или сильно повредить алебастровый ящик, однако каким-то чудом саркофаг остался невредим.

Ближе к северному концу на нем лежали истлевшие и обуглившиеся остатки каких-то трав или веток кустарника, уложенные приблизительно в форме буквы V. Они походили на остатки погребального венка. Наверное, его возложил тот, кто поставил здесь саркофаг, четыре тысячи семьсот лет назад.

Все было настолько чудесно, что даже не верилось! Некоторое время мы с Хофни изумленно смотрели на одинокий алебастровый саркофаг, такой неожиданный и поразительно одинокий в этой грубо высеченной, недостроенной усыпальнице.